Переворачиваю страницу и вижу руку, мускулистую, сжатую в кулак руку. И тут натыкаюсь на собаку. Толстая и некрасивая, она скалит зубы, шерсть вздыбилась на загривке, и пятится, будто в страхе.
Поднимаю взгляд на Уайтов.
— Бенни когда-нибудь рассказывал про собаку Киффинов? — спрашиваю их. — Ее зовут Мистер Арахис.
Отчим изменился в лице, в глазах блеснули слезы. Вздохнул.
— У Лори аллергия на собак, — говорит он, будто пытаясь оправдаться.
— Уж как он горевал, что мучают они псину, — приходит на выручку миссис Уайт. — Бенни спрашивал, можно ли взять Мистера Арахиса к себе. Собака ему нравилась, говорил, ее запросто отдадут, да мы не могли.
— Из-за Лори, — предполагаю я.
— Собака была старая, — добавляет миссис Уайт.
— Почему была? — спрашиваю.
— Ох, ну тут такая грустная история, — говорит она. — Мистер Арахис занедужила сразу после Рождества. Бенни сказал, несчастная зверюшка вся дрожала и вылизывалась, будто от боли, понимаете ли. А наверное, уже с неделю как пропала — никак умирать пошла. Знаете, ведь животные уходят. Мальчик каждый день ее искал. У меня сердце кровью обливалось. Как же ребенку нравилась эта зверюшка, — добавляет миссис Уайт. — Видать, он затем к ним и ходил, поиграть с Мистером Арахисом. Уж у кого только про нее не выспрашивал...
— Тогда же он и стал себя плохо вести? — предполагаю я. — После исчезновения Мистера Арахиса?
— Да, пожалуй, тогда, — отвечает ее престарелый супруг. Родители в комнату покойного сына войти не решаются: застыли в дверях, будто атланты, подпирающие стены.
— Неужели это все из-за собаки? — поражается мистер Уайт, и вид его в этот миг жалок.
Минут через пятнадцать мы с Люси направляемся в лес, оставив родителей несчастного мальчика в доме. То место, где повесился сын, Уайты не навещали. Глава семейства говорит, бывал там, частенько мимо проходил с металлоискателем, теперь же их с женой никакими коврижками туда не заманишь. Если только когда-нибудь, много позже. Я поинтересовалась, наслышаны ли в селении, где именно умер мальчик, — опасалась, как бы любопытствующие там все не вытоптали. Нет, в один голос заверяют, что никто из местных не знает, где конкретно обнаружили мертвого ребенка. Если, конечно, следователь, который тут работал, не рассказал, говорит мистер Уайт.
Поле, где мы приземлились, находится между домом и заливом: бесплодная пустошь, не видевшая плуга уже много лет. К востоку от него на мили раскинулся лес. Силосное поле у самой воды выступает темной ржавой косой; оно словно приподнимается над водными просторами, обозревая мотель и кемпинг. Если предположить, что Бенни ходил в гости к Киффинам, тогда возникает вопрос, как он туда добирался. Моста через залив нет, вода раскинулась на сотню футов, никакой плотины поблизости. Мы с Люси идем по лесной тропинке, внимательно глядя под ноги. Около воды в деревьях запуталась леска, на земле валяются несколько стреляных гильз от дробовика и пустые баночки из-под шипучки. Минутах в пяти ходьбы, не больше, обнаружилась и искомая постройка. Бесхитростное охотничье сооружение смахивает на шалаш с обвалившейся крышей, который кто-то наспех соорудил, приколотив к стволу несколько деревянных досок. На поперечной балке в дуновениях легкого ветерка с реки, играющего в безлиственных кронах, колышется обрывок желтой нейлоновой веревки.
Остановились и безмолвно осматриваемся. Мусора я не заметила — ни мешков, ни баночек от попкорна, никаких признаков, что Бенни здесь, возможно, трапезничал. Приближаюсь к веревке. Стэнфилд перерезал ее примерно в четырех футах от земли; поскольку Люси куда лучшая спортсменка, чем я, прошу ее вскарабкаться наверх и снять веревку как полагается. По крайней мере посмотрим, каким узлом она закреплена на ветке. Сначала делаю снимки. Пробуем доски, прибитые к дереву; они, похоже, достаточно прочные. На Люси объемистая пуховая куртка, которая, впрочем, нисколько не стесняет движений. Племяшка проворно взбирается на дерево и, добравшись до платформы, действует очень осторожно, пробует доски, прежде чем на них ступить, — выдержат ли.
— Порядок, — сообщает она.
Подкидываю ей рулон специальной полицейской пленки для улик, и Люси раскрывает свой чемоданчик с инструментом. Одно могу сказать об агентах АТФ — они неизменно носят с собой набор, в котором найдутся и всевозможные лезвия, и отвертки, и ножницы, и клещи. Такие вещи часто нужны на пожарах или на худой конец, чтобы вытащить гвозди из подбитой сталью обуви. Грязная у них работа. Куда эти профессионалы только не суются по долгу службы.
