Но ведь насилие царит везде и всюду. Я приехал в эти края, чтобы греться на солнце. Мог ли я представить себе гарь, дорожные пробки, мальчиков и девочек, торгующих собой на любом углу!
– Этого никто не мог себе представить заранее, – пробормотал Канаан.
– Вспрыскивают себе всякую гадость в вены, нюхают ее. А кинозвезды… теперь им и обвенчаться недосуг… а детьми обзаводятся. И хвастаются незаконными детьми, как будто это медали за отвагу. Весьма примечательно. И этот мой родственник… впрочем, какой он родственник! Так, седьмая вода на киселе… Он же в сущности был еще ребенком. А ведь умел петь и плясать и играть на рояле – это мне жена рассказывала. Я хочу сказать, ему было чем заняться. Откуда же все это взялось? Красное платье, сандалии из крокодиловой кожи? – Он огляделся по сторонам. – А где мы с вами кофе пить будем?
– Хотите кофе, значит, будет вам кофе, – ответил Канаан. – Но для начала надо бы заехать на квартиру вашего родственника.
– Чего ради?
– Мне хотелось бы осмотреть на месте, уловить общую атмосферу.
– Как хотите. – Через пару минут Форстмен, словно его попросили показать дорогу, сказал: – Ну вот, приехали.
Кто-то здесь до них побывал. Отсутствовали телевизор и телефон. Одежда Гоча была свалена в большую коробку, уже маркированную для отправки куда-нибудь в бедные страны. Книги стояли стопками на полу, некоторые – в небольших коробках, но эту работу явно прервали задолго до окончания.
– Надо было мне быть повнимательнее, – сказал Форстмен.
Канаан, встав посредине гостиной, совершил медленный поворот на триста шестьдесят градусов. Он тщательно присматривался ко всему – книгам, продавленному дивану, плакатам на стене. Не хватало чуточки везения, самой малости волшебства и эти вещи рассказали бы ему многое.
Он прошел на крошечную кухню. Над мусорным ведром под раковиной вились мухи.
Из-за его плеча Форстмен сказал:
– Надо бы мне здесь малость прибраться. Канаан отогнал мух, внезапно подумав при этом о Вельзевуле, имя которого в буквальном переводе с еврейского означает Повелитель Мух.
В спальне пахло трудными засыпаниями и столь же трудными пробуждениями.
– Мой друг Риальто рассказал мне, что ваш родственник в разговоре с вами так и не назвал имя человека, убившего маленькую девочку много лет назад.
Канаан произнес это нарочито двусмысленно: то ли как вопрос, то ли как апелляцию к честности старика.
– Не назвал. Поэтому я и обратился к Майку. Я думал, он подскажет, как быть.
– Надо было обратиться к нам. То есть, я хочу сказать, в полицию.
– Теперь я это и сам понимаю. Но что делать, если я в таких вещах не разбираюсь?
– Имя этого человека, кем бы он ни был, должно быть где-то здесь.
Канаан сформулировал не столько предположение, сколько надежду.
Но кроме сатанински ухмыляющихся рок-музыкантов и трех книг по сатанизму и магии он ничего не нашел.
Когда они вышли из квартиры, старуха в домашнем халате уже поджидала их на нижней площадке.
– Это вы, мистер Форстмен? – спросила она.
– Я. Мне хотелось бы познакомить вас с моим другом, но я забыл, как вас зовут.
– Миссис Прагер.
– Миссис Прагер, позвольте представить вам мистера Канаана.
Она пристально и подозрительно уставилась на детектива.
– Вы помогаете мистеру Форстмену прибраться в квартире у Кении?
– Кое-что пытаюсь выяснить, – ответил Кана-ан.
– Что ж, спешить вам некуда. За квартиру заплачено до конца месяца.
– Мне понадобятся всего день-два, миссис Прагер, – ответил Форстмен. – И тогда я все заберу и освобожу квартиру.
Глава двадцать пятая
Не трудно найти адрес по телефонному номеру, если у тебя есть доступ на телефонную станцию.
Игрок жил в районе Серебряного озера, в испа-ноговорящей округе, где цены на жилье сравнительно невысоки.
Свистун сперва позвонил, проверяя, дома ли Игрок. И того не оказалось дома. Но Свистун тем не менее поехал на улицу Санфлауэр, к ветхому многоквартирному дому, похожему на засохший свадебный пирог. Поговорить с соседями часто бывает полезнее, чем с непосредственно интересующим тебя человеком.
Ни почтовых ящиков, ни табличек с фамилиями жильцов здесь не оказалось. В конце длинного коридора, пропахшего крысиным пометом, Свистун обнаружил офис управляющего. Звонок не сработал, но отчаянный стук в дверь в конце концов помог делу. Свистун услышал в глубине помещения шаркающие шаги, а затем на него уставились в глазок.
