— Беру чашку кофе.
— Райтер готов сильно расстараться, чтобы все обвинения вынести на единое слушание. К тому же вы кем себя видите на суде? Экспертом? Свидетелем? Или жертвой? Тут вопиющее противоречие. Вы либо будете выступать как судмедэксперт, и тогда нападение на вас вообще никто рассматривать не станет, либо будете фигурировать как уцелевшая жертва, и тогда по вашему делу будет свидетельствовать кто-то другой. А то и хуже. — Она умолкла для пущей значимости. — Райтер просто будет ссылаться на ваши отчеты. У него это, похоже, входит в привычку, насколько я наслышана.
— У этого клоуна поджилки дырявые, как носки, — говорит Марино. — А док права: нельзя Шандонне спускать с рук того, что он сделал с ней и с теми двумя беднягами. По нему электрический стул плачет. Уж тут бы мы его точно поджарили.
— При условии, что доктора Скарпетту не дискредитируют как свидетеля. Знаете, капитан, шустрый защитник быстренько воду замутит: свидетель пребывает в стрессе и сторона заинтересованная.
— Да не важно, — говорит Марино. — Шандонне все равно здесь судить не будут. Я же не маленький. Быстренько его умыкнули, теперь засадят где-нибудь, и можно умничать сколько угодно, нас к суду и на пушечный выстрел не подпустят.
— А что он там натворил в Нью-Йорке, два года назад? — спрашиваю я. — Ты наслышан?
— Ха, — изрекает Марино, поражая своей осведомленностью. — Это отдельная история.
— Может ли статься, что у его семейки есть лапа и в моем любимом городе? — незатейливо предполагает Бергер.
— Да у них наверняка свой пентхаус, — кривится Марино.
— А в Ричмонде? — продолжает Бергер. — Ведь Ричмонд — перевалочный пункт у контрабандистов по трассе Нью-Йорк — Майами.
— Еще какой, — отвечает Марино. — Пока их хорошенько не прижали, Ричмонд они здорово обрабатывали. А теперь пойман с наркотой или оружием — получай срок в федералке. Впрочем, если группа и в Майами развернулась — а это нам доподлинно известно благодаря Люси, которая здорово там набедокурила, — и если у них есть связи с Нью-Йорком, тогда ничего удивительного, что товар и в Ричмонд когда-то заносило.
— «Заносило»? — вопрошает Бергер. — А может, и по сей день «заносит»?
— Думаю, Управлению по борьбе с контрабандой здесь еще порядком работы. Разгребать и разгребать, — говорю я.
— Ага, — хмыкает Марино.
Многозначительная пауза, которую нарушает Бергер:
— Ладно, раз уж вы сами об этом заговорили. — Судя по всему, она намерена поведать нечто, что мне придется не по вкусу. — Как видно, у АТФ появились проблемы. А заодно и у ФБР, И у французской полиции. Они намеревались под предлогом ареста Шандонне получить ордер на обыск семейного особняка. Надеялись найти там что-нибудь незаконное и прикрыть всю шарашку. Только вот есть одно «но»: непонятно, как привязать Шандонне к семье. Мы ничем не можем доказать его личность: ни паспорта, ни свидетельства о рождении, ни водительских прав — никаких свидетельств того, что этот нелепый человек вообще существует. Только ДНК — настолько сходная с ДНК найденного в вашем порту человека, что есть основания считать их родственниками. Вероятно, даже братьями. Однако присяжных это не убедит. Нужно нечто более осязаемое.
— А семейка, разумеется, ни за что на свете не признает оборотня своим отпрыском. — Марино ужасно картавит по-французски.
— Потому и записей о нем не существует ни в каких источниках. Как же, в семье могущественных Шандонне родился урод с волосатой задницей, маньяк и серийный убийца!
— Подождите-ка, — вклиниваюсь я. — Разве он не назвался при аресте? Откуда всплыло это имя, Жан-Батист Шандонне?
— Конечно, назвался. — Марино потирает лицо ладонями. — Эх, покажите ей видеопленку, — вдруг выпаливает он. Не представляю, что у них там за пленка, но Бергер отнюдь не рада, что про нее зашла речь. — Доктор имеет право знать, — добавляет капитан.
— У нас здесь новый виток информации по обвиняемому с неопределенной личностью, но совершенно четким профилем ДНК. — Бергер пытается обойти тему, которую только что попытался протолкнуть Марино.
«Что еще за пленка?» — думаю я, проникаясь примитивным ужасом.
— Она у вас при себе? — Марино с неприкрытой враждебностью созерцает Бергер. Они сидят и поедают друг друга глазами, точно пытаясь раздавить противника силой мысли.
Марино помрачнел. С возмутительной наглостью хватает портфель, швыряет перед собой на стол, будто намереваясь позариться на его содержимое. Бергер опускает руку поверх портфеля и упреждающе смотрит на Марино.
