По устремленным на нее взглядам Аннунсиата поняла, что за лето она не утратила своей красоты и умения эффектно одеваться.
Вечер был неофициальным, но королева сидела в кресле – она быстро уставала, когда ей приходилось подолгу стоять. Аннунсиата подошла к ней с реверансом и поцеловала королеве руку, а король в ответ поцеловал ее в обе щеки, воскликнув, что она стала еще прелестнее, и пожалел об ее отсутствии в Виндзоре.
– Вы пропустили несколько удачных охот, – добавил он, бросая приветливые взгляды Джорджу, – и вы тоже, милорд, – надеюсь, дела в вашем поместье идут успешно? Какая жалость, что вы не видели того оленя, что мы недавно загнали – клянусь вам, он был почти таким же, как мой конь, с большущими рогами... – возбужденно беседуя, король взял Джорджа под руку и увел его к группе джентльменов, стоящей неподалеку. Аннунсиата удивленно смотрела им вслед, и вдруг по ее обнаженным рукам и плечам пробежали мурашки: она заметила, что рядом с ней стоит принц Руперт, не спуская с нее радостных глаз.
– Я так рад, что вы приехали. Я надеялся, что вы окажетесь в Лондоне как раз вовремя.
Аннунсиата присела, не сводя с него глаз. Она волновалась, испытывая безумное желание просто крикнуть: «Я соскучилась по вас!» – но сумела сдержаться, хотя ее пальцы дрожали, когда принц взял ее за руку.
– В Виндзоре я часто вспоминал вас, – проговорил принц. – Без вас общество стало неимоверно скучным. Могу я предложить вам бокал вина, пока не началась музыка? Можно мне надеяться, что вы сядете рядом со мной и позволите прочесть вам программу?
Аннунсиате не понадобилось отвечать, и они вдвоем направились к лакею, держащему поднос с вином. Губы Аннунсиаты слегка приоткрылись в радостной улыбке, и уже никто из присутствующих не испытывал сомнений относительно ее чувств.
Отношения с голландцами ухудшались с каждым днем, и все знали, что войну больше невозможно оттягивать. Английские и португальские купцы жаловались на грабежи, которые голландцы учиняли у побережья Гвинеи, и Роберт Холмс повел туда флотилию с приказом решить все мирным путем. Но голландцы сожгли его корабль, а Холмс в отместку осадил две их крепости. Голландцы решили потопить флотилию и разом покончить со всеми затруднениями. Тем временем адмирал Англии у другого побережья Атлантики осадил Новый Амстердам, единственное укрепление голландцев в Новом Свете. Англичане торжествовали и начали требовать войны, чтобы использовать свое преимущество.
При дворе мнения о необходимости и разумности войны разделились. Страна еще не оправилась от последствий двух последних десятилетий и скорее нуждалась в мире у себя дома, чем в войне за границей. Король и Кларендон спорили о политическом значении событий, ибо они придерживались дружеских отношений с Францией, а Франция подписала с Голландией соглашение об оборонительном союзе. Руперта беспокоило состояние английского флота, который уже не был столь сильным после продолжительной вражды с голландцами. Однако немало голосов раздавалось в поддержку войны; партию сторонников войны возглавил герцог Йоркский и семейство Арлингтонов – Генри Беннет, лорд Арлингтонский, занял должность государственного секретаря и был таким же тщеславным, как и нетерпимым к Кларендону и Элбермарлу.
Аннунсиата обнаружила, что Находится в самом центре бурных споров, ибо король и принц постоянно спорили, а она проводила с ними почти все свое время. В равной степени тема войны затрагивалась в доме Ричарда и Люси, вернувшихся на родину, причем Ричард горячо отстаивал необходимость войны, а Люси была так же горячо против нее. Аннунсиата считала войну неизбежной и полезной для торговли шерстью и сукном, которыми она интересовалась по семейным традициям, но она также поддерживала мнение Руперта о том, что флот недостаточно силен. В обществе короля Аннунсиата пыталась высказаться, что сейчас не время воевать. Разговор на эту же тему она завела с принцем Рупертом, и мало-помалу у них разгорелся интересный спор.
Ближе к весне их часто стали видеть вдвоем. Аннунсиата была влюблена, но не так, как в Хьюго – его она любила по-детски глупо, вела себя просто и беспечно, а теперь ее любовь стала взрослой, покоящейся на солидном фундаменте уважения и восхищения. Что касается принца, он, очевидно, был полностью увлечен ей. Двор уже давно прекратил сплетничать об отношениях леди Челмсфорд с королем, но торжествовал, имея возможность пошептаться о ее отношениях с принцем Рупертом. Они везде появлялась вместе: сначала только в обществе ее мужа и большой группы приближенных короля и королевы, потом, когда весна уже была в самом разгаре и постепенно становилось все теплее, их встречали гуляющими вдвоем по садам и паркам столицы. Откуда-то стало известно, что Аннунсиата ужинала с Рупертом во дворце, а потом в собственном доме.
