Он в отчаянии взглянул на Марию и, направив на нее свой гнев, почти крикнул:
– Ты этого хотела?!
Девушка твердо выдержала его взгляд:
– Ты сам знаешь, что это не так, Люк.
Они довольно долго стояли друг против друга, тяжело дыша и сверкая глазами. Люку хотелось обвинить во всем, что произошло, Марию, хотелось верить, что только из-за нее он напал на Хэнса. Однако Люк прекрасно понимал, что дело было не в ней, что все обстояло гораздо сложнее.
Во двор вышла Нел Вингфилд и, окинув всех быстрым взглядом, заметила:
– Можно было предвидеть, что он не уйдет по-хорошему.
Хэнс застонал; и Нел сокрушенно покачала головой.
– Я сомневаюсь, что он когда-нибудь изменится, Люк. Трудно выбить то, что заложено от рождения.
– Что это означает? – недоумевая спросил Люк. Нел пожала плечами:
– В другой раз, Люк. А сейчас просто убери Хэнса отсюда.
С этими словами женщина исчезла в доме.
– Я принесу кое-что, чтобы привести его в порядок, – предложила Мария, направляясь следом, но, пройдя несколько шагов, остановилась. – Люк!
– Что, Мария?
– Спасибо, Люк!
Люк не стучал; он просто отодвинул засов и вошел. Комната была окутана мраком, но Люк прекрасно ориентировался: обогнул резной сосновый стол и положил шляпу на дорогой, прекрасно отполированный спинет.
В воздухе витали теплые знакомые запахи печеных булочек и щелочного мыла, смешиваясь с легким дымом стоявшей посреди комнаты пузатой печки.
Проскользнув за перегородку в спальню, Люк присел на край кровати. Его рука безошибочно нашла такое знакомое, мягко-округлое плечо.
– Ханна, – прошептал он. – Ханна, это я, Люк.
Женщина, просыпаясь, пошевелилась.
– Люк! – в ее голосе слышалась улыбка.
– Я знаю, что уже поздно, Ханна.
– Я тебе всегда рада, милый, – прервала его Ханна, погладив по груди теплой рукой.
– Мне нужна твоя помощь, Ханна. У меня проблемы с Хэнсом. Он – за дверью.
Люк коротко рассказал, что произошло у Бисли после скачек, затем подал Ханне халат с вешалки у двери, зажег лампу, и они вышли на улицу. Там Люк снял с коня пьяного, качающегося Хэнса, который, очнувшись, с ругательством попытался ударить брата кулаком.
– Перестань, – раздраженно бросил Люк, втаскивая Хэнса в дом.
Через несколько минут пьяный, что-то тихо бормоча, уже лежал на диване. Ханна принесла красное кедровое ведро с водой, тряпки и принялась осторожно смывать кровь с лица Хэнса. Обнаружилось, что у него рассечена скула, лоб, синяки на щеках.
Ханна удивленно взглянула на Люка:
– Я поняла, что это он кого-то избил. А на самом деле и Фарли хорошо поработал.
Когда Ханна начала обрабатывать раны, Люк поморщился, еще со времен мальчишеских драк зная, как это больно.
– Это не Фарли, – спокойно признался он, хотя в душе горько раскаивался.
Ханна нахмурилась:
– Тогда кто же?
Хэнс очнулся от боли и улыбнулся женщине уголком разбитого рта.
– Работа моего маленького братишки, – произнес он, сверкнув удивительно ясными глазами в сторону Люка. – Ты хорошо поработал, братишка. Славно защитил честь индейской шлюхи.
Хэнс посмотрел на Ханну, с удовлетворением заметив ее потрясенный взгляд.
– Да, да, это сделал он. Я просто немного развлекался с этой скво – судя по всему, шони, – когда Люку почему-то пришло в голову броситься на ее защиту.
Люк напрягся:
– Достаточно, Хэнс. Все уже закончилось.
Однако Хэнс не обратил на его слова никакого внимания.
– Что же тебя так разожгло, братишка? Или у тебя роман с этой скво, или…
– Я же сказал, достаточно, – процедил Люк сквозь сжатые зубы.
Хэнс пьяно хихикнул и взял из рук Ханны стакан с сидром.
– Да, сэр, – тихо пробормотал он себе под нос. – Никогда не думал, что придет день, когда кто-нибудь из Эдеров размякнет из-за краснокожей.
Люк резко отвернулся, с такой силой схватившись за край стола, что пальцы его побелели. Приступ острого гнева постепенно ослаб, оставив после себя тупую боль.
Когда Люк снова повернулся, то заметил, что Ханна смотрит на него очень внимательно. Ее взгляд, казалось, проник в самую душу Люка, и Ханна грустно и задумчиво улыбнулась. Женская мудрость подсказала ей то, в чем Люк еще не признался даже самому себе.
Теплым осенним вечером Эдеры сидели в гостиной, расположенной так, что из ее окон открывался чудесный вид на зеленые просторы фермы.
