Казалось, весь мир замер вокруг них. Даже Голдени перестала кивать головой, покусывая рукав короля, и собаки прекратили возню, рассевшись у ног своего хозяина. Глядя на короля, Аннунсиата понимала, что их могут потревожить в любой момент, когда неожиданно появятся остальные любители ранних прогулок.
Как будто угадав ее мысли, король произнес:
– Как спокойно здесь, и как бы мне хотелось, чтобы этот покой продолжался как можно дольше! Я мечтаю проехаться верхом вместе с вами рано утром, видеть прелестный здоровый румянец на ваших щеках... У вас типичный для англичанки цвет лица, мисс Морлэнд, – вы знаете об этом? У француженок кожа совсем другая. – Две пары темных глаз на мгновение встретились. – Нам могут помешать в любой момент. Я хочу снова увидеться с вами. Сейчас вы слишком далеко от меня, поскольку живете в городе. Хотелось бы вам жить при дворе? При дворе должны быть все красавицы Англии. Вы позволите подыскать вам место при дворе? Вам нравится мое предложение?
– Да, ваше величество, – ответила Аннунсиата, чувствуя, что король ждет от нее именно такого ответа. Ее удивило: как может король спрашивать об этом, неужели кому-нибудь не хочется жить при дворе?
– Мои сестры и мать вскоре прибудут в Англию, и я хочу, чтобы вы познакомились с моей сестрой Генриеттой. Вы очень напоминаете мне ее – в вас есть что-то похожее, особенно когда вы вот так смотрите на меня, и я... – он резко оборвал фразу, повернул голову и сразу же заметил нескольких придворных, огибающих пруд. – Черт! – еле слышно пробормотал он, сразу принимая решительный и деловитый вид, еще продолжая улыбаться, но уже другой улыбкой – более официальной, холодной. – Молодой герцогине Йоркской понадобятся фрейлины, – добавил он. – Я знаю, что она подруга вашей кузины и опекунши. Я собираюсь назначить вас ее фрейлиной в самое ближайшее время. И конечно, – заключил король, еще раз взглянув в глаза Аннунсиаты, – я прикажу Элбермарлу оставить в конюшне место для вашей лошади. Когда-нибудь мы с вами еще отправимся на верховую прогулку.
Король коротко поклонился и пошел прочь, сперва медленно, однако не пытаясь отдалить время каждодневных хлопот. Аннунсиата минуту смотрела ему вслед; ее глаза сияли от удовольствия и восхищения, а затем, почувствовав, что сейчас она больше не хочет ни с кем говорить, девушка повернула Голдени и галопом поехала в противоположную сторону от короля и его приближенных.
Она напомнила королю его любимую сестру. Король хочет, чтобы она жила при дворе. Он назвал ее красивой. Эти слова крутились в голове Аннунсиаты, пока она пыталась разобраться со своими мыслями, чтобы не забыть ни единого слова из своей беседы с королем. Она должна прибыть ко двору и взять с собой лошадь – редкая привилегия, неужели она не ослышалась? Птица вспорхнула из-под копыт Голдени, и лошадь резко метнулась в сторону, чуть не сбросив свою всадницу и одновременно заставляя ее вернуться к реальности. Самое важное, с радостью думала Аннунсиата, что я сделала первый важный шаг в своей карьере, и гораздо скорее, чем можно было ожидать. Люси и Ричард будут так рады, а мать станет гордиться ею!
Аннунсиата свернула на главную аллею и направилась к ждущей карете. Но почему именно в этот момент она внезапно вспомнила о лорде Баллинкри? И почему она представила себе неодобрительное выражение на его лице?
Глава 14
– Фрейлина герцогини Йоркской, – проговорила Люси, разглаживая плотную бумагу в пальцах. – Но это же...
– Это только начало, – ответила Аннунсиата. – В конце концов, чьей еще фрейлиной он мог бы назначить меня?
– Верно. Когда король женится, он, вероятно, изменит твое назначение. То, что он разрешил тебе взять с собой лошадь – великая честь, – Люси с любопытством взглянула на Аннунсиату. – Твоя мать будет очень рада, и Ральф, конечно, тоже – особенно если ты замолвишь за него словечко перед королем.
Аннунсиата слегка прищурила глаза, и целую минуту они с Люси понимающе смотрели друг на друга. Наконец Люси произнесла:
– Твоя мать уверена, как и я, что ты всегда будешь поступать по совести, как тебя воспитали. Но, конечно, только ты можешь решить, в каких случаях и как следует себя вести.