Однако они до сих пор не стали любовниками. Руперт получил старомодное воспитание и считал, что события нельзя торопить. Он вырос среди чинных и воспитанных придворных, и прелюдии любви были для него так же значительны и приятны, как и само чувственное наслаждение. Руперт любил ее и выражал свою любовь старомодным образом, двигаясь к цели шаг за шагом. Он писал Аннунсиате письма и посылал подарки, которым она искренне радовалась. Аннунсиате казалось, что она вновь стала юной и вернулась домой, в Йоркшир, где ее окружали преданные поклонники, которые не требовали взамен за свои ухаживания ничего, кроме улыбок и ее общества. Аннунсиата позировала для еще одного портрета – на этот раз миниатюры, которую писал Сэмюэл Купер. Когда портрет был закончен, его оправили в золото и слоновую кость, и Аннунсиата подарила его Руперту 25 марта, в день своего рождения. Руперт пришел в восторг и в ответ преподнес золотой медальон с прядью собственных волос на ужине в ее честь. Паж принца торжественно внес медальон на бархатной подушке, а шестеро музыкантов в это время играли торжественный марш.
Аннунсиата захлопала в ладоши и рассмеялась, она сразу же позволила Руперту снять с шеи жемчужное ожерелье и заменить его медальоном, сказав, что будет беречь это сокровище еще сильнее, чем подарок принцессы Генриетты. Принц Руперт, наконец, отважился обнять ее, и Аннунсиата, повернув голову, быстро поцеловала его в щеку. На мгновение их лица сблизились, и глаза Руперта показались Аннунсиате такими огромными, что она вздрогнула. Теперь уже недолго, решила она. Все время, пока тянулось ухаживание, их дружба постепенно крепла. Они постоянно беседовали, не уставая от собственных слов. Руперт так много путешествовал, побывал на нескольких войнах, был знаком со множеством людей, и его жизненный опыт казался Аннунсиате неимоверным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
Вечер был неофициальным, но королева сидела в кресле – она быстро уставала, когда ей приходилось подолгу стоять. Аннунсиата подошла к ней с реверансом и поцеловала королеве руку, а король в ответ поцеловал ее в обе щеки, воскликнув, что она стала еще прелестнее, и пожалел об ее отсутствии в Виндзоре.
– Вы пропустили несколько удачных охот, – добавил он, бросая приветливые взгляды Джорджу, – и вы тоже, милорд, – надеюсь, дела в вашем поместье идут успешно? Какая жалость, что вы не видели того оленя, что мы недавно загнали – клянусь вам, он был почти таким же, как мой конь, с большущими рогами... – возбужденно беседуя, король взял Джорджа под руку и увел его к группе джентльменов, стоящей неподалеку. Аннунсиата удивленно смотрела им вслед, и вдруг по ее обнаженным рукам и плечам пробежали мурашки: она заметила, что рядом с ней стоит принц Руперт, не спуская с нее радостных глаз.
– Я так рад, что вы приехали. Я надеялся, что вы окажетесь в Лондоне как раз вовремя.
Аннунсиата присела, не сводя с него глаз. Она волновалась, испытывая безумное желание просто крикнуть: «Я соскучилась по вас!» – но сумела сдержаться, хотя ее пальцы дрожали, когда принц взял ее за руку.
– В Виндзоре я часто вспоминал вас, – проговорил принц. – Без вас общество стало неимоверно скучным. Могу я предложить вам бокал вина, пока не началась музыка? Можно мне надеяться, что вы сядете рядом со мной и позволите прочесть вам программу?
Аннунсиате не понадобилось отвечать, и они вдвоем направились к лакею, держащему поднос с вином. Губы Аннунсиаты слегка приоткрылись в радостной улыбке, и уже никто из присутствующих не испытывал сомнений относительно ее чувств.
Отношения с голландцами ухудшались с каждым днем, и все знали, что войну больше невозможно оттягивать. Английские и португальские купцы жаловались на грабежи, которые голландцы учиняли у побережья Гвинеи, и Роберт Холмс повел туда флотилию с приказом решить все мирным путем. Но голландцы сожгли его корабль, а Холмс в отместку осадил две их крепости. Голландцы решили потопить флотилию и разом покончить со всеми затруднениями. Тем временем адмирал Англии у другого побережья Атлантики осадил Новый Амстердам, единственное укрепление голландцев в Новом Свете. Англичане торжествовали и начали требовать войны, чтобы использовать свое преимущество.