В окошечке старинных часов показалась маленькая луна, и тихий металлический звон предупредил всех, что уже восемь. Люк молча поднялся и направился к двери, окинув беспокойным взглядом новый амбар и сараи, полные зерна. Плечи его были напряжены, а рука крепко сжимала дверной косяк.
Женевьева взглянула на Рурка и вложила свои пальцы в его широкую ладонь, затем подняла глаза на сына.
– В городе говорят, что мужчины в семье Эдеров не склонны к женитьбе, – задумчиво произнесла она.
Люк медленно вышел на крыльцо, присел на ступеньку и, подняв колено, оперся на него подбородком.
– У меня вполне достаточно работы на ферме, – ответил он матери, с грустью наблюдая, как спелая пшеница тихо колышется от вечернего ветерка. – Будь у меня жена, у меня не хватило бы на нее времени.
Рурк и Женевьева обменялись заинтересованными взглядами.
– Ты работаешь не больше, чем твой отец, когда мы поженились. А я никогда не чувствовала себя обделенной вниманием, – с этими словами Женевьева доверчиво положила голову на плечо мужа, вспомнив долгие годы их близости.
Люк зажег сигару и покачал головой:
– Ты совсем другая, мама. Ты все время работала наравне с отцом. В Лексингтоне нет таких девушек. Им всем нужен красивый дом и рабы, даже для того, чтобы воспитывать собственных детей.
– Это девушки, сынок. А вдова Редвайн?
Выпустив кольцо дыма, Люк внимательно посмотрел на мать:
– А что вдова?
Женевьева рассмеялась своим милым журчащим смехом:
– Совсем не секрет, сынок, что уже больше двух лет ты поддерживаешь с ней знакомство. Ты не думал о том, чтобы жениться на ней?
Да, Люк не раз подумывал об этом, но у них с Ханной была просто удобная связь, даже слишком удобная. Однако он не представлял эту женщину в качестве жены. Если бы они были вместе изо дня в день, это непременно стало бы тяготить его. Не отдавая себе в этом отчета, Люк хотел от брака чего-то большего.
– У нас с Ханной полное взаимопонимание, – уверенно ответил он.
Ханна никогда ничего не требовала и не просила у него, и Люк полагал, что ее тоже устраивает существующее положение вещей. Однако Женевьева все понимала и чувствовала жалость к вдове. Она заметила, как Ханна смотрит в церкви на Люка, и узнала этот застывший взгляд неудовлетворенной тоски и одиночества. Женевьева сама так же смотрела долгие годы на Рурка. Да, вполне очевидно, что Ханна отчаянно любила Люка и боялась совершить ошибку и потерять его, пытаясь привязать к себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
– Ты этого хотела?!
Девушка твердо выдержала его взгляд:
– Ты сам знаешь, что это не так, Люк.
Они довольно долго стояли друг против друга, тяжело дыша и сверкая глазами. Люку хотелось обвинить во всем, что произошло, Марию, хотелось верить, что только из-за нее он напал на Хэнса. Однако Люк прекрасно понимал, что дело было не в ней, что все обстояло гораздо сложнее.
Во двор вышла Нел Вингфилд и, окинув всех быстрым взглядом, заметила:
– Можно было предвидеть, что он не уйдет по-хорошему.
Хэнс застонал; и Нел сокрушенно покачала головой.
– Я сомневаюсь, что он когда-нибудь изменится, Люк. Трудно выбить то, что заложено от рождения.
– Что это означает? – недоумевая спросил Люк. Нел пожала плечами:
– В другой раз, Люк. А сейчас просто убери Хэнса отсюда.
С этими словами женщина исчезла в доме.
– Я принесу кое-что, чтобы привести его в порядок, – предложила Мария, направляясь следом, но, пройдя несколько шагов, остановилась. – Люк!
– Что, Мария?
– Спасибо, Люк!
Люк не стучал; он просто отодвинул засов и вошел. Комната была окутана мраком, но Люк прекрасно ориентировался: обогнул резной сосновый стол и положил шляпу на дорогой, прекрасно отполированный спинет.
В воздухе витали теплые знакомые запахи печеных булочек и щелочного мыла, смешиваясь с легким дымом стоявшей посреди комнаты пузатой печки.
Проскользнув за перегородку в спальню, Люк присел на край кровати. Его рука безошибочно нашла такое знакомое, мягко-округлое плечо.
– Ханна, – прошептал он. – Ханна, это я, Люк.
Женщина, просыпаясь, пошевелилась.
– Люк! – в ее голосе слышалась улыбка.
– Я знаю, что уже поздно, Ханна.
– Я тебе всегда рада, милый, – прервала его Ханна, погладив по груди теплой рукой.
– Мне нужна твоя помощь, Ханна. У меня проблемы с Хэнсом. Он – за дверью.
Люк коротко рассказал, что произошло у Бисли после скачек, затем подал Ханне халат с вешалки у двери, зажег лампу, и они вышли на улицу. Там Люк снял с коня пьяного, качающегося Хэнса, который, очнувшись, с ругательством попытался ударить брата кулаком.
– Перестань, – раздраженно бросил Люк, втаскивая Хэнса в дом.
