Глупая случайность. Человек, который избил ее, всегда был жесток с женщинами. Она попыталась убежать, и он, потеряв голову, несколько раз ударил ее, прежде чем его успели остановить. Я отдал строгий приказ не трогать Кристину, а он ослушался меня. Я еще не решил, как он умрет, но, поверь, ему недолго осталось жить.
— Отдай его мне, — мрачно попросил Филип.
— Что?!
— Отдай мне человека, который сделал это с ней. Ты пообещал исполнить мое последнее желание. Я хочу получить человека, избившего Кристину.
Али изумленно взглянул на Филипа. Потом его старческие глаза широко раскрылись.
— Конечно. Это справедливо. Ты, без сомнения, выйдешь победителем, но это будет честный поединок. Вы будете сражаться кинжалами, немедленно, и посреди лагеря. После того как Касим умрет, ты последуешь за ним, только твоя смерть придет куда медленнее!
Филип последовал за стариком к выходу. В голове билась лишь одна мысль — прикончить человека, осмелившегося дотронуться до Кристины.
— Приведите Касима и расскажите ему, что его ждет, — велел Али и, вынув из-за пояса кинжал, вручил его Филипу.
— Когда драка окончится, ты бросишь на землю кинжал и не станешь сопротивляться, иначе Кристину Уэйкфилд никогда не вернут брату и продадут в рабство. Понятно?
Филип кивнул и, сняв бурнус и тунику, сжал кинжал в правой руке. Из ближайшего шатра привели Касима. Лицо негодяя было искажено страхом. Пришлось силой волочить его по земле, чтобы поставить перед Филипом.
— Я не буду с ним биться! — завопил Касим. — Если мне суждено умереть, лучше пристрелите!
— Встань и дерись как мужчина! Или я велю вырвать твое трусливое сердце из груди! — вскричал Али Хейяз.
Филип не испытывал ни малейшей жалости к пресмыкавшемуся перед ним человеку — в его глазах стояло посиневшее, изуродованное лицо Кристины.
— Готовься к смерти, жалкий трус, — прошипел он.
Касима освободили, и он мгновенно отпрянул, но тут же ринулся вперед. Филип был готов к нападению. Он отступил в сторону, и лезвие его кинжала вонзилось в правую руку Касима пониже плеча. Противники, вытянув руки, начали настороженно кружить по утоптанной площадке, и Касим внезапно снова бросился на Филипа, целясь ему в грудь. Но Филип, молниеносно уклонившись, ударил Касима в предплечье, так что клинок наткнулся на кость. Касим уронил кинжал, ошеломленно глядя на рану. Тяжелая пощечина свалила его на землю.
Филип дал Касиму время поднять кинжал и снова пошел в атаку. Касим, очевидно, не привык драться на ножах, и страх заранее делал его беспомощной жертвой ловкости и мужества Филипа.
Филип знал от отца множество приемов, но сейчас в них не было нужды. Острие кинжала снова и снова вонзалось в Касима, так что вскоре он был покрыт кровью, льющейся из бесчисленных ран. Наконец, устав от игры, Филип перерезал ему горло. Касим рухнул лицом вниз.
Филип с отвращением поморщился. Прежде он ни за что бы не поверил, что способен на подобную жестокость. Как мог он убить человека столь безжалостно? Конечно, Касим все равно должен был умереть и, кроме того, заслужил страдания за то, что посмел избить Кристину, но к горлу Филипа подступала тошнота при мысли о том, что он стал палачом. Бросив кинжал рядом с трупом, он подошел к Али Хейязу.
— Ты не кажешься довольным, Абу. Возможно, тебе станет легче, если ты узнаешь, что это Касим застрелил также твоего соплеменника.
— Нельзя радоваться тому, что убил человека, — ответил Филип.
— Когда для того, чтобы убить человека, приходится ждать много лет, как ждал я, месть становится сладостной, — возразил Али. — Сейчас ты пойдешь с моими людьми. И помни: в твоих руках будущее Кристины Уэйкфилд. Кроме того, я приказал своим людям стрелять, если ты попытаешься скрыться. Рана в руке или ноге лишь сделает твою смерть еще мучительнее.
Туземцы, схватив Филипа, повели его за шатер Али Хейяза. В песок были воткнуты четыре кола с привязанными к ним веревками. Теперь Филип понял, какой конец ему уготован. Но сопротивляться не стал. Мужчины растянули его на земле и привязали за руки и ноги к колышкам. Филип услышал шепот одного из мужчин:
— Прости меня.
Он поспешно ушел, а остальные, усевшись в тени шатра, приготовились охранять Филипа.
Но от кого и от чего? Сбежать он не мог. Скоро наступит вечер, но солнце будет палить еще не менее двух часов. Филип почувствовал легкий голод, но это было наименьшей из его тревог.