Люси перерезает веревку повыше узла и заново скрепляет концы при помощи ленты.
— Так, двойной квадратный узел, — говорит она и швыряет мне сверху трос и катушку с пленкой. — Самый настоящий бойскаутский. И, кстати говоря, конец оплавлен. Тот, кто отрезал веревку, оплавил ее, чтобы не расплелась.
Вот это уже интересно. Странное поведение: надо же, ребенок решил повеситься, отрезал кусок веревки и не поленился оплавить кончик.
— Нетипичное поведение, — делюсь своими соображениями с племяшкой, которая уже спускается вниз. — Знаешь, а я, пожалуй, и сама слажу полюбопытствовать.
— Только осторожнее, тетя Кей. Там гвозди ржавые торчат. Не пораньтесь, — предупреждает она.
Я подумала, что Бенни, возможно, приспособил эту старую охотничью клеть под своеобразную лесную крепость. Хватаюсь за посеревшие от времени и непогоды доски, одну за другой, и лезу вверх, радуясь в душе, что надела штаны-хаки и высокие башмаки. Внутри, за дощатой перегородкой — лавка, на которую может присесть охотник, прицеливаясь в ничего не подозревающего оленя. Подтолкнула ногой сиденье, проверяя его на прочность, — да, крепко. Сяду. Бенни был всего на дюйм повыше меня, так что теперь, если предположить, что и он сюда поднимался, у нас примерно одинаковый угол обзора. Я все-таки сильно подозреваю, что мальчишка тоже здесь бывал. В противном случае пол был бы устлан толстым слоем сухой листвы, а здесь ее вообще нет.
— Ты не заметила, как здесь чисто наверху? — кричу вниз Люси.
— Да наверняка сюда до сих пор охотники захаживают, — отвечает она.
— Думаешь, охотник в пять утра будет тут все выметать? — Обзор отсюда хороший: прекрасно видна гладь воды, задняя часть мотеля, темный от грязи бассейн. Из каминной трубы в доме Киффин клубится дым. Представляю, как здесь сидел Бенни, подсматривал сценки из жизни, делал наброски. Порой, может, взгрустнет при мысли об ушедшем из жизни отце. Помню, какими были мои молодые годы. Эта охотничья клетушка — идеальное место для одинокого одаренного мальчика. Тут рукой подать до высокого дуба у самой кромки воды, опоясанного кольцами чаги, словно устрицами.
— Гляди, вон то дерево.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
Поднимаю взгляд на Уайтов.
— Бенни когда-нибудь рассказывал про собаку Киффинов? — спрашиваю их. — Ее зовут Мистер Арахис.
Отчим изменился в лице, в глазах блеснули слезы. Вздохнул.
— У Лори аллергия на собак, — говорит он, будто пытаясь оправдаться.
— Уж как он горевал, что мучают они псину, — приходит на выручку миссис Уайт. — Бенни спрашивал, можно ли взять Мистера Арахиса к себе. Собака ему нравилась, говорил, ее запросто отдадут, да мы не могли.
— Из-за Лори, — предполагаю я.
— Собака была старая, — добавляет миссис Уайт.
— Почему была? — спрашиваю.
— Ох, ну тут такая грустная история, — говорит она. — Мистер Арахис занедужила сразу после Рождества. Бенни сказал, несчастная зверюшка вся дрожала и вылизывалась, будто от боли, понимаете ли. А наверное, уже с неделю как пропала — никак умирать пошла. Знаете, ведь животные уходят. Мальчик каждый день ее искал. У меня сердце кровью обливалось. Как же ребенку нравилась эта зверюшка, — добавляет миссис Уайт. — Видать, он затем к ним и ходил, поиграть с Мистером Арахисом. Уж у кого только про нее не выспрашивал...
— Тогда же он и стал себя плохо вести? — предполагаю я. — После исчезновения Мистера Арахиса?
— Да, пожалуй, тогда, — отвечает ее престарелый супруг. Родители в комнату покойного сына войти не решаются: застыли в дверях, будто атланты, подпирающие стены.
— Неужели это все из-за собаки? — поражается мистер Уайт, и вид его в этот миг жалок.
Минут через пятнадцать мы с Люси направляемся в лес, оставив родителей несчастного мальчика в доме. То место, где повесился сын, Уайты не навещали. Глава семейства говорит, бывал там, частенько мимо проходил с металлоискателем, теперь же их с женой никакими коврижками туда не заманишь. Если только когда-нибудь, много позже. Я поинтересовалась, наслышаны ли в селении, где именно умер мальчик, — опасалась, как бы любопытствующие там все не вытоптали. Нет, в один голос заверяют, что никто из местных не знает, где конкретно обнаружили мертвого ребенка. Если, конечно, следователь, который тут работал, не рассказал, говорит мистер Уайт.