– Кто вы такой?
– Я разыскиваю Джорджа Игрока.
– Вы хотите сказать, Джорджа Гроха?
– Вполне может быть.
– Ему нравится, когда его называют Игроком. Второй этаж, восьмая квартира.
– Его нет дома.
– А вы что, проверяли?
– Я позвонил, прежде чем ехать.
– Так что же вы поехали, если его нет?
– Хотелось рискнуть.
– Долго ехали?
Голос принадлежал старику или старухе, только что очнувшимся ото сна, или просто человеку, отвыкшему, чтобы не сказать разучившемуся, разговаривать.
– Двадцать минут.
– Может, он уже вернулся. Вы к нему уже поднимались?
– Нет. Я ведь не знал номера квартиры.
– Ну, так поднимитесь и постучите. А если его не окажется дома, то лучше приезжайте в другой раз.
– Мне хотелось бы порасспросить вас о Джордже.
– А вы с ним знакомы?
– Мы один раз разговаривали по телефону.
– А почему это я должен отвечать на вопросы, касающиеся одного из жильцов? Мне-то какой интерес?
Свистун полез в карман за деньгами и поднес к глазку десятку. Потом свернул ее вчетверо и подсунул под дверь. Она исчезла с такой стремительностью, словно ее слизнула ящерица.
– Так что же вы хотите узнать про Джорджа?
– Он работает?
– Вы хотите сказать, есть ли у него какое-нибудь место работы?
– Именно так.
– Он прогуливается по голливудской панели.
– Он что?
– Проститут он, вот что.
– Что-что?
Свистун прикинулся простаком.
– Никогда не слышали слова «проститут»?
– Слышать-то слышал, только не вполне понимаю, что это такое. Хочу сказать, разные люди называют одним и тем же словом разные вещи.
– Вы что, философ?
– Я интересуюсь вопросами языка.
– Проститут – это мужик или, чаще всего, молодой парень, который торгует собственной задницей, подставляя ее педерастам за деньги, однако сам про себя утверждает при этом, будто гомосексуалистом не является. Понимаете, о чем я? Это все равно, как если одна проститутка на глазах у клиента лижет другую проститутку. А сама она вовсе не обязательно обладает лесбийскими наклонностями, просто клиенту такое зрелище нравится и он готов за него приплатить. А проститут отличается от проститутки только тем, что дает представителям собственного пола. Спрос на мужскую проституцию среди молодых женщин невелик, они могут получить то, что им нужно, задаром, – вот парням и приходится выкручиваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
– Этого никто не мог себе представить заранее, – пробормотал Канаан.
– Вспрыскивают себе всякую гадость в вены, нюхают ее. А кинозвезды… теперь им и обвенчаться недосуг… а детьми обзаводятся. И хвастаются незаконными детьми, как будто это медали за отвагу. Весьма примечательно. И этот мой родственник… впрочем, какой он родственник! Так, седьмая вода на киселе… Он же в сущности был еще ребенком. А ведь умел петь и плясать и играть на рояле – это мне жена рассказывала. Я хочу сказать, ему было чем заняться. Откуда же все это взялось? Красное платье, сандалии из крокодиловой кожи? – Он огляделся по сторонам. – А где мы с вами кофе пить будем?
– Хотите кофе, значит, будет вам кофе, – ответил Канаан. – Но для начала надо бы заехать на квартиру вашего родственника.
– Чего ради?
– Мне хотелось бы осмотреть на месте, уловить общую атмосферу.
– Как хотите. – Через пару минут Форстмен, словно его попросили показать дорогу, сказал: – Ну вот, приехали.
Кто-то здесь до них побывал. Отсутствовали телевизор и телефон. Одежда Гоча была свалена в большую коробку, уже маркированную для отправки куда-нибудь в бедные страны. Книги стояли стопками на полу, некоторые – в небольших коробках, но эту работу явно прервали задолго до окончания.
– Надо было мне быть повнимательнее, – сказал Форстмен.
Канаан, встав посредине гостиной, совершил медленный поворот на триста шестьдесят градусов. Он тщательно присматривался ко всему – книгам, продавленному дивану, плакатам на стене. Не хватало чуточки везения, самой малости волшебства и эти вещи рассказали бы ему многое.
Он прошел на крошечную кухню. Над мусорным ведром под раковиной вились мухи.
Из-за его плеча Форстмен сказал:
– Надо бы мне здесь малость прибраться. Канаан отогнал мух, внезапно подумав при этом о Вельзевуле, имя которого в буквальном переводе с еврейского означает Повелитель Мух.
В спальне пахло трудными засыпаниями и столь же трудными пробуждениями.
– Мой друг Риальто рассказал мне, что ваш родственник в разговоре с вами так и не назвал имя человека, убившего маленькую девочку много лет назад.
