Перестраховывается так, что жуть. На мне лежат подозрения, о которых и подумать-то как следует времени не было. В голове не укладывается, будто кто-то может всерьез подозревать, что разбрызганная повсюду кровь — моих рук дело.
* * *
Закончив с осмотром спальни, переходим в другие части дома, которым я почти не уделила внимания, выехав сюда по вызову. Осматриваю аптечку в хозяйской комнате. Обычное дело. Кто и чем снимает телесный дискомфорт способно о многом поведать. Я знаю, кто страдает мигренями, психическими расстройствами, помешан на здоровье. Брэй, к примеру, не брезговала валиумом и ативаном. Я обнаружила с сотню таблеток, которые она высыпала в бутылочки от нуприна и тайленола. У нее нашлось и немного буспара. Брэй нравились седативы, она жаждала обрести утешение.
Следующей мы исследуем гостевую спальню, расположенную дальше по коридору. В эту комнату я еще не заходила, и, что нисколько не удивительно, она нежилая. В ней даже мебели нет, завалена коробками, до которых у хозяйки, как видно, руки так и не дошли.
— У вас нет такого чувства, будто она не собиралась тут надолго задерживаться? — Теперь у Бергер интересная манера разговаривать со мной, точно я работаю с ней в одной следовательской группе. — Обычно, когда тебя назначают на ведущую должность в полицейском управлении, предполагается, что ты там закрепишься как минимум на пару лет. Даже если новая должность для тебя не более чем ступенька в карьерной лестнице.
Осматриваюсь в уборной и замечаю, что туалетной бумаги нет, нет салфеток, даже кусочка мыла. Зато в аптечке обнаружилась кое-что и вправду удивительное.
— Экс-лакс, — торжественно объявляю я. — Да тут никак не меньше десятка упаковок.
В дверях появляется Бергер.
— Ух ты, ничего себе, — говорит она. — Похоже, у нашей тщеславной знакомой были проблемы с пищеварением.
Частенько люди, страдающие волчьим аппетитом, прибегают к помощи слабительного или даже рвотных средств, чтобы освободить желудок после неумеренных трапез. Поднимаю крышку унитаза и обнаруживаю брызги рвотных масс, налипшие под ободком и внутри унитаза. Они красноватого цвета. Видимо, незадолго до смерти Брэй ела пиццу. Теперь припоминаю, что содержимое желудка было чрезвычайно скудно: следы мясного фарша и овощей.
— Если человека вырвало после еды и полчаса-час спустя он умер, как вы думаете, его желудок будет пуст? — Бергер предвосхищает картину, которая уже начинает складываться у меня в голове.
— На стенках желудка останутся следы пищи. — Опускаю крышку. — Желудок никогда полностью не очистить, если только не выпьешь огромное количество воды, чтобы вызвать рвоту. Как при промывании желудка или частом приеме жидкости, когда надо вымыть из организма яд.
Эта комната — грязный, постыдный секрет Брэй. Она находится в дальнем конце дома, вдали от посторонних глаз; никто, кроме хозяйки, сюда не заглядывал, так что можно было не бояться разоблачения. Я порядком наслышана о расстройствах пищеварения и пагубных привычках, поэтому прекрасно знаю, что подобные люди упорно скрывают свой постыдный ритуал от посторонних глаз. И наша красавица всячески старалась, чтобы ни одна живая душа не заподозрила, что она переедает, а потом опорожняет желудок. Возможно, из-за недуга она почти не держала дома еды, а лекарственные препараты помогали устранять нервозность, неизбежно возникающую при любом насилии над организмом.
— Наверное, отчасти поэтому она так торопливо спровадила гостью после того, как они перекусили, — заключает Бергер. — Брэй хотела избавиться от еды и поскорее остаться в одиночестве.
— Как минимум это одна из причин, уж точно, — киваю я. — Она так торопилась побыть наедине с собой и поскорее справить естественные потребности, что все остальное, как нередко бывает в таких случаях, ушло на задний план. И вот она в уборной, а тут заявляется преступник...
— И таким образом она еще более уязвима, — говорит Бергер, снимая на пленку аптечку с экс-лаксом.
— Да уж, меньше всего бедняга думала о неминуемой опасности — тут бы со своими неприятностями разобраться. Ритуал, так сказать.
— Она отвлеклась, голова была занята другим. — Моя спутница с камерой склоняется над унитазом и фотографирует.
— В крайней степени.