При дворе мнения о необходимости и разумности войны разделились. Страна еще не оправилась от последствий двух последних десятилетий и скорее нуждалась в мире у себя дома, чем в войне за границей. Король и Кларендон спорили о политическом значении событий, ибо они придерживались дружеских отношений с Францией, а Франция подписала с Голландией соглашение об оборонительном союзе. Руперта беспокоило состояние английского флота, который уже не был столь сильным после продолжительной вражды с голландцами. Однако немало голосов раздавалось в поддержку войны; партию сторонников войны возглавил герцог Йоркский и семейство Арлингтонов – Генри Беннет, лорд Арлингтонский, занял должность государственного секретаря и был таким же тщеславным, как и нетерпимым к Кларендону и Элбермарлу.
Аннунсиата обнаружила, что Находится в самом центре бурных споров, ибо король и принц постоянно спорили, а она проводила с ними почти все свое время. В равной степени тема войны затрагивалась в доме Ричарда и Люси, вернувшихся на родину, причем Ричард горячо отстаивал необходимость войны, а Люси была так же горячо против нее. Аннунсиата считала войну неизбежной и полезной для торговли шерстью и сукном, которыми она интересовалась по семейным традициям, но она также поддерживала мнение Руперта о том, что флот недостаточно силен. В обществе короля Аннунсиата пыталась высказаться, что сейчас не время воевать. Разговор на эту же тему она завела с принцем Рупертом, и мало-помалу у них разгорелся интересный спор.
Ближе к весне их часто стали видеть вдвоем. Аннунсиата была влюблена, но не так, как в Хьюго – его она любила по-детски глупо, вела себя просто и беспечно, а теперь ее любовь стала взрослой, покоящейся на солидном фундаменте уважения и восхищения. Что касается принца, он, очевидно, был полностью увлечен ей. Двор уже давно прекратил сплетничать об отношениях леди Челмсфорд с королем, но торжествовал, имея возможность пошептаться о ее отношениях с принцем Рупертом. Они везде появлялась вместе: сначала только в обществе ее мужа и большой группы приближенных короля и королевы, потом, когда весна уже была в самом разгаре и постепенно становилось все теплее, их встречали гуляющими вдвоем по садам и паркам столицы. Откуда-то стало известно, что Аннунсиата ужинала с Рупертом во дворце, а потом в собственном доме.
Однако они до сих пор не стали любовниками. Руперт получил старомодное воспитание и считал, что события нельзя торопить. Он вырос среди чинных и воспитанных придворных, и прелюдии любви были для него так же значительны и приятны, как и само чувственное наслаждение. Руперт любил ее и выражал свою любовь старомодным образом, двигаясь к цели шаг за шагом. Он писал Аннунсиате письма и посылал подарки, которым она искренне радовалась. Аннунсиате казалось, что она вновь стала юной и вернулась домой, в Йоркшир, где ее окружали преданные поклонники, которые не требовали взамен за свои ухаживания ничего, кроме улыбок и ее общества. Аннунсиата позировала для еще одного портрета – на этот раз миниатюры, которую писал Сэмюэл Купер. Когда портрет был закончен, его оправили в золото и слоновую кость, и Аннунсиата подарила его Руперту 25 марта, в день своего рождения. Руперт пришел в восторг и в ответ преподнес золотой медальон с прядью собственных волос на ужине в ее честь. Паж принца торжественно внес медальон на бархатной подушке, а шестеро музыкантов в это время играли торжественный марш.
Аннунсиата захлопала в ладоши и рассмеялась, она сразу же позволила Руперту снять с шеи жемчужное ожерелье и заменить его медальоном, сказав, что будет беречь это сокровище еще сильнее, чем подарок принцессы Генриетты. Принц Руперт, наконец, отважился обнять ее, и Аннунсиата, повернув голову, быстро поцеловала его в щеку. На мгновение их лица сблизились, и глаза Руперта показались Аннунсиате такими огромными, что она вздрогнула. Теперь уже недолго, решила она. Все время, пока тянулось ухаживание, их дружба постепенно крепла. Они постоянно беседовали, не уставая от собственных слов. Руперт так много путешествовал, побывал на нескольких войнах, был знаком со множеством людей, и его жизненный опыт казался Аннунсиате неимоверным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106