Внезапно Ральф поднялся. – Так давайте совершим какую-нибудь неприличную выходку! Способна ли ее светлость на время забыть о своем положении и проехаться со мной вверх по реке – наедине?
Аннунсиата огляделась, а затем усмехнулась ему.
– Почему бы и нет? Если титул графини не позволяет мне делать то, что я захочу, тогда к чему он?
Протянув руку, Ральф помог ей подняться, и они поспешили к лошадям. Неподалеку сидел Том, болтая с горничной Пэл, и быстро встал, заметив их приближение.
– Все в порядке, Том, мы только немного проедемся, – сказала Аннунсиата. – Мы скоро вернемся, скажи об этом, если кто-нибудь спросит.
Том кивнул и отвязал Голдени. Ральф подсадил Аннунсиату в седло, и уже спустя минуту они рысью мчались вдоль берега реки, хохоча от восторга свободы. Ральф пустил Лиса галопом, и вскоре они уже гнались друг за другом, кони возбужденно всхрапывали, но их наездники не остановились, пока не обогнули заросли ив, которые скрыли их из виду.
Ральф привязал Лиса к дереву и вернулся к Аннунсиате.
– Ну, спускайтесь, – предложил он. – Я хочу побродить и поговорить с вами.
Он протянул руки, и Аннунсиата склонилась к нему, ненадолго оказавшись в крепких объятиях Ральфа. Они стояли так близко, что Аннунсиата чувствовала запах его кожи, видела совсем рядом серые блестящие глаза, и все ее тело вздрагивало от наслаждения. Внезапно Ральф разжал руки, затем привязал Голдени к дереву и вернулся к Аннунсиате. И вот они под руку совсем по-дружески направились вдоль берега. Аннунсиата искоса поглядывала на своего спутника, который казался очень довольным, на его губах играла еле заметная улыбка, он что-то напевал. Он выглядит совершенно счастливым, подумала Аннунсиата, не таким, как в сентябре, и попыталась сказать об этом, чтобы завязать разговор.
– В самом деле? – отозвался Ральф. – Правильно, я стал совсем другим. После смерти Мэри и потери мальчиков мне казалось, что для меня навсегда наступила мрачная зима, что я уже никогда не увижу весну. Меня как будто окружил мрак, я потерял всякую надежду. А сегодня мне кажется, что жизнь началась вновь. У меня все впереди, Аннунсиата, и знаете, почему?
– Нет, так почему же?
Похоже, Ральф забыл о своем вопросе и после паузы продолжал:
– Как вы представляете свое будущее? Вы хотите вернуться ко двору или остаться в Шоузе, занять место своей матери?
– Я еще не решила, – ответила Аннунсиата. – Мне трудно представить, что я никогда не вернусь ко двору... – «Никогда не увижусь с Рупертом? Нет, это немыслимо», – ...но с другой стороны, мне бы не хотелось постоянно жить в столице. Вероятно, было бы неплохо проводить в Лондоне зимы, а потом возвращаться сюда. Кроме того, я не представляю себе, как я смогу занять место своей матери. Нет, пока она жива, только она будет хозяйкой Шоуза.
Ральф остановился и повернулся к ней так внезапно, как будто неожиданно принял решение.
– Знаете, я всю жизнь был влюблен в вас, сам того не замечая. Думаю, не только я, но и Кит, и Эдуард любили вас, когда вы были ребенком, но вас предназначали в жены Киту. А вы – неужели вы любили кого-нибудь из нас? Нет, вероятно, вы были слишком влюблены в себя. – Его слова прозвучали не как порицание, а как замечание о единственно возможном варианте. – Вы знаете, что многие мужчины были влюблены в вас? Эдуард рассказывал нам о Хьюго и о графе – он многое успел поведать нам, – Ральф взглянул в блестящие глаза Аннунсиаты. – Кое-что ему не хотелось говорить, но мы с Эдуардом были очень близки, и я знал, о чем он думает. Он любил вас, как никого другого. А малыш Джордж – не кажется ли вам, что он поразительно похож на Эдуарда?
Аннунсиата смутилась, как будто Ральф прочитал ее тайные мысли.
– Нет, я говорю все это не для того, чтобы оскорбить вас. Разве я могу чем-либо обидеть вас? Я хочу только доказать, что понимаю вас, я все знаю о вас, Аннунсиата, и всегда знал, потому что любил вас. Когда вы приехали сюда в прошлом году, я решил, что ваша красота, ум и живость вызвали эту любовь, но теперь вижу, что был неправ. Я хочу, чтобы вы никогда не покидали меня. Вы для меня – как солнце.
Глаза Аннунсиаты наполнились слезами, и она видела, что Ральф тоже чуть не плачет. Она поняла собственное сердце, но не смогла найти слова, чтобы объяснить свое чувство – сознание того, что она наконец оказалась дома, там, где она всегда должна была быть.