— Капитан! — Ее тон обещает серьезные неприятности.
Пит отдергивает руку, горя злобой. Бергер расстегивает замок, и все ее внимание устремляется на меня.
— Я намерена показать вам запись. — Она взвешивает каждое слово. — Просто не собиралась делать это сию минуту... — Прекрасно держит себя в руках, хотя и чувствуется, что страшно разозлена. Вынимает из плотного конверта кассету, встает и вставляет ее в магнитофон. — Кто-нибудь знает, как пользоваться этим приспособлением?
Глава 11
Включив телевизор, протягиваю Бергер пульт.
— Доктор Скарпетта, — начинает она, не обращая на Марино ни малейшего внимания, — прежде чем перейти к делу, не помешает вкратце обрисовать организацию окружной прокуратуры в Манхэттене. Как я уже говорила, кое-что в нашей работе отличается от того, к чему привыкли здесь, в Виргинии. И мне хотелось бы просветить вас, прежде чем вы посмотрите запись. Вы знакомы с нашими процедурами на случай убийства?
— Нет, — отвечаю я. Нервы напряжены до предела, в ушах шумит.
— Если в городе произошло убийство или задержан подозреваемый, помощник окружного прокурора в любое время суток, в любой день недели обязан быть на связи. В Манхэттене наши ребята не имеют права произвести арест, не получив санкцию прокурора. Это необходимо для того, чтобы все, начиная с выдачи ордера на обыск, производилось должным образом. Уже стало практикой то, что прокурор либо его помощник выезжает на место, где было совершено преступление, или, в случае ареста подозреваемого, если тот выразил желание дать показания.
Капитан Марино, — холодно обращается она, — вы начинали в полицейском управлении Нью-Йорка. Впрочем, возможно, эту процедуру вы еще не застали...
— Не застал, — глухо говорит Пит; физиономия его пылает после недавнего инцидента.
— О вертикальном правосудии слышали?
— Что-то из «Камасутры»? — язвит Марино.
Бергер пропускает реплику мимо ушей.
— Изобретение Моргентхау, — добавляет она, обращаясь ко мне.
Роберт Моргентхау — окружной прокурор Манхэттена вот уже без малого четверть века. Он легенда, и Бергер явно нравится работать под его началом. Что-то кольнуло в душе. Неужели зависть? Нет, скорее, тоска.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
— Райтер готов сильно расстараться, чтобы все обвинения вынести на единое слушание. К тому же вы кем себя видите на суде? Экспертом? Свидетелем? Или жертвой? Тут вопиющее противоречие. Вы либо будете выступать как судмедэксперт, и тогда нападение на вас вообще никто рассматривать не станет, либо будете фигурировать как уцелевшая жертва, и тогда по вашему делу будет свидетельствовать кто-то другой. А то и хуже. — Она умолкла для пущей значимости. — Райтер просто будет ссылаться на ваши отчеты. У него это, похоже, входит в привычку, насколько я наслышана.
— У этого клоуна поджилки дырявые, как носки, — говорит Марино. — А док права: нельзя Шандонне спускать с рук того, что он сделал с ней и с теми двумя беднягами. По нему электрический стул плачет. Уж тут бы мы его точно поджарили.
— При условии, что доктора Скарпетту не дискредитируют как свидетеля. Знаете, капитан, шустрый защитник быстренько воду замутит: свидетель пребывает в стрессе и сторона заинтересованная.
— Да не важно, — говорит Марино. — Шандонне все равно здесь судить не будут. Я же не маленький. Быстренько его умыкнули, теперь засадят где-нибудь, и можно умничать сколько угодно, нас к суду и на пушечный выстрел не подпустят.
— А что он там натворил в Нью-Йорке, два года назад? — спрашиваю я. — Ты наслышан?
— Ха, — изрекает Марино, поражая своей осведомленностью. — Это отдельная история.
— Может ли статься, что у его семейки есть лапа и в моем любимом городе? — незатейливо предполагает Бергер.
— Да у них наверняка свой пентхаус, — кривится Марино.
— А в Ричмонде? — продолжает Бергер. — Ведь Ричмонд — перевалочный пункт у контрабандистов по трассе Нью-Йорк — Майами.
— Еще какой, — отвечает Марино. — Пока их хорошенько не прижали, Ричмонд они здорово обрабатывали. А теперь пойман с наркотой или оружием — получай срок в федералке. Впрочем, если группа и в Майами развернулась — а это нам доподлинно известно благодаря Люси, которая здорово там набедокурила, — и если у них есть связи с Нью-Йорком, тогда ничего удивительного, что товар и в Ричмонд когда-то заносило.
— «Заносило»? — вопрошает Бергер. — А может, и по сей день «заносит»?