Аннунсиата кивнула – ничего другого она не могла сказать относительно столь запутанного вопроса; однако для себя она уже решила, что на любые просьбы короля ответит только согласием. Принять такое решение было несложно – Аннунсиата, как почти каждая женщина, которая была знакома с королем, влюбилась в него.
Единственным оставшимся затруднением были поиски горничной, ибо Аннунсиата не могла переселиться в апартаменты Уайтхолла без достойной ее прислуги. Непросто было отыскать порядочную женщину в Лондоне, наводненном вернувшимися из изгнания или Прибывшими из провинции семьями, жаждущими милостей и подачек. Люси и Аннунсиата каждый день расспрашивали по десятку женщин, но ни одну из них невозможно было даже представить себе в качестве горничной. Наконец их внимание привлекла пожилая жительница Лондона с проницательными глазами и желтоватым лицом, по имени Джейн Берч – Аннунсиате она вовсе не понравилась, но показалась умелой и чистоплотной. Нанять лакея оказалось легче, и они быстро выбрали шестнадцатилетнего юношу, Тома Уиллета, который только недавно прибыл в Лондон из Кента, и был рад стать и грумом Голдени, и лакеем ее хозяйки.
Вечером, перед тем как Аннунсиате предстояло покинуть дом родственников и перебраться в Уайтхолл, Ричард и Люси устроили прощальный ужин в ее честь, на который пригласили своих самых близких друзей. Такие вечера Люси нравились больше всего – немноголюдные, интимные и веселые, где она сама и Аннунсиата были единственными дамами среди вежливых, умных и влиятельных мужчин. Люси никогда не питала склонности к обществу дам и провела столько лет своей юности в компании студентов, преподавателей колледжей, юристов и придворных, что беседы такого рода были необходимы ей, как воздух. Тем не менее Люси предусмотрительно усадила Хьюго между собой и Аннунсиатой и украдкой облегченно вздохнула.
Хьюго, казалось, был в странном расположении духа – временами он шутил, временами становился серьезным, как будто вспоминал что-то тревожащее его.
– При дворе вы окажетесь не в самом лучшем положении, – наконец заметил он Аннунсиате. – Среди придворных некоторые все еще пребывают в сомнениях, как относиться к молодой герцогине – кланяться ей или пренебрегать.
– У короля на этот счет нет никаких сомнений, – резко отозвалась Люси.
Поставив локоть на край стола, Хьюго длинными изящными пальцами поднес ко рту кусочек хлеба.
– От некоторых неприятностей не может спасти даже заступничество короля, – улыбнулся он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
Как будто угадав ее мысли, король произнес:
– Как спокойно здесь, и как бы мне хотелось, чтобы этот покой продолжался как можно дольше! Я мечтаю проехаться верхом вместе с вами рано утром, видеть прелестный здоровый румянец на ваших щеках... У вас типичный для англичанки цвет лица, мисс Морлэнд, – вы знаете об этом? У француженок кожа совсем другая. – Две пары темных глаз на мгновение встретились. – Нам могут помешать в любой момент. Я хочу снова увидеться с вами. Сейчас вы слишком далеко от меня, поскольку живете в городе. Хотелось бы вам жить при дворе? При дворе должны быть все красавицы Англии. Вы позволите подыскать вам место при дворе? Вам нравится мое предложение?
– Да, ваше величество, – ответила Аннунсиата, чувствуя, что король ждет от нее именно такого ответа. Ее удивило: как может король спрашивать об этом, неужели кому-нибудь не хочется жить при дворе?
– Мои сестры и мать вскоре прибудут в Англию, и я хочу, чтобы вы познакомились с моей сестрой Генриеттой. Вы очень напоминаете мне ее – в вас есть что-то похожее, особенно когда вы вот так смотрите на меня, и я... – он резко оборвал фразу, повернул голову и сразу же заметил нескольких придворных, огибающих пруд. – Черт! – еле слышно пробормотал он, сразу принимая решительный и деловитый вид, еще продолжая улыбаться, но уже другой улыбкой – более официальной, холодной. – Молодой герцогине Йоркской понадобятся фрейлины, – добавил он. – Я знаю, что она подруга вашей кузины и опекунши. Я собираюсь назначить вас ее фрейлиной в самое ближайшее время. И конечно, – заключил король, еще раз взглянув в глаза Аннунсиаты, – я прикажу Элбермарлу оставить в конюшне место для вашей лошади. Когда-нибудь мы с вами еще отправимся на верховую прогулку.
Король коротко поклонился и пошел прочь, сперва медленно, однако не пытаясь отдалить время каждодневных хлопот. Аннунсиата минуту смотрела ему вслед; ее глаза сияли от удовольствия и восхищения, а затем, почувствовав, что сейчас она больше не хочет ни с кем говорить, девушка повернула Голдени и галопом поехала в противоположную сторону от короля и его приближенных.