Через несколько минут пьяный, что-то тихо бормоча, уже лежал на диване. Ханна принесла красное кедровое ведро с водой, тряпки и принялась осторожно смывать кровь с лица Хэнса. Обнаружилось, что у него рассечена скула, лоб, синяки на щеках.
Ханна удивленно взглянула на Люка:
– Я поняла, что это он кого-то избил. А на самом деле и Фарли хорошо поработал.
Когда Ханна начала обрабатывать раны, Люк поморщился, еще со времен мальчишеских драк зная, как это больно.
– Это не Фарли, – спокойно признался он, хотя в душе горько раскаивался.
Ханна нахмурилась:
– Тогда кто же?
Хэнс очнулся от боли и улыбнулся женщине уголком разбитого рта.
– Работа моего маленького братишки, – произнес он, сверкнув удивительно ясными глазами в сторону Люка. – Ты хорошо поработал, братишка. Славно защитил честь индейской шлюхи.
Хэнс посмотрел на Ханну, с удовлетворением заметив ее потрясенный взгляд.
– Да, да, это сделал он. Я просто немного развлекался с этой скво – судя по всему, шони, – когда Люку почему-то пришло в голову броситься на ее защиту.
Люк напрягся:
– Достаточно, Хэнс. Все уже закончилось.
Однако Хэнс не обратил на его слова никакого внимания.
– Что же тебя так разожгло, братишка? Или у тебя роман с этой скво, или…
– Я же сказал, достаточно, – процедил Люк сквозь сжатые зубы.
Хэнс пьяно хихикнул и взял из рук Ханны стакан с сидром.
– Да, сэр, – тихо пробормотал он себе под нос. – Никогда не думал, что придет день, когда кто-нибудь из Эдеров размякнет из-за краснокожей.
Люк резко отвернулся, с такой силой схватившись за край стола, что пальцы его побелели. Приступ острого гнева постепенно ослаб, оставив после себя тупую боль.
Когда Люк снова повернулся, то заметил, что Ханна смотрит на него очень внимательно. Ее взгляд, казалось, проник в самую душу Люка, и Ханна грустно и задумчиво улыбнулась. Женская мудрость подсказала ей то, в чем Люк еще не признался даже самому себе.
Теплым осенним вечером Эдеры сидели в гостиной, расположенной так, что из ее окон открывался чудесный вид на зеленые просторы фермы.
В окошечке старинных часов показалась маленькая луна, и тихий металлический звон предупредил всех, что уже восемь. Люк молча поднялся и направился к двери, окинув беспокойным взглядом новый амбар и сараи, полные зерна. Плечи его были напряжены, а рука крепко сжимала дверной косяк.
Женевьева взглянула на Рурка и вложила свои пальцы в его широкую ладонь, затем подняла глаза на сына.
– В городе говорят, что мужчины в семье Эдеров не склонны к женитьбе, – задумчиво произнесла она.
Люк медленно вышел на крыльцо, присел на ступеньку и, подняв колено, оперся на него подбородком.
– У меня вполне достаточно работы на ферме, – ответил он матери, с грустью наблюдая, как спелая пшеница тихо колышется от вечернего ветерка. – Будь у меня жена, у меня не хватило бы на нее времени.
Рурк и Женевьева обменялись заинтересованными взглядами.
– Ты работаешь не больше, чем твой отец, когда мы поженились. А я никогда не чувствовала себя обделенной вниманием, – с этими словами Женевьева доверчиво положила голову на плечо мужа, вспомнив долгие годы их близости.
Люк зажег сигару и покачал головой:
– Ты совсем другая, мама. Ты все время работала наравне с отцом. В Лексингтоне нет таких девушек. Им всем нужен красивый дом и рабы, даже для того, чтобы воспитывать собственных детей.
– Это девушки, сынок. А вдова Редвайн?
Выпустив кольцо дыма, Люк внимательно посмотрел на мать:
– А что вдова?
Женевьева рассмеялась своим милым журчащим смехом:
– Совсем не секрет, сынок, что уже больше двух лет ты поддерживаешь с ней знакомство. Ты не думал о том, чтобы жениться на ней?
Да, Люк не раз подумывал об этом, но у них с Ханной была просто удобная связь, даже слишком удобная. Однако он не представлял эту женщину в качестве жены. Если бы они были вместе изо дня в день, это непременно стало бы тяготить его. Не отдавая себе в этом отчета, Люк хотел от брака чего-то большего.
– У нас с Ханной полное взаимопонимание, – уверенно ответил он.
Ханна никогда ничего не требовала и не просила у него, и Люк полагал, что ее тоже устраивает существующее положение вещей. Однако Женевьева все понимала и чувствовала жалость к вдове. Она заметила, как Ханна смотрит в церкви на Люка, и узнала этот застывший взгляд неудовлетворенной тоски и одиночества. Женевьева сама так же смотрела долгие годы на Рурка. Да, вполне очевидно, что Ханна отчаянно любила Люка и боялась совершить ошибку и потерять его, пытаясь привязать к себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108