Ральф снова заговорил.
– Вы сказали, что не сможете стать хозяйкой Шоуза, пока жива ваша мать. Тогда согласны ли вы стать хозяйкой замка Морлэндов?
– Да, – произнесла Аннунсиата единственно возможное и необходимое слово. Он обнял ее, прижался щекой к ее волосам, и Аннунсиата обвила его руками. Она чувствовала себя в безопасности, случившееся казалось ей неизбежным, предназначенным судьбой. Ей не удалось избежать своей судьбы.
Объявление о помолвке было сделано немедленно, но брачные бумаги были готовы только в августе, и, наконец, 3 сентября 1666 года вдова графа Челмсфордского обвенчалась с Ральфом Морлэндом в церкви замка Морлэндов. Аннунсиата была в парчовом платье, отделанном серебристым кружевом, и выглядела восхитительно. Ее шею обвивало бесценное наследство, достояние хозяйки замка Морлэндов – ожерелье из черного жемчуга.
День выдался жарким и солнечным в череде теплых и тихих дней, которыми отличалось это лето. После роскошного пиршества в большом зале компания вышла потанцевать на подстриженной траве большой аллеи под аккомпанемент двадцати пяти лучших музыкантов, которых только смогли найти. Дети и молодежь устремились к извилистым уединенным дорожкам итальянского сада, чтобы поиграть в прятки; гости постарше расселись в тени, обсуждая удачу хозяина и графини, предсказывая им счастливое будущее и множество детей.
Спустились сумерки, и слуги зажгли свечи. Было так тепло, что слугам приказали накрыть стол к ужину прямо в саду. Гости ели и пили при теплом свете факелов, расставленных вдоль рва, а лебеди беззвучно скользили мимо них по водной глади, не обращая внимания на гостей и пренебрегая крошками пирога и хлеба.
– Вы счастливы, миледи? – спросил Ральф Аннунсиату, пока они переходили между группами гостей. Взяв мужа под руку, Аннунсиата слегка прижалась к нему.
– Очень, – прошептала она, улыбаясь.
В это время у дома послышался шум. Аннунсиата и Ральф переглянулись и неторопливо, чтобы не встревожить гостей, направились туда. Обогнув дом, они увидели всадника на взмыленной лошади, который беседовал со слугами. Слуги встревоженно переглядывались и забрасывали приезжего вопросами. Один из слуг отделился от группы и направился к хозяевам, уже издалека начиная что-то объяснять. Это был Том.
– Миледи! Сэр! Это человек из Лондона, ужасные вести из Лондона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
Аннунсиата огляделась, а затем усмехнулась ему.
– Почему бы и нет? Если титул графини не позволяет мне делать то, что я захочу, тогда к чему он?
Протянув руку, Ральф помог ей подняться, и они поспешили к лошадям. Неподалеку сидел Том, болтая с горничной Пэл, и быстро встал, заметив их приближение.
– Все в порядке, Том, мы только немного проедемся, – сказала Аннунсиата. – Мы скоро вернемся, скажи об этом, если кто-нибудь спросит.
Том кивнул и отвязал Голдени. Ральф подсадил Аннунсиату в седло, и уже спустя минуту они рысью мчались вдоль берега реки, хохоча от восторга свободы. Ральф пустил Лиса галопом, и вскоре они уже гнались друг за другом, кони возбужденно всхрапывали, но их наездники не остановились, пока не обогнули заросли ив, которые скрыли их из виду.
Ральф привязал Лиса к дереву и вернулся к Аннунсиате.
– Ну, спускайтесь, – предложил он. – Я хочу побродить и поговорить с вами.
Он протянул руки, и Аннунсиата склонилась к нему, ненадолго оказавшись в крепких объятиях Ральфа. Они стояли так близко, что Аннунсиата чувствовала запах его кожи, видела совсем рядом серые блестящие глаза, и все ее тело вздрагивало от наслаждения. Внезапно Ральф разжал руки, затем привязал Голдени к дереву и вернулся к Аннунсиате. И вот они под руку совсем по-дружески направились вдоль берега. Аннунсиата искоса поглядывала на своего спутника, который казался очень довольным, на его губах играла еле заметная улыбка, он что-то напевал. Он выглядит совершенно счастливым, подумала Аннунсиата, не таким, как в сентябре, и попыталась сказать об этом, чтобы завязать разговор.
– В самом деле? – отозвался Ральф. – Правильно, я стал совсем другим. После смерти Мэри и потери мальчиков мне казалось, что для меня навсегда наступила мрачная зима, что я уже никогда не увижу весну. Меня как будто окружил мрак, я потерял всякую надежду. А сегодня мне кажется, что жизнь началась вновь. У меня все впереди, Аннунсиата, и знаете, почему?
– Нет, так почему же?
Похоже, Ральф забыл о своем вопросе и после паузы продолжал:
– Как вы представляете свое будущее? Вы хотите вернуться ко двору или остаться в Шоузе, занять место своей матери?