— Итак, ей не терпится опорожнить желудок, а тут внезапно посетитель, — воссоздает вероятный ход событий прокурор. — Она выскакивает из уборной, захлопнув за собой дверь, устремляется к парадному входу, решив, что вернулась Андерсон — ведь постучали три раза. Очень вероятно, что Брэй вышла из себя и начала с порога злобно что-то говорить, как вдруг... — Бергер отходит назад, в коридор, плотно сжав губы. — И теперь она мертва.
Она многозначительно умолкает, предоставив мне дорисовать в воображении вероятный исход той встречи, пока мы направляемся в бельевую. Бергер знает, что я, как никто другой, способна вообразить себе весь ужас, который испытала жертва, открыв дверь и увидев, как в дом стрелой метнулось из темноты это адское создание, Шандонне.
Задержавшись в коридоре, прокурор открывает дверцы встроенных шкафов и наконец натыкается на дверь, которая ведет в подсобные помещения. Бельевая-прачечная расположена внизу, в подвале, освещенном голыми лампочками со шнурами-выключателями, и мной овладевает недоброе предчувствие. В этой части дома я тоже впервые. И никогда еще не видела ярко-красного «ягуара», о котором столь наслышана. В этой темной, заваленной всяким барахлом дыре новенькая машина выглядит неуместно. Вот он: на капоте гордо реет символ того, до чего покойная была так жадна, — власти. Помню, с какой злостью Андерсон рявкнула, что она всегда была для Брэй «шестеркой». Сейчас я сильно сомневаюсь, что подруга хоть раз сама отвозила машину на мойку.
Подвальный гараж выглядит примерно так, как, на мой взгляд, и выглядел, когда хозяйка сюда только въехала: темная пыльная коробка из цемента, словно застывшая во времени. Вряд ли Брэй что-то пыталась изменить здесь к лучшему. На стене развешаны инструменты, газонокосилка совсем проржавела от старости. К стене прислонены сменные покрышки. Стиральная машина и сушка уже не новые, и хотя я уверена, что полицейские и в них порылись, следов чужого присутствия не замечаю. Обе машины забиты бельем. Как видно, в свою последнюю стирку Брэй не потрудилась освободить ни машину, ни сушку, и все, что там оставалось — белье, джинсы, полотенца, — безнадежно смято и закисло. Носки, полотенца и спортивная одежда в стиральной машине воды так и не увидели. Вынимаю из барабана фирменную футболку «Спидо».
— Она что, ходила в спортзал? — спрашиваю.
— Хороший вопрос. Даже такой самовлюбленный человек, как она, должен прилагать усилия, чтобы оставаться в форме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
* * *
Закончив с осмотром спальни, переходим в другие части дома, которым я почти не уделила внимания, выехав сюда по вызову. Осматриваю аптечку в хозяйской комнате. Обычное дело. Кто и чем снимает телесный дискомфорт способно о многом поведать. Я знаю, кто страдает мигренями, психическими расстройствами, помешан на здоровье. Брэй, к примеру, не брезговала валиумом и ативаном. Я обнаружила с сотню таблеток, которые она высыпала в бутылочки от нуприна и тайленола. У нее нашлось и немного буспара. Брэй нравились седативы, она жаждала обрести утешение.
Следующей мы исследуем гостевую спальню, расположенную дальше по коридору. В эту комнату я еще не заходила, и, что нисколько не удивительно, она нежилая. В ней даже мебели нет, завалена коробками, до которых у хозяйки, как видно, руки так и не дошли.
— У вас нет такого чувства, будто она не собиралась тут надолго задерживаться? — Теперь у Бергер интересная манера разговаривать со мной, точно я работаю с ней в одной следовательской группе. — Обычно, когда тебя назначают на ведущую должность в полицейском управлении, предполагается, что ты там закрепишься как минимум на пару лет. Даже если новая должность для тебя не более чем ступенька в карьерной лестнице.
Осматриваюсь в уборной и замечаю, что туалетной бумаги нет, нет салфеток, даже кусочка мыла. Зато в аптечке обнаружилась кое-что и вправду удивительное.
— Экс-лакс, — торжественно объявляю я. — Да тут никак не меньше десятка упаковок.
В дверях появляется Бергер.
— Ух ты, ничего себе, — говорит она. — Похоже, у нашей тщеславной знакомой были проблемы с пищеварением.
Частенько люди, страдающие волчьим аппетитом, прибегают к помощи слабительного или даже рвотных средств, чтобы освободить желудок после неумеренных трапез. Поднимаю крышку унитаза и обнаруживаю брызги рвотных масс, налипшие под ободком и внутри унитаза. Они красноватого цвета. Видимо, незадолго до смерти Брэй ела пиццу. Теперь припоминаю, что содержимое желудка было чрезвычайно скудно: следы мясного фарша и овощей.
