Нет, мне нельзя терять сознание, убеждала она себя, преодолевая шум в ушах. Темнота вокруг нее постепенно рассеялась, и Аннунсиата взглянула в глаза принцу впервые с тех пор, как услышала рассказ Эдуарда. Они долго смотрели друг на друга, сразу почувствовав, что им обоим все известно, и горе утраты постепенно прошло – они поняли, что никогда не расстанутся. Аннунсиата не помнила, как она прошла по комнате: спустя мгновение она оказалась в его объятиях и спрятала лицо на груди у принца.
Их любовь не исчезла, она осталась такой же крепкой, но уже другой. Аннунсиата плакала и смеялась, а принц прикрыл глаза, слишком слабый, чтобы сдержать слезы, которые падали на черные кудри его дочери.
Глава 21
14 января 1665 года голландцы объявили войну, а 4 марта после ходатайства короля Парламент выделил на военные цели два с половиной миллиона фунтов. Принц Руперт передал командование флотом герцогу Йоркскому, а сам вернулся в Лондон, продолжая работать, хотя его здоровье оставляло желать лучшего. Руперт возглавил адмиралтейство английского флота, состоящее из тридцати пяти человек. 22 марта он отплыл на флагмане «Ройял Джеймс», чтобы присоединиться к флоту в Гарвиче. Среди провожающих его была и Аннунсиата.
После возвращения принца в Лондон их отношения с Аннунсиатой вновь стали такими, какими были до влюбленности. Они постоянно бывали в обществе короля и других близких друзей, и придворные предвкушали новую, еще более интересную сплетню о графине. Аннунсиата и принц никогда не говорили о своем родстве, хотя оно связало их неразрывными узами. Оба знали, что когда-нибудь об этом придется заговорить, но не теперь, а пока об этом никому не следовало знать. Вероятно, Берч догадывалась об истине, но поскольку она была молчалива, как устрица, и не слишком близка с Эдуардом, тайна для всех так и осталась тайной.
Аннунсиата заинтересовалась предстоящей войной совсем по-другому, чем прежде, и познакомилась со всеми офицерами адмиралтейства, даже с раздражительным Сэмюэлом Пипайсом, который по непонятным причинам всегда противоречил принцу. От своих новых знакомых Аннунсиата первой узнавала о положении дел: о том, как флот блокировал корабли голландцев в Текселе, надеясь вызвать их на бой; о том, как принц Руперт предсказал, что голландцы не выйдут в море и вынудят английские корабли снять блокаду. Спустя две недели голландцы так и не предприняли никаких действий, и из-за плохой погоды и недостатка провизии англичанам пришлось вернуться в Гарвич, что подтвердило предсказание Руперта. Пока английский флот пополнял запасы в гавани Гарвича, голландцы захватили несколько английских торговых судов и направились к восточному побережью. Английские корабли преследовали их, и наконец, третьего июня, разыгралось большое сражение у Сол-Бей, близ Лоустофа.
Это был самый жаркий июнь, который кто-либо помнил. Новости о битве медленно распространялись среди изнемогающего от зноя и духоты населения Лондона. Улицы были пыльными и душными, мостовые и тротуары разогрелись настолько, что их жар ощущался через подошвы обуви, и только в городских садах можно было найти спасение. Река сильно обмелела, обнажив жидкий ил у берегов, вонь которого добавилась к городским миазмам; мухи черными тучами осаждали грязные улицы, назойливо вились над потными лицами горожан, приводя их в ярость. Чума, которая каждое лето вспыхивала в городе, началась слишком рано, и к началу июня на дверях домов кое-где уже появились красные кресты.
Пятого июня Люси навестила Аннунсиату и нашла ее в саду, вместе с детьми, которые были одеты только в легкие платьица и сидели прямо на траве под деревом. Аннунсиата позвонила, приказав служанке подать прохладительное питье, и усадила яростно обмахивающуюся веером Люси на скамью.
– Боже, никогда еще не видывала такой жары, – пробормотала Люси.
Аннунсиата сочувственно кивнула ей.
– Да, слишком жарко, чтобы выезжать, хотя я уже изголодалась по новостям. Даже дети не хотят играть – посмотри на них! А теперь расскажи мне, что слышно о битве?
– Она кончилась победой – мы разбили голландцев, они бежали так быстро, насколько позволили им их старые разбитые посудины, – ответила Люси. – Потоплено восемнадцать голландских кораблей, еще несколько сожжено и захвачено в плен, и только один из наших, «Милосердие», пострадал, да еще два судна отстали и до сих пор неизвестно, куда они девались. Может быть, их захватили голландцы. Убито два адмирала, Лоусон и Сэнсом, но вообще мы довольно легко отделались.