– Я еще не решила, – ответила Аннунсиата. – Мне трудно представить, что я никогда не вернусь ко двору... – «Никогда не увижусь с Рупертом? Нет, это немыслимо», – ...но с другой стороны, мне бы не хотелось постоянно жить в столице. Вероятно, было бы неплохо проводить в Лондоне зимы, а потом возвращаться сюда. Кроме того, я не представляю себе, как я смогу занять место своей матери. Нет, пока она жива, только она будет хозяйкой Шоуза.
Ральф остановился и повернулся к ней так внезапно, как будто неожиданно принял решение.
– Знаете, я всю жизнь был влюблен в вас, сам того не замечая. Думаю, не только я, но и Кит, и Эдуард любили вас, когда вы были ребенком, но вас предназначали в жены Киту. А вы – неужели вы любили кого-нибудь из нас? Нет, вероятно, вы были слишком влюблены в себя. – Его слова прозвучали не как порицание, а как замечание о единственно возможном варианте. – Вы знаете, что многие мужчины были влюблены в вас? Эдуард рассказывал нам о Хьюго и о графе – он многое успел поведать нам, – Ральф взглянул в блестящие глаза Аннунсиаты. – Кое-что ему не хотелось говорить, но мы с Эдуардом были очень близки, и я знал, о чем он думает. Он любил вас, как никого другого. А малыш Джордж – не кажется ли вам, что он поразительно похож на Эдуарда?
Аннунсиата смутилась, как будто Ральф прочитал ее тайные мысли.
– Нет, я говорю все это не для того, чтобы оскорбить вас. Разве я могу чем-либо обидеть вас? Я хочу только доказать, что понимаю вас, я все знаю о вас, Аннунсиата, и всегда знал, потому что любил вас. Когда вы приехали сюда в прошлом году, я решил, что ваша красота, ум и живость вызвали эту любовь, но теперь вижу, что был неправ. Я хочу, чтобы вы никогда не покидали меня. Вы для меня – как солнце.
Глаза Аннунсиаты наполнились слезами, и она видела, что Ральф тоже чуть не плачет. Она поняла собственное сердце, но не смогла найти слова, чтобы объяснить свое чувство – сознание того, что она наконец оказалась дома, там, где она всегда должна была быть.
Ральф снова заговорил.
– Вы сказали, что не сможете стать хозяйкой Шоуза, пока жива ваша мать. Тогда согласны ли вы стать хозяйкой замка Морлэндов?
– Да, – произнесла Аннунсиата единственно возможное и необходимое слово. Он обнял ее, прижался щекой к ее волосам, и Аннунсиата обвила его руками. Она чувствовала себя в безопасности, случившееся казалось ей неизбежным, предназначенным судьбой. Ей не удалось избежать своей судьбы.
Объявление о помолвке было сделано немедленно, но брачные бумаги были готовы только в августе, и, наконец, 3 сентября 1666 года вдова графа Челмсфордского обвенчалась с Ральфом Морлэндом в церкви замка Морлэндов. Аннунсиата была в парчовом платье, отделанном серебристым кружевом, и выглядела восхитительно. Ее шею обвивало бесценное наследство, достояние хозяйки замка Морлэндов – ожерелье из черного жемчуга.
День выдался жарким и солнечным в череде теплых и тихих дней, которыми отличалось это лето. После роскошного пиршества в большом зале компания вышла потанцевать на подстриженной траве большой аллеи под аккомпанемент двадцати пяти лучших музыкантов, которых только смогли найти. Дети и молодежь устремились к извилистым уединенным дорожкам итальянского сада, чтобы поиграть в прятки; гости постарше расселись в тени, обсуждая удачу хозяина и графини, предсказывая им счастливое будущее и множество детей.
Спустились сумерки, и слуги зажгли свечи. Было так тепло, что слугам приказали накрыть стол к ужину прямо в саду. Гости ели и пили при теплом свете факелов, расставленных вдоль рва, а лебеди беззвучно скользили мимо них по водной глади, не обращая внимания на гостей и пренебрегая крошками пирога и хлеба.
– Вы счастливы, миледи? – спросил Ральф Аннунсиату, пока они переходили между группами гостей. Взяв мужа под руку, Аннунсиата слегка прижалась к нему.
– Очень, – прошептала она, улыбаясь.
В это время у дома послышался шум. Аннунсиата и Ральф переглянулись и неторопливо, чтобы не встревожить гостей, направились туда. Обогнув дом, они увидели всадника на взмыленной лошади, который беседовал со слугами. Слуги встревоженно переглядывались и забрасывали приезжего вопросами. Один из слуг отделился от группы и направился к хозяевам, уже издалека начиная что-то объяснять. Это был Том.
– Миледи! Сэр! Это человек из Лондона, ужасные вести из Лондона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106