Сегодня с ним не случится ничего особенного, но завтра начнутся настоящие страдания. Сможет ли он их вынести? Сможет ли усилием воли заставить себя умереть?
Придется сегодня всю ночь бодрствовать. Это единственный способ. Две ночи и два дня, проведенные без отдыха, позволят ему завтра погрузиться в сон, от которого он может попросту не очнуться.
Прошел час, и Филип из последних сил заставлял себя держать глаза открытыми. Какая-то тень нависла над ним. Али Хейяз.
— По-моему, получится недурная шутка, если ты умрешь таким образом, не так ли? Ты хотел жить под нашим солнцем и сделать счастливым Ясира, а теперь тебе суждено погибнуть от его лучей! Эта смерть не очень-то приятна. Твой язык распухнет. Но я не хочу, чтобы ты слишком скоро задохнулся. Тебе будут давать воду. Мучиться станешь долго, пока солнце будет заживо поджаривать тебя! А если ты мечтаешь о том, чтобы бодрствовать этой ночью и благополучно проспать весь завтрашний день, забудь об этом! Я велел подлить в твое вино немного сонного зелья, так что зря стараешься. — Али рассмеялся, зная, что убил единственную надежду своего врага. — Ты, кажется, удивлен, Абу. Но видишь ли, я подумал обо всем. Да, завтра ты почувствуешь все на собственной шкуре. Приятных снов, Абу. Эта ночь — последняя в твоей жизни.
С этими словами он повернулся и оставил Филипа наедине с его мыслями.
Филип тянул и дергал за веревки, хотя понимал, что побег невозможен. Наконец он заснул.
Глава 17
Разбудила Филипа боль в глазах. С трудом разлепив веки, он взглянул прямо на утреннее солнце, и оно на мгновение ослепило его. Забыв о том, где находится, и не понимая, почему спит под открытым небом, он попытался подняться и почувствовал боль в плечах.
Значит, солнце уже принялось за работу, подумал он, оглядывая обожженные грудь и руки. По крайней мере Хейяз оказался не прав в одном — он проспал рассвет. Филип старался не двигаться.
Солнце стояло прямо над головой. Язык казался чем-то посторонним, куском пересохшей ткани. Соленые капли пота, катившиеся по груди, раздражали покрасневшую кожу. Сколько еще это может продолжаться?
Филип заставил себя думать о приятных вещах и вскоре забылся в мыслях о Кристине.
Чей-то голос вывел его из забытья, голос, становившийся все громче. С усилием открыв глаза, Филип увидел стоявшего рядом Али Хейяза и попытался что-то сказать, но его губы растрескались, а во рту слишком пересохло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
— Отдай его мне, — мрачно попросил Филип.
— Что?!
— Отдай мне человека, который сделал это с ней. Ты пообещал исполнить мое последнее желание. Я хочу получить человека, избившего Кристину.
Али изумленно взглянул на Филипа. Потом его старческие глаза широко раскрылись.
— Конечно. Это справедливо. Ты, без сомнения, выйдешь победителем, но это будет честный поединок. Вы будете сражаться кинжалами, немедленно, и посреди лагеря. После того как Касим умрет, ты последуешь за ним, только твоя смерть придет куда медленнее!
Филип последовал за стариком к выходу. В голове билась лишь одна мысль — прикончить человека, осмелившегося дотронуться до Кристины.
— Приведите Касима и расскажите ему, что его ждет, — велел Али и, вынув из-за пояса кинжал, вручил его Филипу.
— Когда драка окончится, ты бросишь на землю кинжал и не станешь сопротивляться, иначе Кристину Уэйкфилд никогда не вернут брату и продадут в рабство. Понятно?
Филип кивнул и, сняв бурнус и тунику, сжал кинжал в правой руке. Из ближайшего шатра привели Касима. Лицо негодяя было искажено страхом. Пришлось силой волочить его по земле, чтобы поставить перед Филипом.
— Я не буду с ним биться! — завопил Касим. — Если мне суждено умереть, лучше пристрелите!
— Встань и дерись как мужчина! Или я велю вырвать твое трусливое сердце из груди! — вскричал Али Хейяз.
Филип не испытывал ни малейшей жалости к пресмыкавшемуся перед ним человеку — в его глазах стояло посиневшее, изуродованное лицо Кристины.
— Готовься к смерти, жалкий трус, — прошипел он.
Касима освободили, и он мгновенно отпрянул, но тут же ринулся вперед. Филип был готов к нападению. Он отступил в сторону, и лезвие его кинжала вонзилось в правую руку Касима пониже плеча. Противники, вытянув руки, начали настороженно кружить по утоптанной площадке, и Касим внезапно снова бросился на Филипа, целясь ему в грудь. Но Филип, молниеносно уклонившись, ударил Касима в предплечье, так что клинок наткнулся на кость. Касим уронил кинжал, ошеломленно глядя на рану. Тяжелая пощечина свалила его на землю.
