В спальне никого не было. Скорее всего Филип совсем не приходил прошлой ночью. Она не могла винить его, поскольку дала ему еще одну причину не доверять ей. Должно быть, он просто возненавидел ее, но это даже к лучшему. Теперь, может быть, Филип согласится отпустить ее к брату.
Девушка осторожно дотронулась до ягодиц, но боли не ощутила. Значит, ранена лишь ее гордость. Как же сегодня поведет себя с ней Филип, ведь он не сказал ни единого слова после того, как отшлепал ее. Господи, только бы не вздумал еще наказывать!
Перед обедом в шатер пришла Эмина и привела с собой своего старшего сына. Маленькому Сайду было почти два года, и Кристина весело смеялась, наблюдая, как он, неуклюже переваливаясь, обходит комнату, ища, чем бы заняться. Но сама Кристина смущенно отводила глаза, зная, что Эмина, должно быть, слышала ее вопли прошлой ночью.
Женщина понимающе улыбнулась:
— Я кое-что скажу тебе, Кристина, поскольку знаю, что тебя тревожит. Поверь, нет ничего постыдного в том, что сделал с тобой шейх Абу прошлой ночью. Это показывает только, что ты ему небезразлична, иначе он не обращал бы внимания на то, как ты себя ведешь. Нура сгорала от ревности вчера, потому что тоже понимает это.
— Наверное, всему лагерю известно, что со мной случилось, — охнула Кристина. — Я не смогу показаться на людях!
— Почти все уже спали. Но все равно тут нет позора!
— Но и гордиться особенно нечем, — возразила Кристина. — Хотя я знаю, что заслужила наказание.
В этот момент появился Филип, испугав женщин. Но он, не говоря ни слова, прошел в спальню. Кристине оставалось надеяться только, что он не подслушал их разговор.
— Мне лучше уйти, — шепнула Эмина, подхватывая Сайда. — Уверена, что шейх Абу хочет побыть один.
— Может, останешься еще ненадолго? — нервно пробормотала Кристина.
— Я скоро снова приду.
— Навещай меня почаще, Эмина. Кристина проводила женщину к выходу и сжала на прощание ее руку:
— Спасибо, Эмина. Я чувствую себя гораздо лучше. Улыбнувшись в ответ, Эмина поспешила прочь. Кристина подумала о том, какой счастливой выглядит эта молодая туземка, хотя ее когда-то тоже похитили и разлучили с семьей.
Кристина неожиданно почувствовала, что за ее спиной стоит Филип, но прежде чем успела повернуться, он обнял ее и с силой притянул к себе. Теплые ладони сжали ее груди, и ноги Кристины подкосились от его близости, хотя она старалась бороться со странной слабостью и наслаждением, которое дарили ей его ласки.
— Перестань, Филип! Немедленно отпусти меня! — потребовала она, отчаянно пытаясь отвести его огромные руки, но тут же прекратила сопротивление, как только он сдавил ее еще сильнее.
— Ты делаешь мне больно! — охнула она.
— Прости, я вовсе не этого хотел, — шепнул Филип и, ослабив хватку, начал медленно играть с ее сосками, нежно перекатывая их между пальцами. Розовые бутоны мгновенно набухли, властно требуя немедленного удовлетворения.
— О, пожалуйста, Филип, не нужно, — умоляла Кристина, когда жаркие губы обожгли шею поцелуем. Пламенное желание вспыхнуло в ней, заставляя дрожать от напряженной томительной муки, и неожиданно она взмолилась про себя, чтобы он не выпускал ее из объятий… и никогда, никогда не останавливался.
— Но почему? Ты моя, Тина, и я буду ласкать тебя где и когда захочу.
Кристина, мгновенно похолодев, застыла.
— Я не твоя. Я принадлежу лишь себе самой. Вырвав руки, она повернулась к Филипу лицом и выпрямилась, гордо и вызывающе глядя в его темно-зеленые глаза.
— Вот тут ты ошибаешься, Тина. — Филип сжал ее лицо в ладонях, чтобы она не могла избежать его пронизывающего взора. — Я похитил тебя. Поэтому ты и стала моей, и только моей. Поверь, тебе стало бы легче, почувствуй ты хоть какую-то привязанность ко мне.
— О какой привязанности можно говорить, Филип, когда именно в тебе причина всех моих бед?! Ты знаешь, как я хочу вернуться домой, но продолжаешь держать меня в этом лагере, словно в тюрьме!
— А я желаю видеть тебя здесь, и только здесь, и мои желания — закон для всех, включая и тебя! Думаю только, что ты была бы намного счастливее, если бы нашла для меня маленький уголок в сердце.
Отпустив девушку, Филип устремился к выходу.
— А ты, Филип? — неожиданно спросила Кристина. — Что ты чувствуешь ко мне? Любовь?