Она напомнила королю его любимую сестру. Король хочет, чтобы она жила при дворе. Он назвал ее красивой. Эти слова крутились в голове Аннунсиаты, пока она пыталась разобраться со своими мыслями, чтобы не забыть ни единого слова из своей беседы с королем. Она должна прибыть ко двору и взять с собой лошадь – редкая привилегия, неужели она не ослышалась? Птица вспорхнула из-под копыт Голдени, и лошадь резко метнулась в сторону, чуть не сбросив свою всадницу и одновременно заставляя ее вернуться к реальности. Самое важное, с радостью думала Аннунсиата, что я сделала первый важный шаг в своей карьере, и гораздо скорее, чем можно было ожидать. Люси и Ричард будут так рады, а мать станет гордиться ею!
Аннунсиата свернула на главную аллею и направилась к ждущей карете. Но почему именно в этот момент она внезапно вспомнила о лорде Баллинкри? И почему она представила себе неодобрительное выражение на его лице?
Глава 14
– Фрейлина герцогини Йоркской, – проговорила Люси, разглаживая плотную бумагу в пальцах. – Но это же...
– Это только начало, – ответила Аннунсиата. – В конце концов, чьей еще фрейлиной он мог бы назначить меня?
– Верно. Когда король женится, он, вероятно, изменит твое назначение. То, что он разрешил тебе взять с собой лошадь – великая честь, – Люси с любопытством взглянула на Аннунсиату. – Твоя мать будет очень рада, и Ральф, конечно, тоже – особенно если ты замолвишь за него словечко перед королем.
Аннунсиата слегка прищурила глаза, и целую минуту они с Люси понимающе смотрели друг на друга. Наконец Люси произнесла:
– Твоя мать уверена, как и я, что ты всегда будешь поступать по совести, как тебя воспитали. Но, конечно, только ты можешь решить, в каких случаях и как следует себя вести.
Аннунсиата кивнула – ничего другого она не могла сказать относительно столь запутанного вопроса; однако для себя она уже решила, что на любые просьбы короля ответит только согласием. Принять такое решение было несложно – Аннунсиата, как почти каждая женщина, которая была знакома с королем, влюбилась в него.
Единственным оставшимся затруднением были поиски горничной, ибо Аннунсиата не могла переселиться в апартаменты Уайтхолла без достойной ее прислуги. Непросто было отыскать порядочную женщину в Лондоне, наводненном вернувшимися из изгнания или Прибывшими из провинции семьями, жаждущими милостей и подачек. Люси и Аннунсиата каждый день расспрашивали по десятку женщин, но ни одну из них невозможно было даже представить себе в качестве горничной. Наконец их внимание привлекла пожилая жительница Лондона с проницательными глазами и желтоватым лицом, по имени Джейн Берч – Аннунсиате она вовсе не понравилась, но показалась умелой и чистоплотной. Нанять лакея оказалось легче, и они быстро выбрали шестнадцатилетнего юношу, Тома Уиллета, который только недавно прибыл в Лондон из Кента, и был рад стать и грумом Голдени, и лакеем ее хозяйки.
Вечером, перед тем как Аннунсиате предстояло покинуть дом родственников и перебраться в Уайтхолл, Ричард и Люси устроили прощальный ужин в ее честь, на который пригласили своих самых близких друзей. Такие вечера Люси нравились больше всего – немноголюдные, интимные и веселые, где она сама и Аннунсиата были единственными дамами среди вежливых, умных и влиятельных мужчин. Люси никогда не питала склонности к обществу дам и провела столько лет своей юности в компании студентов, преподавателей колледжей, юристов и придворных, что беседы такого рода были необходимы ей, как воздух. Тем не менее Люси предусмотрительно усадила Хьюго между собой и Аннунсиатой и украдкой облегченно вздохнула.
Хьюго, казалось, был в странном расположении духа – временами он шутил, временами становился серьезным, как будто вспоминал что-то тревожащее его.
– При дворе вы окажетесь не в самом лучшем положении, – наконец заметил он Аннунсиате. – Среди придворных некоторые все еще пребывают в сомнениях, как относиться к молодой герцогине – кланяться ей или пренебрегать.
– У короля на этот счет нет никаких сомнений, – резко отозвалась Люси.
Поставив локоть на край стола, Хьюго длинными изящными пальцами поднес ко рту кусочек хлеба.
– От некоторых неприятностей не может спасти даже заступничество короля, – улыбнулся он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106