Канаан произнес это нарочито двусмысленно: то ли как вопрос, то ли как апелляцию к честности старика.
– Не назвал. Поэтому я и обратился к Майку. Я думал, он подскажет, как быть.
– Надо было обратиться к нам. То есть, я хочу сказать, в полицию.
– Теперь я это и сам понимаю. Но что делать, если я в таких вещах не разбираюсь?
– Имя этого человека, кем бы он ни был, должно быть где-то здесь.
Канаан сформулировал не столько предположение, сколько надежду.
Но кроме сатанински ухмыляющихся рок-музыкантов и трех книг по сатанизму и магии он ничего не нашел.
Когда они вышли из квартиры, старуха в домашнем халате уже поджидала их на нижней площадке.
– Это вы, мистер Форстмен? – спросила она.
– Я. Мне хотелось бы познакомить вас с моим другом, но я забыл, как вас зовут.
– Миссис Прагер.
– Миссис Прагер, позвольте представить вам мистера Канаана.
Она пристально и подозрительно уставилась на детектива.
– Вы помогаете мистеру Форстмену прибраться в квартире у Кении?
– Кое-что пытаюсь выяснить, – ответил Кана-ан.
– Что ж, спешить вам некуда. За квартиру заплачено до конца месяца.
– Мне понадобятся всего день-два, миссис Прагер, – ответил Форстмен. – И тогда я все заберу и освобожу квартиру.
Глава двадцать пятая
Не трудно найти адрес по телефонному номеру, если у тебя есть доступ на телефонную станцию.
Игрок жил в районе Серебряного озера, в испа-ноговорящей округе, где цены на жилье сравнительно невысоки.
Свистун сперва позвонил, проверяя, дома ли Игрок. И того не оказалось дома. Но Свистун тем не менее поехал на улицу Санфлауэр, к ветхому многоквартирному дому, похожему на засохший свадебный пирог. Поговорить с соседями часто бывает полезнее, чем с непосредственно интересующим тебя человеком.
Ни почтовых ящиков, ни табличек с фамилиями жильцов здесь не оказалось. В конце длинного коридора, пропахшего крысиным пометом, Свистун обнаружил офис управляющего. Звонок не сработал, но отчаянный стук в дверь в конце концов помог делу. Свистун услышал в глубине помещения шаркающие шаги, а затем на него уставились в глазок.
– Кто вы такой?
– Я разыскиваю Джорджа Игрока.
– Вы хотите сказать, Джорджа Гроха?
– Вполне может быть.
– Ему нравится, когда его называют Игроком. Второй этаж, восьмая квартира.
– Его нет дома.
– А вы что, проверяли?
– Я позвонил, прежде чем ехать.
– Так что же вы поехали, если его нет?
– Хотелось рискнуть.
– Долго ехали?
Голос принадлежал старику или старухе, только что очнувшимся ото сна, или просто человеку, отвыкшему, чтобы не сказать разучившемуся, разговаривать.
– Двадцать минут.
– Может, он уже вернулся. Вы к нему уже поднимались?
– Нет. Я ведь не знал номера квартиры.
– Ну, так поднимитесь и постучите. А если его не окажется дома, то лучше приезжайте в другой раз.
– Мне хотелось бы порасспросить вас о Джордже.
– А вы с ним знакомы?
– Мы один раз разговаривали по телефону.
– А почему это я должен отвечать на вопросы, касающиеся одного из жильцов? Мне-то какой интерес?
Свистун полез в карман за деньгами и поднес к глазку десятку. Потом свернул ее вчетверо и подсунул под дверь. Она исчезла с такой стремительностью, словно ее слизнула ящерица.
– Так что же вы хотите узнать про Джорджа?
– Он работает?
– Вы хотите сказать, есть ли у него какое-нибудь место работы?
– Именно так.
– Он прогуливается по голливудской панели.
– Он что?
– Проститут он, вот что.
– Что-что?
Свистун прикинулся простаком.
– Никогда не слышали слова «проститут»?
– Слышать-то слышал, только не вполне понимаю, что это такое. Хочу сказать, разные люди называют одним и тем же словом разные вещи.
– Вы что, философ?
– Я интересуюсь вопросами языка.
– Проститут – это мужик или, чаще всего, молодой парень, который торгует собственной задницей, подставляя ее педерастам за деньги, однако сам про себя утверждает при этом, будто гомосексуалистом не является. Понимаете, о чем я? Это все равно, как если одна проститутка на глазах у клиента лижет другую проститутку. А сама она вовсе не обязательно обладает лесбийскими наклонностями, просто клиенту такое зрелище нравится и он готов за него приплатить. А проститут отличается от проститутки только тем, что дает представителям собственного пола. Спрос на мужскую проституцию среди молодых женщин невелик, они могут получить то, что им нужно, задаром, – вот парням и приходится выкручиваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75