– Как, Спрус? – небрежно спросил он. – Сделаем это прямо здесь?
Спрус покачал головой:
– Не сейчас, Калеб. Пусть сначала посмотрят, как мы поступим с их женщинами.
Люк услышал, как Хэнс со свистом втянул в себя воздух и напрягся. Схватив старшего брата за руку, он тихо прошептал:
– Еще не время.
– Хорошо, – согласился Калеб. – Мы еще закончим кое-какие дела, прежде чем отправим вас на покой.
– Это чертовски правильное решение, – прозвучал за их спиной чей-то голос.
Все четверо медленно повернулись: прямо перед ними на вздыбленном коне величественно восседал Рурк, как серебристо-огненный ангел мести. Его сопровождали Израэль и Гедеон, также вооруженные и неукротимые.
Рурк спешился, держа наготове ружье. Никогда еще он не выглядел таким яростным и всемогущим.
– Бросьте оружие, – приказал Рурк Харперам. – Я вас не убью, если вам хватит пяти секунд, чтобы скрыться с моих глаз. До заката солнца вы должны покинуть этот округ.
Харперы без колебаний бросили ружья на землю и скрылись в лесу.
Рурк тяжело вздохнул, затем осмотрелся по сторонам и направился к Бенжамину. Он взял мальчика на руки, поцеловал его в холодную щеку и подошел к Люку.
– Сын, – убито произнес Рурк. – Что я могу сказать тебе в утешение? Что я могу сделать?
Люк принял у него из рук мальчика, чувствуя, что внутри все разрывается от горя, и, обливаясь слезами, зашагал к дому. Пройдя несколько шагов, он остановился и оглянулся как раз в тот момент, когда упала последняя балка в конюшне.
– Ты можешь помочь мне похоронить моего мальчика, Па, – просто сказал Люк.
ГЛАВА 32
Тик-так…
В доме стояла полная тишина, нарушаемая только размеренным ходом часов над камином. Женевьева задумчиво смотрела на этих безмолвных свидетелей всей ее жизни в Америке. Маленькая, величиной с полпенни, луна видела яркие триумфы семьи Эдеров и их страшные разочарования, радости и трагедии.
Тик-так…
Женевьева вышла на крыльцо, вдыхая острый холодный воздух раннего утра. Иней – порождение низких сырых облаков – покрыл траву, деревья, лежал в долинах и на холмах. Женевьева вздрогнула, покрепче завернувшись в шаль, и внезапно ощутила свой возраст.
Тик-так…
Нельзя сказать, что пятьдесят восемь – это так уж много. Она была совершенно здорова. Ее тело верно служило ей на протяжении многих лет, начиная с каторжного труда на первой табачной плантации и потом, во время рождения пятерых детей, четверо из которых, слава Богу, живы и по сей день, в сгущающихся сумерках жизни.
Тик-так…
Женевьева почувствовала позади себя знакомое присутствие мужа и прильнула к его широкой груди. Рурк всегда оказывался рядом в нужный момент. Переплетя пальцы рук, они стояли в спокойном молчании, вдыхая холодный воздух и слушая тиканье часов.
Неожиданно тишину нарушил скрип колес. Повернув головы, Женевьева и Рурк увидели направляющуюся к ним запряженную волами повозку, над которой, как ореол, колыхался полотняный навес.
К горлу Женевьевы подступил комок. Догадавшись о ее состоянии Рурк обнял жену за талию и нежно привлек к себе.
– Никогда не думала, что Люк покинет нас, – со слезами в голосе сказала она.
– А я давно ожидал этого. Смерть Бена только ускорила дело, – Рурк тепло вздохнул в волосы Женевьевы. – Эта земля недостаточно велика для человека, подобного Люку: за последнее время она стала слишком перенаселенной. Люку нужно много места для земледелия, а здесь его ферма – просто клочок земли.
Женевьева кивнула. Даже после многолетнего разрыва Рурк хорошо понимал сына и, как никто, знал, чего Люк хочет от жизни.
– Ты думаешь, он найдет то, что ищет, на берегах Миссури?
– Скорее всего, речь идет не о поисках чего-то нового, а о создании своего, – Рурк погладил жену по плечу. – Главное, что мы с ним помирились. Я бы не смог пережить, если бы Люк покинул нас раньше, чем я одумался.
Женевьева повернулась и поцеловала Рурка:
– Ты помог пережить ему смерть Бенжамина. Рурк только покачал головой:
– Ничем нельзя утешить человека, потерявшего сына, даже таким способом.
– И все же ты один сумел найти к Люку подход, – она печально улыбнулась. – Мы все поразились, когда сразу после похорон ты повел его на рыбалку, но это подействовало.
– У нас нашлось, о чем поговорить. Охваченный горем, Люк совершенно забыл о том, что у него еще есть прекрасная жена и двое детей, которым он нужен.
Крытую повозку догнал элегантный экипаж Хэнса, восседавшего в окружении Айви и Сары; обе женщины буквально расцвели в ожидании предстоящего пополнения.
– Хэнс столько раз уезжал, что это перестало удивлять меня. Но Люк… – Женевьева смахнула слезу. – Люк был так надежен, мы всегда могли на него положиться.
– В том-то вся и беда, что мы слишком сильно на него опирались, – грустно признался Рурк. – Это чудо, что он сумел простить нас.
Рука об руку они стали спускаться с крыльца. К ним присоединились Ребекка и Израэль. Некоторое время мужчины курили сигары, обсуждая условия жизни в западных землях. Женщины разговаривали о более насущных проблемах: достаточно ли у Марии муки и сала, кофе и ветчины; найдется ли чем поить детей, найдутся ли полоски материи, чтобы, в случае необходимости, сшить новые одеяла…
Гедеон Паркер покраснел до самых ушей, когда Мария объявила, что он поступил в знаменитую школу Джошуа Фрая в Дэнвиле, где будет готовиться к изучению медицины. Ферма, оставленная под присмотром Хопкинса, перейдет Гедеону, как только тот повзрослеет.
Поднимающееся утреннее солнце уже тронуло замерзшую траву, превратив ее в блестящий зеленый ковер. Люк посмотрел на небо, потом – на Марию, и они без слов поняли друг друга, как поняли и остальные: пришло время расставания.
На прощание Люк дернул Сару за локон, и она, против обыкновения, ничуть не рассердилась на него. Ребекка обняла Марию, бормоча сквозь слезы, что напрасно боялась все это время индейцев.
– Как жаль, что я так и не успела получше узнать тебя, – сокрушалась она.
– Присматривай вместо меня за Гедеоном, – попросила Мария. – Пожалуйста, позаботься о нем, и мы всегда будем друзьями.
Хэнс поклонился Марии и пожал Люку руку, но потом рассмеялся и, отбросив формальности, заключил брата в медвежьи объятия.
Израэль сидел на ступеньках крыльца и держал на коленях Хэтти и Дилана, позволив им в последний раз покачаться на своей деревянной ноге, затем уступил малышей бабушке и дедушке.
Женевьева погладила Хэтти по шелковистым волосам, после чего дрожащими руками завязала под ее подбородком ленты широкополой шляпы и прижала обоих детей к груди. Она словно хотела вобрать в себя их аромат, нежность кожи, запомнить их звонкие голоса. В какой-то мере они с Рурком продолжали жить в этих малышах. Женевьева знала, что Люк научит своих детей любить землю, на которой они родились, и гордиться страной, за которую сражался, истекал кровью и чуть не умер их дед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108