– Конечно, нет, – сразу ответил Хьюго. – Что за глупости ты говоришь! Мне нужна только еда и вино, деньги, чтобы платить жалованье слуге, и пара безделушек, чтобы развлечься...
– Пара безделушек – вот как ты их называешь? А твоя новая одежда? Картины, мраморные скульптуры, мебель? Клянусь, твои апартаменты выглядят, как склад, куда вор приносит награбленное! А деньги, которые ты проигрываешь в карты и кости…
– Ты неправ. Деньги, которые я проигрываю в карты и кости, – мои собственные, те, которые я выиграл, когда мне везло...
– Или когда ты не был пьян, – неумолимо поправил Эдуард. – Неужели ты считаешь необходимым напиваться каждую ночь?
Лицо Хьюго внезапно стало серьезным.
– Конечно, Нед, именно так я и считаю. Это очень важно. Как думаешь, почему я так делаю? Почему все мы так делаем? Ведь напиваюсь не я один. Когда живешь в изгнании, отдав все во имя общего дела и потеряв все, в том числе и само это дело – вот тогда начинаешь ощущать невосполнимую пустоту внутри, с которой жизнь становится невозможной. Вино помогает нам забыть эту пустоту.
Серые глаза Эдуарда потемнели, как осеннее небо перед дождем. Хьюго мягко продолжал:
– Да, ты знаешь об этом, Нед. В тебе тоже есть эта пустота. Ты пытаешься заполнить ее работой, я – вином, играми, женщинами и красивыми картинами. Это одно и то же.
– Но этого недостаточно! – воскликнул Эдуард, как будто это признание вырвалось из глубины его души. Хьюго печально смотрел на него, и впервые Эдуард понял, что его друг гораздо старше в душе, чем кажется внешне.
– Этого никогда не будет достаточно. Каждому нужно любить что-нибудь, любовь – единственное, что способно заполнить огромную черную пропасть внутри человека, – запрокинув голову, он взглянул на голубое чистое небо. Эдуард тоже поднял голову, а Хьюго продолжал тихо, как будто самому себе: – Все время, пока я был за границей, я грезил о доме. Отец и я отдали все за Англию, за наш дом, за образ жизни, который был дорог нам, за короля, за честь и справедливость. И мы все потеряли, а мне пришлось бродить из страны в страну, оскорбленному и нелюбимому, зная, что враги живут в моем доме, не понимая его прелести. Все время мне снились северные небеса – неяркие, серовато-голубые, прохладные летние сумерки, робкие весенние рассветы. Я думал, что когда-нибудь я вернусь и вновь обрету все, что утратил. Но когда мы вернулись, я обнаружил, что потерял нечто большее, чем родина. Я потерял самого себя. – Он повернулся к Эдуарду. – Я больше не верю ни в честь, ни в справедливость, ни в добродетель.
Некоторое время они шли молча, и наконец Хьюго рассмеялся:
– Но любовь – я еще могу верить в нее! Нет ли у тебя сестры, племянницы или кузины, Нед? Мне немного надо – только бы она была красива, мила, добродетельна и очень богата!
Эдуард покачал головой и засмеялся.
– Ни одной, лорд Баллинкри, так что прошу меня простить.
– И даже если бы у тебя была такая родственница, ты не отдал бы ее в грязные лапы своего распутного друга, так ведь? Не беда, я все равно люблю тебя, Нед, – так сильно, что охотно прощаю тебя за неприязнь к жизни королевского двора. Ну, не смотри на меня так удивленно – я же видел, что ты становишься все раздражительнее за последние несколько недель. Я понимаю, тебе отвратительны все наши пирушки.
– Прости, – проговорил Эдуард. – Я и не думал порицать тебя. Просто такая жизнь не для меня, ты знаешь, хотя мне нравится иногда немного выпить, потанцевать, поиграть в карты или поболтать с женщинами...
– Но не каждый день.
– Верно. Когда я впервые появился в Лондоне, я полюбил этот город, а теперь уже устал от него. Я устал от шума и вони, людей, все время толпящихся вокруг. Здесь я чувствую себя пойманным в ловушку. Мне нужен воздух и просторы моего дома. Мне нужна работа. Я не привык к праздной жизни, я не умею наслаждаться досугом, если у меня нет работы, с которой можно было бы сравнить его.
– Так я и знал, – усмехнулся Хьюго. – Мастер Гайд испортил тебя!
– Да, тот, кто ранил меня, сможет меня и вылечить, – отозвался Эдуард. – Канцлер нашел для меня замечательную работу в награду за хорошую службу у него.
– Что это за работа? Надеюсь, тебе не придется уехать отсюда?
– Он назначил меня одним из своих комиссаров по делам благотворительности, дал мне округ близ Лидса, так что я буду ближе к дому. Это замечательно, просто чудесно. Мне придется ездить по окрестным деревням и проверять, как идут дела в местных благотворительных учреждениях. Я буду облеченным властью влиятельным человеком. Люди начнут уважать меня, приглашать к себе на обед, знакомить со своими дочерьми. А когда я устану от жизни в провинции, я отправлюсь в Лондон с докладом канцлеру, смогу насладиться прелестями столичной жизни и вновь уеду, прежде чем устану от нее.
Хьюго вздохнул.
– Значит, тебе это нравится, – проговорил он. – По крайней мере, я смогу время от времени видеться с тобой.
– Надеюсь, довольно часто, – успокоил его Эдуард, пожимая руку друга. – Я не хочу потерять тебя, Хьюго. Скажи, что мы навсегда останемся друзьями!
– Клянусь, – проговорил Хьюго, обнимая Эдуарда другой рукой. Их глаза наполнились слезами. Резко повернувшись, друзья направились в сторону толпы.
Канцлер Гайд через стол разглядывал молодого человека, стоящего перед ним – высокого, с привлекательным, широкоскулым лицом, большими синими глазами и темными локонами. Характерные черты внешности Морлэндов, думал он, ибо сходство с еще одним племянником Ричарда Морлэнда, Фрэнсисом, было поразительно и усиливалось тем, что двое молодых людей постоянно держались вместе. Канцлер думал, что юноши вполне благовоспитанные и совсем не похожи на толпу безнравственных, говорящих по-французски шалопаев, которые вернулись из Европы вместе с королем. По этой причине канцлер хотел бы сделать для Морлэндов все возможное, даже если бы они не были племянниками крайне полезного для Гайда человека.
– Сожалею, – произнес он, – я хотел бы сообщить вам радостные новости, но пока мне нечего сказать.
– Но... – начал Кит, готовый объяснить все еще раз, но Гайд остановил его жестом.
– Знаю и, поверьте мне, сочувствую вам. Однако вы должны понять, что каждый день мы получаем сотни прошений примерно такого же рода. Сотни людей по всей стране потеряли свои владения и хотят вернуть их. Многие из них отдали все, что имели, ради короля. Их отцы, братья, сыновья погибли на поле брани. Ваш отец погиб в битве при Марстоне, а король не забывает такого. Но мы не можем вернуть ваши земли, у которых теперь другие хозяева. Если мы сделаем так, мы совершим вопиющую несправедливость по отношению к тем, кто купил эти земли с торгов. Поставьте себя на место тех, кто купил ваши владения открыто и честно на публичных торгах, и у кого теперь отбирают купленное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106