— Думаю, Управлению по борьбе с контрабандой здесь еще порядком работы. Разгребать и разгребать, — говорю я.
— Ага, — хмыкает Марино.
Многозначительная пауза, которую нарушает Бергер:
— Ладно, раз уж вы сами об этом заговорили. — Судя по всему, она намерена поведать нечто, что мне придется не по вкусу. — Как видно, у АТФ появились проблемы. А заодно и у ФБР, И у французской полиции. Они намеревались под предлогом ареста Шандонне получить ордер на обыск семейного особняка. Надеялись найти там что-нибудь незаконное и прикрыть всю шарашку. Только вот есть одно «но»: непонятно, как привязать Шандонне к семье. Мы ничем не можем доказать его личность: ни паспорта, ни свидетельства о рождении, ни водительских прав — никаких свидетельств того, что этот нелепый человек вообще существует. Только ДНК — настолько сходная с ДНК найденного в вашем порту человека, что есть основания считать их родственниками. Вероятно, даже братьями. Однако присяжных это не убедит. Нужно нечто более осязаемое.
— А семейка, разумеется, ни за что на свете не признает оборотня своим отпрыском. — Марино ужасно картавит по-французски.
— Потому и записей о нем не существует ни в каких источниках. Как же, в семье могущественных Шандонне родился урод с волосатой задницей, маньяк и серийный убийца!
— Подождите-ка, — вклиниваюсь я. — Разве он не назвался при аресте? Откуда всплыло это имя, Жан-Батист Шандонне?
— Конечно, назвался. — Марино потирает лицо ладонями. — Эх, покажите ей видеопленку, — вдруг выпаливает он. Не представляю, что у них там за пленка, но Бергер отнюдь не рада, что про нее зашла речь. — Доктор имеет право знать, — добавляет капитан.
— У нас здесь новый виток информации по обвиняемому с неопределенной личностью, но совершенно четким профилем ДНК. — Бергер пытается обойти тему, которую только что попытался протолкнуть Марино.
«Что еще за пленка?» — думаю я, проникаясь примитивным ужасом.
— Она у вас при себе? — Марино с неприкрытой враждебностью созерцает Бергер. Они сидят и поедают друг друга глазами, точно пытаясь раздавить противника силой мысли.
Марино помрачнел. С возмутительной наглостью хватает портфель, швыряет перед собой на стол, будто намереваясь позариться на его содержимое. Бергер опускает руку поверх портфеля и упреждающе смотрит на Марино.
— Капитан! — Ее тон обещает серьезные неприятности.
Пит отдергивает руку, горя злобой. Бергер расстегивает замок, и все ее внимание устремляется на меня.
— Я намерена показать вам запись. — Она взвешивает каждое слово. — Просто не собиралась делать это сию минуту... — Прекрасно держит себя в руках, хотя и чувствуется, что страшно разозлена. Вынимает из плотного конверта кассету, встает и вставляет ее в магнитофон. — Кто-нибудь знает, как пользоваться этим приспособлением?
Глава 11
Включив телевизор, протягиваю Бергер пульт.
— Доктор Скарпетта, — начинает она, не обращая на Марино ни малейшего внимания, — прежде чем перейти к делу, не помешает вкратце обрисовать организацию окружной прокуратуры в Манхэттене. Как я уже говорила, кое-что в нашей работе отличается от того, к чему привыкли здесь, в Виргинии. И мне хотелось бы просветить вас, прежде чем вы посмотрите запись. Вы знакомы с нашими процедурами на случай убийства?
— Нет, — отвечаю я. Нервы напряжены до предела, в ушах шумит.
— Если в городе произошло убийство или задержан подозреваемый, помощник окружного прокурора в любое время суток, в любой день недели обязан быть на связи. В Манхэттене наши ребята не имеют права произвести арест, не получив санкцию прокурора. Это необходимо для того, чтобы все, начиная с выдачи ордера на обыск, производилось должным образом. Уже стало практикой то, что прокурор либо его помощник выезжает на место, где было совершено преступление, или, в случае ареста подозреваемого, если тот выразил желание дать показания.
Капитан Марино, — холодно обращается она, — вы начинали в полицейском управлении Нью-Йорка. Впрочем, возможно, эту процедуру вы еще не застали...
— Не застал, — глухо говорит Пит; физиономия его пылает после недавнего инцидента.
— О вертикальном правосудии слышали?
— Что-то из «Камасутры»? — язвит Марино.
Бергер пропускает реплику мимо ушей.
— Изобретение Моргентхау, — добавляет она, обращаясь ко мне.
Роберт Моргентхау — окружной прокурор Манхэттена вот уже без малого четверть века. Он легенда, и Бергер явно нравится работать под его началом. Что-то кольнуло в душе. Неужели зависть? Нет, скорее, тоска.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139