– А принц? – быстро спросила Аннунсиата.
– О, все говорят, что он увенчал себя славой! Моряки считают, что никогда еще не видывали такого храбреца, хотя, кажется, он был ранен в ногу... – Аннунсиата вскрикнула, но тут же замолчала, поймав удивленный взгляд Люси. – Боже мой, дитя, да с ним все в порядке! Рана не опасна. Король отозвал герцога Йоркского в Лондон – ты ведь знаешь, королева никак не может родить, и король боялся потерять в битве единственного наследника престола. От чумы умирает все больше людей – правда, меня удивило, что на вашей улице на дверях совсем не видно крестов. Ты не хочешь уехать из города? Тебя ведь здесь ничего не держит.
– Не знаю, – неопределенно ответила Аннунсиата, не глядя на решительное лицо Люси.
– Я была у лорда Крейвена на Друри-лейн и видела, что на воротах трех домов уже стоят кресты. Такого еще никогда не было, многие большие дома уже давно закрыты...
– Но если все так плохо, почему бы тебе не уехать? – раздраженно перебила Аннунсиата. Люси пожала плечами.
– Ричард не может оставить Лондон – он нужен здесь. Но ведь у тебя нет никаких причин оставаться.
– Я не боюсь, – ответила Аннунсиата. – Только бедняки умирают от чумы. Теперь, когда идет война и каждый день слышно что-нибудь новое, разве можно покинуть Лондон? Кроме того, король еще здесь, и придворные не могут уехать раньше, чем он, – в действительности же Аннунсиате хотелось больше знать о принце, но такой предлог она не могла высказать вслух.
Пятнадцатого июня в Лондон вернулся герцог Йоркский, оставив принца Руперта и лорда Сэндвича командовать флотом и привезя дурные вести о здоровье первого из них. Рана ноги оказалась поверхностной, но в общем состояние принца постоянно ухудшалось с самого начала кампании; тревоги и волнения почти добили его. По совету герцога, король отозвал Руперта домой, и Аннунсиата услышала эту новость со смешанным чувством облегчения и вины, ибо знала, что во время войны принцу меньше всего хочется наблюдать за действиями флота издалека. В тот же вечер муж Аннунсиаты вернулся домой встревоженным: он получил еще непросохший список умерших от чумы.
– Мадам, только за последнюю неделю от чумы умерло сто двенадцать человек!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
Их любовь не исчезла, она осталась такой же крепкой, но уже другой. Аннунсиата плакала и смеялась, а принц прикрыл глаза, слишком слабый, чтобы сдержать слезы, которые падали на черные кудри его дочери.
Глава 21
14 января 1665 года голландцы объявили войну, а 4 марта после ходатайства короля Парламент выделил на военные цели два с половиной миллиона фунтов. Принц Руперт передал командование флотом герцогу Йоркскому, а сам вернулся в Лондон, продолжая работать, хотя его здоровье оставляло желать лучшего. Руперт возглавил адмиралтейство английского флота, состоящее из тридцати пяти человек. 22 марта он отплыл на флагмане «Ройял Джеймс», чтобы присоединиться к флоту в Гарвиче. Среди провожающих его была и Аннунсиата.
После возвращения принца в Лондон их отношения с Аннунсиатой вновь стали такими, какими были до влюбленности. Они постоянно бывали в обществе короля и других близких друзей, и придворные предвкушали новую, еще более интересную сплетню о графине. Аннунсиата и принц никогда не говорили о своем родстве, хотя оно связало их неразрывными узами. Оба знали, что когда-нибудь об этом придется заговорить, но не теперь, а пока об этом никому не следовало знать. Вероятно, Берч догадывалась об истине, но поскольку она была молчалива, как устрица, и не слишком близка с Эдуардом, тайна для всех так и осталась тайной.
Аннунсиата заинтересовалась предстоящей войной совсем по-другому, чем прежде, и познакомилась со всеми офицерами адмиралтейства, даже с раздражительным Сэмюэлом Пипайсом, который по непонятным причинам всегда противоречил принцу. От своих новых знакомых Аннунсиата первой узнавала о положении дел: о том, как флот блокировал корабли голландцев в Текселе, надеясь вызвать их на бой; о том, как принц Руперт предсказал, что голландцы не выйдут в море и вынудят английские корабли снять блокаду. Спустя две недели голландцы так и не предприняли никаких действий, и из-за плохой погоды и недостатка провизии англичанам пришлось вернуться в Гарвич, что подтвердило предсказание Руперта. Пока английский флот пополнял запасы в гавани Гарвича, голландцы захватили несколько английских торговых судов и направились к восточному побережью. Английские корабли преследовали их, и наконец, третьего июня, разыгралось большое сражение у Сол-Бей, близ Лоустофа.