— Любовь? — Филип обернулся и тихо рассмеялся:
— Нет, я не люблю тебя. Я никогда не любил ни одной женщины, кроме разве что матери. Я хочу тебя, и этого вполне достаточно.
— Но не для меня! Ты можешь утолить вожделение с любой другой — почему именно я?
— Потому что никакая другая женщина не дарила мне такого наслаждения, как ты.
Его чувственный взгляд словно раздевал Кристину.
— Боюсь, ты испортила меня. Тина, я ни о ком другом не могу думать, — усмехнулся Филип и вышел из шатра.
День выдался душным и жарким. Со дня возвращения Филипа в Египет еще ни разу не было дождя, и колодцы постепенно пересыхали. Но скоро начнутся ливни, как всегда в это время года.
Филип объезжал резвого жеребца-трехлетка, когда увидел Кристину, входившую в шатер Ясира, и, улыбаясь, вспомнил утренний разговор с отцом.
— Девушка добра и нежна, Абу, — упрекнул Ясир. — И ты должен обращаться с ней хорошо.
Сердце мое едва не разорвалось, когда я услышал ее крики прошлой ночью. Не будь я так слаб, сам пришел бы и вмешался!
Голова Филипа наливалась тупой болью — давало себя знать выпитое вчера вино, — и слова отца почему-то раздражали. Он уже был готов язвительно выложить отцу всю правду насчет истинной натуры Кристины, но все-таки передумал. Отец, по всему видно, питает к девушке искреннее расположение, и это Филипу нравилось. Кристина, должно быть, подобна глотку свежего воздуха для умирающего старика. И к тому же она могла быть самим очарованием, когда хотела.
Прошло не меньше часа, прежде чем Филип снова увидел ее. Он с подозрением наблюдал, как она приближается с легкой улыбкой на губах. Сейчас ее глаза были бирюзового оттенка. Что ж, значит, она по крайней мере не сердится на него — ведь в гневе глаза Кристины становились темно-синими.
— Филип, — застенчиво окликнула его Кристина и, прикусив губу, положила свои нежные руки на ограду загона.
Должно быть, собирается попросить о чем-то, решил Филип и, спешившись, зашагал к девушке.
— Что-нибудь случилось, милая?
— Просто хотела спросить, есть ли у тебя необъезженные лошади.
— Да, но к чему они тебе?
— Я хотела бы тоже ездить верхом, — ответила она, скромно потупив глаза.
Филип с сомнением покачал головой:
— Ты просишь доверить тебе одну из моих лошадей после того, что произошло прошлой ночью?
— О, пожалуйста, Филип! Я не могу больше выносить неподвижности и безделья! Ведь дома я ездила верхом каждый день, — умоляюще прошептала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Девушка осторожно дотронулась до ягодиц, но боли не ощутила. Значит, ранена лишь ее гордость. Как же сегодня поведет себя с ней Филип, ведь он не сказал ни единого слова после того, как отшлепал ее. Господи, только бы не вздумал еще наказывать!
Перед обедом в шатер пришла Эмина и привела с собой своего старшего сына. Маленькому Сайду было почти два года, и Кристина весело смеялась, наблюдая, как он, неуклюже переваливаясь, обходит комнату, ища, чем бы заняться. Но сама Кристина смущенно отводила глаза, зная, что Эмина, должно быть, слышала ее вопли прошлой ночью.
Женщина понимающе улыбнулась:
— Я кое-что скажу тебе, Кристина, поскольку знаю, что тебя тревожит. Поверь, нет ничего постыдного в том, что сделал с тобой шейх Абу прошлой ночью. Это показывает только, что ты ему небезразлична, иначе он не обращал бы внимания на то, как ты себя ведешь. Нура сгорала от ревности вчера, потому что тоже понимает это.
— Наверное, всему лагерю известно, что со мной случилось, — охнула Кристина. — Я не смогу показаться на людях!
— Почти все уже спали. Но все равно тут нет позора!
— Но и гордиться особенно нечем, — возразила Кристина. — Хотя я знаю, что заслужила наказание.
В этот момент появился Филип, испугав женщин. Но он, не говоря ни слова, прошел в спальню. Кристине оставалось надеяться только, что он не подслушал их разговор.
— Мне лучше уйти, — шепнула Эмина, подхватывая Сайда. — Уверена, что шейх Абу хочет побыть один.
— Может, останешься еще ненадолго? — нервно пробормотала Кристина.
— Я скоро снова приду.
— Навещай меня почаще, Эмина. Кристина проводила женщину к выходу и сжала на прощание ее руку:
— Спасибо, Эмина. Я чувствую себя гораздо лучше. Улыбнувшись в ответ, Эмина поспешила прочь. Кристина подумала о том, какой счастливой выглядит эта молодая туземка, хотя ее когда-то тоже похитили и разлучили с семьей.
Кристина неожиданно почувствовала, что за ее спиной стоит Филип, но прежде чем успела повернуться, он обнял ее и с силой притянул к себе. Теплые ладони сжали ее груди, и ноги Кристины подкосились от его близости, хотя она старалась бороться со странной слабостью и наслаждением, которое дарили ей его ласки.