Филип дал Касиму время поднять кинжал и снова пошел в атаку. Касим, очевидно, не привык драться на ножах, и страх заранее делал его беспомощной жертвой ловкости и мужества Филипа.
Филип знал от отца множество приемов, но сейчас в них не было нужды. Острие кинжала снова и снова вонзалось в Касима, так что вскоре он был покрыт кровью, льющейся из бесчисленных ран. Наконец, устав от игры, Филип перерезал ему горло. Касим рухнул лицом вниз.
Филип с отвращением поморщился. Прежде он ни за что бы не поверил, что способен на подобную жестокость. Как мог он убить человека столь безжалостно? Конечно, Касим все равно должен был умереть и, кроме того, заслужил страдания за то, что посмел избить Кристину, но к горлу Филипа подступала тошнота при мысли о том, что он стал палачом. Бросив кинжал рядом с трупом, он подошел к Али Хейязу.
— Ты не кажешься довольным, Абу. Возможно, тебе станет легче, если ты узнаешь, что это Касим застрелил также твоего соплеменника.
— Нельзя радоваться тому, что убил человека, — ответил Филип.
— Когда для того, чтобы убить человека, приходится ждать много лет, как ждал я, месть становится сладостной, — возразил Али. — Сейчас ты пойдешь с моими людьми. И помни: в твоих руках будущее Кристины Уэйкфилд. Кроме того, я приказал своим людям стрелять, если ты попытаешься скрыться. Рана в руке или ноге лишь сделает твою смерть еще мучительнее.
Туземцы, схватив Филипа, повели его за шатер Али Хейяза. В песок были воткнуты четыре кола с привязанными к ним веревками. Теперь Филип понял, какой конец ему уготован. Но сопротивляться не стал. Мужчины растянули его на земле и привязали за руки и ноги к колышкам. Филип услышал шепот одного из мужчин:
— Прости меня.
Он поспешно ушел, а остальные, усевшись в тени шатра, приготовились охранять Филипа.
Но от кого и от чего? Сбежать он не мог. Скоро наступит вечер, но солнце будет палить еще не менее двух часов. Филип почувствовал легкий голод, но это было наименьшей из его тревог.
Сегодня с ним не случится ничего особенного, но завтра начнутся настоящие страдания. Сможет ли он их вынести? Сможет ли усилием воли заставить себя умереть?
Придется сегодня всю ночь бодрствовать. Это единственный способ. Две ночи и два дня, проведенные без отдыха, позволят ему завтра погрузиться в сон, от которого он может попросту не очнуться.
Прошел час, и Филип из последних сил заставлял себя держать глаза открытыми. Какая-то тень нависла над ним. Али Хейяз.
— По-моему, получится недурная шутка, если ты умрешь таким образом, не так ли? Ты хотел жить под нашим солнцем и сделать счастливым Ясира, а теперь тебе суждено погибнуть от его лучей! Эта смерть не очень-то приятна. Твой язык распухнет. Но я не хочу, чтобы ты слишком скоро задохнулся. Тебе будут давать воду. Мучиться станешь долго, пока солнце будет заживо поджаривать тебя! А если ты мечтаешь о том, чтобы бодрствовать этой ночью и благополучно проспать весь завтрашний день, забудь об этом! Я велел подлить в твое вино немного сонного зелья, так что зря стараешься. — Али рассмеялся, зная, что убил единственную надежду своего врага. — Ты, кажется, удивлен, Абу. Но видишь ли, я подумал обо всем. Да, завтра ты почувствуешь все на собственной шкуре. Приятных снов, Абу. Эта ночь — последняя в твоей жизни.
С этими словами он повернулся и оставил Филипа наедине с его мыслями.
Филип тянул и дергал за веревки, хотя понимал, что побег невозможен. Наконец он заснул.
Глава 17
Разбудила Филипа боль в глазах. С трудом разлепив веки, он взглянул прямо на утреннее солнце, и оно на мгновение ослепило его. Забыв о том, где находится, и не понимая, почему спит под открытым небом, он попытался подняться и почувствовал боль в плечах.
Значит, солнце уже принялось за работу, подумал он, оглядывая обожженные грудь и руки. По крайней мере Хейяз оказался не прав в одном — он проспал рассвет. Филип старался не двигаться.
Солнце стояло прямо над головой. Язык казался чем-то посторонним, куском пересохшей ткани. Соленые капли пота, катившиеся по груди, раздражали покрасневшую кожу. Сколько еще это может продолжаться?
Филип заставил себя думать о приятных вещах и вскоре забылся в мыслях о Кристине.
Чей-то голос вывел его из забытья, голос, становившийся все громче. С усилием открыв глаза, Филип увидел стоявшего рядом Али Хейяза и попытался что-то сказать, но его губы растрескались, а во рту слишком пересохло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70