Поле, где мы приземлились, находится между домом и заливом: бесплодная пустошь, не видевшая плуга уже много лет. К востоку от него на мили раскинулся лес. Силосное поле у самой воды выступает темной ржавой косой; оно словно приподнимается над водными просторами, обозревая мотель и кемпинг. Если предположить, что Бенни ходил в гости к Киффинам, тогда возникает вопрос, как он туда добирался. Моста через залив нет, вода раскинулась на сотню футов, никакой плотины поблизости. Мы с Люси идем по лесной тропинке, внимательно глядя под ноги. Около воды в деревьях запуталась леска, на земле валяются несколько стреляных гильз от дробовика и пустые баночки из-под шипучки. Минутах в пяти ходьбы, не больше, обнаружилась и искомая постройка. Бесхитростное охотничье сооружение смахивает на шалаш с обвалившейся крышей, который кто-то наспех соорудил, приколотив к стволу несколько деревянных досок. На поперечной балке в дуновениях легкого ветерка с реки, играющего в безлиственных кронах, колышется обрывок желтой нейлоновой веревки.
Остановились и безмолвно осматриваемся. Мусора я не заметила — ни мешков, ни баночек от попкорна, никаких признаков, что Бенни здесь, возможно, трапезничал. Приближаюсь к веревке. Стэнфилд перерезал ее примерно в четырех футах от земли; поскольку Люси куда лучшая спортсменка, чем я, прошу ее вскарабкаться наверх и снять веревку как полагается. По крайней мере посмотрим, каким узлом она закреплена на ветке. Сначала делаю снимки. Пробуем доски, прибитые к дереву; они, похоже, достаточно прочные. На Люси объемистая пуховая куртка, которая, впрочем, нисколько не стесняет движений. Племяшка проворно взбирается на дерево и, добравшись до платформы, действует очень осторожно, пробует доски, прежде чем на них ступить, — выдержат ли.
— Порядок, — сообщает она.
Подкидываю ей рулон специальной полицейской пленки для улик, и Люси раскрывает свой чемоданчик с инструментом. Одно могу сказать об агентах АТФ — они неизменно носят с собой набор, в котором найдутся и всевозможные лезвия, и отвертки, и ножницы, и клещи. Такие вещи часто нужны на пожарах или на худой конец, чтобы вытащить гвозди из подбитой сталью обуви. Грязная у них работа. Куда эти профессионалы только не суются по долгу службы.
Люси перерезает веревку повыше узла и заново скрепляет концы при помощи ленты.
— Так, двойной квадратный узел, — говорит она и швыряет мне сверху трос и катушку с пленкой. — Самый настоящий бойскаутский. И, кстати говоря, конец оплавлен. Тот, кто отрезал веревку, оплавил ее, чтобы не расплелась.
Вот это уже интересно. Странное поведение: надо же, ребенок решил повеситься, отрезал кусок веревки и не поленился оплавить кончик.
— Нетипичное поведение, — делюсь своими соображениями с племяшкой, которая уже спускается вниз. — Знаешь, а я, пожалуй, и сама слажу полюбопытствовать.
— Только осторожнее, тетя Кей. Там гвозди ржавые торчат. Не пораньтесь, — предупреждает она.
Я подумала, что Бенни, возможно, приспособил эту старую охотничью клеть под своеобразную лесную крепость. Хватаюсь за посеревшие от времени и непогоды доски, одну за другой, и лезу вверх, радуясь в душе, что надела штаны-хаки и высокие башмаки. Внутри, за дощатой перегородкой — лавка, на которую может присесть охотник, прицеливаясь в ничего не подозревающего оленя. Подтолкнула ногой сиденье, проверяя его на прочность, — да, крепко. Сяду. Бенни был всего на дюйм повыше меня, так что теперь, если предположить, что и он сюда поднимался, у нас примерно одинаковый угол обзора. Я все-таки сильно подозреваю, что мальчишка тоже здесь бывал. В противном случае пол был бы устлан толстым слоем сухой листвы, а здесь ее вообще нет.
— Ты не заметила, как здесь чисто наверху? — кричу вниз Люси.
— Да наверняка сюда до сих пор охотники захаживают, — отвечает она.
— Думаешь, охотник в пять утра будет тут все выметать? — Обзор отсюда хороший: прекрасно видна гладь воды, задняя часть мотеля, темный от грязи бассейн. Из каминной трубы в доме Киффин клубится дым. Представляю, как здесь сидел Бенни, подсматривал сценки из жизни, делал наброски. Порой, может, взгрустнет при мысли об ушедшем из жизни отце. Помню, какими были мои молодые годы. Эта охотничья клетушка — идеальное место для одинокого одаренного мальчика. Тут рукой подать до высокого дуба у самой кромки воды, опоясанного кольцами чаги, словно устрицами.
— Гляди, вон то дерево.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139