Это был самый жаркий июнь, который кто-либо помнил. Новости о битве медленно распространялись среди изнемогающего от зноя и духоты населения Лондона. Улицы были пыльными и душными, мостовые и тротуары разогрелись настолько, что их жар ощущался через подошвы обуви, и только в городских садах можно было найти спасение. Река сильно обмелела, обнажив жидкий ил у берегов, вонь которого добавилась к городским миазмам; мухи черными тучами осаждали грязные улицы, назойливо вились над потными лицами горожан, приводя их в ярость. Чума, которая каждое лето вспыхивала в городе, началась слишком рано, и к началу июня на дверях домов кое-где уже появились красные кресты.
Пятого июня Люси навестила Аннунсиату и нашла ее в саду, вместе с детьми, которые были одеты только в легкие платьица и сидели прямо на траве под деревом. Аннунсиата позвонила, приказав служанке подать прохладительное питье, и усадила яростно обмахивающуюся веером Люси на скамью.
– Боже, никогда еще не видывала такой жары, – пробормотала Люси.
Аннунсиата сочувственно кивнула ей.
– Да, слишком жарко, чтобы выезжать, хотя я уже изголодалась по новостям. Даже дети не хотят играть – посмотри на них! А теперь расскажи мне, что слышно о битве?
– Она кончилась победой – мы разбили голландцев, они бежали так быстро, насколько позволили им их старые разбитые посудины, – ответила Люси. – Потоплено восемнадцать голландских кораблей, еще несколько сожжено и захвачено в плен, и только один из наших, «Милосердие», пострадал, да еще два судна отстали и до сих пор неизвестно, куда они девались. Может быть, их захватили голландцы. Убито два адмирала, Лоусон и Сэнсом, но вообще мы довольно легко отделались.
– А принц? – быстро спросила Аннунсиата.
– О, все говорят, что он увенчал себя славой! Моряки считают, что никогда еще не видывали такого храбреца, хотя, кажется, он был ранен в ногу... – Аннунсиата вскрикнула, но тут же замолчала, поймав удивленный взгляд Люси. – Боже мой, дитя, да с ним все в порядке! Рана не опасна. Король отозвал герцога Йоркского в Лондон – ты ведь знаешь, королева никак не может родить, и король боялся потерять в битве единственного наследника престола. От чумы умирает все больше людей – правда, меня удивило, что на вашей улице на дверях совсем не видно крестов. Ты не хочешь уехать из города? Тебя ведь здесь ничего не держит.
– Не знаю, – неопределенно ответила Аннунсиата, не глядя на решительное лицо Люси.
– Я была у лорда Крейвена на Друри-лейн и видела, что на воротах трех домов уже стоят кресты. Такого еще никогда не было, многие большие дома уже давно закрыты...
– Но если все так плохо, почему бы тебе не уехать? – раздраженно перебила Аннунсиата. Люси пожала плечами.
– Ричард не может оставить Лондон – он нужен здесь. Но ведь у тебя нет никаких причин оставаться.
– Я не боюсь, – ответила Аннунсиата. – Только бедняки умирают от чумы. Теперь, когда идет война и каждый день слышно что-нибудь новое, разве можно покинуть Лондон? Кроме того, король еще здесь, и придворные не могут уехать раньше, чем он, – в действительности же Аннунсиате хотелось больше знать о принце, но такой предлог она не могла высказать вслух.
Пятнадцатого июня в Лондон вернулся герцог Йоркский, оставив принца Руперта и лорда Сэндвича командовать флотом и привезя дурные вести о здоровье первого из них. Рана ноги оказалась поверхностной, но в общем состояние принца постоянно ухудшалось с самого начала кампании; тревоги и волнения почти добили его. По совету герцога, король отозвал Руперта домой, и Аннунсиата услышала эту новость со смешанным чувством облегчения и вины, ибо знала, что во время войны принцу меньше всего хочется наблюдать за действиями флота издалека. В тот же вечер муж Аннунсиаты вернулся домой встревоженным: он получил еще непросохший список умерших от чумы.
– Мадам, только за последнюю неделю от чумы умерло сто двенадцать человек!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106