— Перестань, Филип! Немедленно отпусти меня! — потребовала она, отчаянно пытаясь отвести его огромные руки, но тут же прекратила сопротивление, как только он сдавил ее еще сильнее.
— Ты делаешь мне больно! — охнула она.
— Прости, я вовсе не этого хотел, — шепнул Филип и, ослабив хватку, начал медленно играть с ее сосками, нежно перекатывая их между пальцами. Розовые бутоны мгновенно набухли, властно требуя немедленного удовлетворения.
— О, пожалуйста, Филип, не нужно, — умоляла Кристина, когда жаркие губы обожгли шею поцелуем. Пламенное желание вспыхнуло в ней, заставляя дрожать от напряженной томительной муки, и неожиданно она взмолилась про себя, чтобы он не выпускал ее из объятий… и никогда, никогда не останавливался.
— Но почему? Ты моя, Тина, и я буду ласкать тебя где и когда захочу.
Кристина, мгновенно похолодев, застыла.
— Я не твоя. Я принадлежу лишь себе самой. Вырвав руки, она повернулась к Филипу лицом и выпрямилась, гордо и вызывающе глядя в его темно-зеленые глаза.
— Вот тут ты ошибаешься, Тина. — Филип сжал ее лицо в ладонях, чтобы она не могла избежать его пронизывающего взора. — Я похитил тебя. Поэтому ты и стала моей, и только моей. Поверь, тебе стало бы легче, почувствуй ты хоть какую-то привязанность ко мне.
— О какой привязанности можно говорить, Филип, когда именно в тебе причина всех моих бед?! Ты знаешь, как я хочу вернуться домой, но продолжаешь держать меня в этом лагере, словно в тюрьме!
— А я желаю видеть тебя здесь, и только здесь, и мои желания — закон для всех, включая и тебя! Думаю только, что ты была бы намного счастливее, если бы нашла для меня маленький уголок в сердце.
Отпустив девушку, Филип устремился к выходу.
— А ты, Филип? — неожиданно спросила Кристина. — Что ты чувствуешь ко мне? Любовь?
— Любовь? — Филип обернулся и тихо рассмеялся:
— Нет, я не люблю тебя. Я никогда не любил ни одной женщины, кроме разве что матери. Я хочу тебя, и этого вполне достаточно.
— Но не для меня! Ты можешь утолить вожделение с любой другой — почему именно я?
— Потому что никакая другая женщина не дарила мне такого наслаждения, как ты.
Его чувственный взгляд словно раздевал Кристину.
— Боюсь, ты испортила меня. Тина, я ни о ком другом не могу думать, — усмехнулся Филип и вышел из шатра.
День выдался душным и жарким. Со дня возвращения Филипа в Египет еще ни разу не было дождя, и колодцы постепенно пересыхали. Но скоро начнутся ливни, как всегда в это время года.
Филип объезжал резвого жеребца-трехлетка, когда увидел Кристину, входившую в шатер Ясира, и, улыбаясь, вспомнил утренний разговор с отцом.
— Девушка добра и нежна, Абу, — упрекнул Ясир. — И ты должен обращаться с ней хорошо.
Сердце мое едва не разорвалось, когда я услышал ее крики прошлой ночью. Не будь я так слаб, сам пришел бы и вмешался!
Голова Филипа наливалась тупой болью — давало себя знать выпитое вчера вино, — и слова отца почему-то раздражали. Он уже был готов язвительно выложить отцу всю правду насчет истинной натуры Кристины, но все-таки передумал. Отец, по всему видно, питает к девушке искреннее расположение, и это Филипу нравилось. Кристина, должно быть, подобна глотку свежего воздуха для умирающего старика. И к тому же она могла быть самим очарованием, когда хотела.
Прошло не меньше часа, прежде чем Филип снова увидел ее. Он с подозрением наблюдал, как она приближается с легкой улыбкой на губах. Сейчас ее глаза были бирюзового оттенка. Что ж, значит, она по крайней мере не сердится на него — ведь в гневе глаза Кристины становились темно-синими.
— Филип, — застенчиво окликнула его Кристина и, прикусив губу, положила свои нежные руки на ограду загона.
Должно быть, собирается попросить о чем-то, решил Филип и, спешившись, зашагал к девушке.
— Что-нибудь случилось, милая?
— Просто хотела спросить, есть ли у тебя необъезженные лошади.
— Да, но к чему они тебе?
— Я хотела бы тоже ездить верхом, — ответила она, скромно потупив глаза.
Филип с сомнением покачал головой:
— Ты просишь доверить тебе одну из моих лошадей после того, что произошло прошлой ночью?
— О, пожалуйста, Филип! Я не могу больше выносить неподвижности и безделья! Ведь дома я ездила верхом каждый день, — умоляюще прошептала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70