Подняв руки, Хэнс пытался закрыться от ударов, но Люк, бессвязно ругаясь, бил снова и снова по этому красивому лицу, ощущая какую-то черную радость. Сильнейший удар в живот буквально согнул насильника пополам. Люк прижал его коленом, чтобы Хэнс не мог откатиться в сторону, где-то в глубине сознания вспомнив другой бой, закончившийся смертью врага – Черного Медведя. Он понял, что добивается того же исхода.
Неожиданно сквозь красный туман, окутавший Люка, проник голос Марии.
– Люк, пожалуйста, остановись! Он ведь уже не сопротивляется! Ты же убьешь его!
– Вот именно! – прорычал Люк.
– Ты никогда не простишь себе этого!
Наконец он остановился и медленно выпрямился, чувствуя себя совершенно опустошенным и словно испачканным черным желанием убийства. Вздрогнув, Люк привлек к себе Марию:
– С тобой все в порядке?
– Она кивнула:
– Он… он долго пил. Я думаю, твой брат уже был не в своем уме.
Они посмотрели на неподвижное тело Хэнса: лицо залито кровью, нос разбит, один глаз заплыл.
Мария молча вытащила из кармана Люка носовой платок и приложила к ранам. Хэнс застонал от боли, пошевелился, затем приоткрыл здоровый глаз и осторожно провел языком по разбитой губе.
– Вставай, – грубо приказал Люк.
Хэнс медленно кивнул и, шатаясь, поднялся. Появился Гедеон, ведя под уздцы черного коня.
– Сейчас ты уедешь отсюда, – прохрипел Люк, яростно сверкая глазами. – Но если еще хоть раз появишься около меня или моей семьи, считай, что ты мертв.
Хэнс снова кивнул, твердо посмотрев на победителя.
– Я недооценивал тебя в детстве, братишка. Похоже, ты единственный в семье понимал, что мне ничего не нужно спускать с рук, – он заковылял к своему коню. – В моей жизни я делал очень много плохого, но никто, как ты, не умел все исправить.
Хэнс с трудом сел верхом и, встретившись взглядом с Марией, которая подала ему шляпу, проговорил:
– «Простите» – это слишком слабое слово извинения за то зло, которое я вам причинил.
Женщина кивнула и взяла его за руку:
– Я легко прощаю. Однако мне понадобится время, чтобы понять причины, по которым вы напали на меня, и поверить, что вам действительно было настолько плохо.
Хэнс надел шляпу, отсалютовав неуверенной рукой:
– Прощай, братишка.
– Ему может понадобиться врач, – прошептала Мария, глядя вслед всаднику.
– Он найдет его в соседнем округе, если еще соображает, что к чему.
ГЛАВА 29
Хэнс посмотрел на свое отражение в овальном стекле парадной двери, дома N 36 на Бедфорд-Роу, затем с довольной улыбкой поправил галстук и разгладил и без того безупречную рубашку. Его высокие модные ботинки блестели так же ярко, как и мех на бобровой шляпе. Правда, лицо Хэнса еще носило следы схватки с Люком и прочих потасовок, но время успело сгладить их, оставив лишь небольшой, в форме полумесяца, шрам на скуле и горбинку на носу.
Хэнс не переживал по поводу этих отметин. Одно время, правда, они задевали его честолюбие, но потом он научился смотреть на них, как на напоминание о тщательно выученном, хотя и слишком поздно, уроке.
Стоя на крыльце, Хэнс вспоминал события, которые привели его сюда, в дом человека, давшего ему жизнь. После столь памятной встречи с Люком он больше не вернулся в Лексингтон, а три года скитался вдоль Миссисипи, с легкостью скатившись в ту жизнь, которую вел раньше, до Айви. Ужасная боль, мучившая Хэнса при одной мысли об этой девушке, уже притупилась. При помощи виски и женщин он хотел заглушить ее совсем, но это никак не удавалось.
В конце концов, охваченный смутным чувством постепенно возрождающегося самоуважения, Хэнс стал однажды пассажиром одного из своих океанских судов, отходящего из Шипингпорта и дал волю любопытству, которое постоянно терзало его с момента выяснения тайны своего рождения.
Хэнс отправился в Лондон, чтобы увидеть человека, который был его отцом.
Сурового вида дворецкий ввел молодого человека в жарко натопленную роскошную гостиную. Стоя в ожидании у мраморного камина, Хэнс осматривал внимательным взглядом элегантный клавесин работы Гриссона, золотые корешки книг в шкафах вдоль стен, коллекцию цветного севрского фарфора…
В этой комнате так легко представлялась Айви, окруженная роскошью, читающая книги и воспитывающая детей. Дети… Именно скандал по поводу его собственного происхождения оттолкнул от него Айви.
– Хэнс Эдер?
Он резко повернулся и увидел хозяина дома, Эдмунда Бримсби, которого слуга вез в кресле на колесах. На коленях у него лежал плед, который скрывал слишком распухшие от подагры ноги. Румяное, цветущее лицо когда-то, очевидно, было весьма привлекательным, но сейчас его черты казались стертыми и расплывшимися.
– Вы Хэнс Эдер? – повторил вопрос Бримсби.
Хэнс одарил его своей самой очаровательной улыбкой:
– Да, это то имя, которое мне дали.
В этот момент в комнате появилась разодетая, пышно причесанная женщина. Она с неодобрением взирала на мир вообще и на Хэнса в частности.
– Вы, должно быть, сын моего кузена Рурка, – произнесла дама, небрежным жестом поправляя прическу.
Однако Хэнс заметил, как дрожала ее рука, и с неожиданной ясностью понял, зачем он сюда приехал. Ему хотелось показать этим слишком благополучным и довольным собой людям, что его нельзя забыть так, как мать.
– Да, Рурк Эдер воспитал меня, – с достоинством сказал он. – Я родился 14 ноября 1774 года в Дэнсез-Медоу, Вирджиния. Моей матерью была Пруденс Мун.
Упоминание этого имени вызвало различную реакцию хозяев дома. Если глаза Анжелы Бримсби превратились в ледяные алмазы ненависти, то, в отличие от жены, Эдмунд стал задумчивым, как человек, когда-то потерявший нечто очень важное для себя.
– Она умерла, давая мне жизнь, – холодно добавил Хэнс.
Плечи Эдмунда опустились. Судя по всему, Печаль, овладевшая им, была вполне искренней.
– Зачем вы пришли сюда? – спросил он.
– Я думал, вы сами знаете, – ответил Хэнс.
– Мы вам ничего не должны! – заявила Анжела.
– Не волнуйтесь, миссис Бримсби. От вас мне ничего не нужно. Я хотел только увидеть человека, который попользовался моей матерью, а потом отказался нести за нее ответственность, – Хэнс обошел вокруг кресла, окидывая холодным пристальным взглядом Эдмунда Бримсби. – Вы ведь еще не старик, а выглядите развалиной. Очевидно, легкая, полная удовольствий жизнь не принесла вам того удовлетворения, к которому вы стремились.
Хэнса ни удивил, ни разочаровал вид Бримсби. Он отказывался признать это, но в глубине души восхищался той удобной, богатой, красивой жизнью, в которой, при иных обстоятельствах, нашлось бы место и ему.
Хэнс ожидал, что его попросят удалиться, но бледный, взволнованный Эдмунд Бримсби пригласил молодого человека остаться к чаю.
Сгорая от любопытства, Хэнс отдал шляпу дворецкому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108