— Если человека вырвало после еды и полчаса-час спустя он умер, как вы думаете, его желудок будет пуст? — Бергер предвосхищает картину, которая уже начинает складываться у меня в голове.
— На стенках желудка останутся следы пищи. — Опускаю крышку. — Желудок никогда полностью не очистить, если только не выпьешь огромное количество воды, чтобы вызвать рвоту. Как при промывании желудка или частом приеме жидкости, когда надо вымыть из организма яд.
Эта комната — грязный, постыдный секрет Брэй. Она находится в дальнем конце дома, вдали от посторонних глаз; никто, кроме хозяйки, сюда не заглядывал, так что можно было не бояться разоблачения. Я порядком наслышана о расстройствах пищеварения и пагубных привычках, поэтому прекрасно знаю, что подобные люди упорно скрывают свой постыдный ритуал от посторонних глаз. И наша красавица всячески старалась, чтобы ни одна живая душа не заподозрила, что она переедает, а потом опорожняет желудок. Возможно, из-за недуга она почти не держала дома еды, а лекарственные препараты помогали устранять нервозность, неизбежно возникающую при любом насилии над организмом.
— Наверное, отчасти поэтому она так торопливо спровадила гостью после того, как они перекусили, — заключает Бергер. — Брэй хотела избавиться от еды и поскорее остаться в одиночестве.
— Как минимум это одна из причин, уж точно, — киваю я. — Она так торопилась побыть наедине с собой и поскорее справить естественные потребности, что все остальное, как нередко бывает в таких случаях, ушло на задний план. И вот она в уборной, а тут заявляется преступник...
— И таким образом она еще более уязвима, — говорит Бергер, снимая на пленку аптечку с экс-лаксом.
— Да уж, меньше всего бедняга думала о неминуемой опасности — тут бы со своими неприятностями разобраться. Ритуал, так сказать.
— Она отвлеклась, голова была занята другим. — Моя спутница с камерой склоняется над унитазом и фотографирует.
— В крайней степени.
— Итак, ей не терпится опорожнить желудок, а тут внезапно посетитель, — воссоздает вероятный ход событий прокурор. — Она выскакивает из уборной, захлопнув за собой дверь, устремляется к парадному входу, решив, что вернулась Андерсон — ведь постучали три раза. Очень вероятно, что Брэй вышла из себя и начала с порога злобно что-то говорить, как вдруг... — Бергер отходит назад, в коридор, плотно сжав губы. — И теперь она мертва.
Она многозначительно умолкает, предоставив мне дорисовать в воображении вероятный исход той встречи, пока мы направляемся в бельевую. Бергер знает, что я, как никто другой, способна вообразить себе весь ужас, который испытала жертва, открыв дверь и увидев, как в дом стрелой метнулось из темноты это адское создание, Шандонне.
Задержавшись в коридоре, прокурор открывает дверцы встроенных шкафов и наконец натыкается на дверь, которая ведет в подсобные помещения. Бельевая-прачечная расположена внизу, в подвале, освещенном голыми лампочками со шнурами-выключателями, и мной овладевает недоброе предчувствие. В этой части дома я тоже впервые. И никогда еще не видела ярко-красного «ягуара», о котором столь наслышана. В этой темной, заваленной всяким барахлом дыре новенькая машина выглядит неуместно. Вот он: на капоте гордо реет символ того, до чего покойная была так жадна, — власти. Помню, с какой злостью Андерсон рявкнула, что она всегда была для Брэй «шестеркой». Сейчас я сильно сомневаюсь, что подруга хоть раз сама отвозила машину на мойку.
Подвальный гараж выглядит примерно так, как, на мой взгляд, и выглядел, когда хозяйка сюда только въехала: темная пыльная коробка из цемента, словно застывшая во времени. Вряд ли Брэй что-то пыталась изменить здесь к лучшему. На стене развешаны инструменты, газонокосилка совсем проржавела от старости. К стене прислонены сменные покрышки. Стиральная машина и сушка уже не новые, и хотя я уверена, что полицейские и в них порылись, следов чужого присутствия не замечаю. Обе машины забиты бельем. Как видно, в свою последнюю стирку Брэй не потрудилась освободить ни машину, ни сушку, и все, что там оставалось — белье, джинсы, полотенца, — безнадежно смято и закисло. Носки, полотенца и спортивная одежда в стиральной машине воды так и не увидели. Вынимаю из барабана фирменную футболку «Спидо».
— Она что, ходила в спортзал? — спрашиваю.
— Хороший вопрос. Даже такой самовлюбленный человек, как она, должен прилагать усилия, чтобы оставаться в форме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139