Она размышляла о том, что узнала, общаясь с подружками-ведьмами, как они себя называли, с той же Мэри Бакет, что прочла в книгах, подсунутых ей той же Бакет, – и не находила ответа на свой вопрос.
В конце концов, поступать следует по велению собственной совести, даже если последствия выбранного тобой образа действий пугают тебя до полу-смерти и ты вынуждена раз и навсегда отказаться от давным-давно принятого решения не совать носа в чужие дела.
Так что, в итоге, она позвонила этому шутнику по кличке Свистун, однако напоролась на автоответчик. Это можно было воспринять как знак того, что ее решимость оказалась отвергнута. Вместо этого, она измененным голосом сообщила, что человек, заинтересованный выяснением обстоятельств смерти Кеннета Гоча, должен обратить внимание на некоего Бенну Рааба, он же Раймонд Радецки.
Теперь ей предстояло разобраться со следующим шагом. А именно, ехать ли ей на эту проклятущую оргию или нет.
Но все выглядело так, что даже в этом смысле она была лишена выбора. Ведь если она внезапно исчезнет, а кто-нибудь примется за Рааба, он с легкостью срифмует одно с другим и вычислит Диану Кордей как человека, указавшего на него пальцем. И тогда, взяв кончиками пальцев чертов ножичек, отправится на ее поиски.
Она принялась разыскивать плащ, в котором следовало появиться к началу черной мессы. Хорошо хоть, что не надо было раздумывать над выбором платья: большую часть оргии ей предстояло пробыть обнаженной.
Металлический пояс, которым Дженни Миллхолм наподобие пляжного полотенца обмотала бедра, был так узок, что едва прикрывал срам. К нему прилагалась тесная и короткая металлическая жилетка.
Рааб объяснил ей, что оказывает великую честь, пригласив ее в церковь Сатаны в канун Дня Всех Святых или Хэллоуина, когда там проводится особое и не похожее ни на что другое празднество. Честь становилась еще большей из-за того, что празднество намечалось во дворце у моря, а сам этот дворец пользовался невероятно дурной славой, равно как и люди, на празднество приглашенные или к нему допущенные.
Все это было прекрасно за одним-единствен-ным исключением. Столь куцый наряд не позволял ей втайне пронести с собой хоть что-нибудь. И мысль о том, что она предстанет практически обнаженной глазам стольких незнакомцев, повергала ее в трепет.
Она нашла черный бархатный плащ с капюшоном. В плаще имелся внутренний карман для кошелька или сумочки. Вот и отлично.
Она присела, дожидаясь Рааба. Заехав за ней, он должен был повезти ее на оргию.
Глава сорок четвертая
Фонари горели по обочинам узкой дороги у моря, огибающей особняк, стилизованный под развалины средневекового замка в стиле Диснейленда, а у ворот горело множество факелов. Охранники в черных плащах с клобуками и в масках, увешанные металлическими цепями, двумя пальцами левой руки прикасались к паху каждого из прибывающих гостей, наклеивая особую кожаную заплатку. Именно эта заплатка должна была послужить для счастливых избранников пропуском на все церемонии предстоящего празднества.
Эти заплатки, бывшие при нормальном освещении практически невидимыми, начинали фосфоресцировать под лучом черного фонаря. Они свидетельствовали о принадлежности к тайному братству.
Автомобильная дорога к «Люциферу» и идущая параллельно ей пешая тропа были уставлены фонарями, представляющими собой черных кошек с выгнутыми спинами и ведьм верхом на помеле.
Из ресторанного зала были убраны обычные столы и большинство стульев. На поваленных стволах деревьев, застланных оранжевыми скатертями, стояли всевозможные напитки и закуски.
Во всем этом была наивность, чтобы не сказать невинность, присущая детским праздникам, устраиваемым на Беверли Хиллз.
Потоки гостей (среди которых были мужчины и женщины, гомо– и гетеросексуалы, молодые люди и глубокие старики) переливались из одной стороны в другую, угощаясь у столов и тут же возвращаясь в другие залы – причем как можно скорее, чтобы не пропустить чего-нибудь важного и интересного.
Все хитроумные устройства и механизмы, которые должны были в положенный срок сработать в ходе празднества, сейчас оставались задрапированными, так что гостям было, пока суд да дело, нечем заняться, кроме прогулок в лабиринте развевающихся или, напротив, неподвижно висящих занавесей.
В полночь всем предстояло перебраться из ресторана в замок, потому что именно там и должны были развернуться главные – и неслыханные – события.
Свистун, в джинсах и в клетчатой рубахе, с шарфом на шее и в ковбойской шляпе на голове, обувшись в сапоги на каблуке и нацепив маску, прибыл сюда вместе с Эссексом, который, в свою очередь, отказался от какого бы то ни было маскарадного костюма. Правда, о спортивной куртке, которую он надел, мог бы с завистью вздохнуть любой мальчишка-мотоциклист.
Когда они подъехали к «Люциферу» в грязно-черной машине Эссекса, Свистун осведомился, кого именно будет изображать на маскараде детектив.
Эссекс достал из кармана полицейскую бляху и демонстративно нацепил ее на лацкан куртки.
– Я буду изображать полицейского. Вот все и решат, будто это мой маскарадный костюм.
– Вы шутите?
– Нет же, черт побери! Эти люди обитают в совершенно особом, в совершенно безумном мире. Им главное ничего не упустить из обещанных удовольствий. Понимаете о чем я? И на какое, собственно, сексуальное приключение вы здесь рассчитываете? И какую роль собираетесь сыграть – активную или пассивную?
– Иногда они мажутся вазелином и дают охранникам в форме прямо у стойки бара, – продолжал он. – Главное, импровизация и отсутствие какого бы то ни было шаблона. Любой может в любой момент взбеситься или сойти с ума. Все они несколько не в себе, сами понимаете.
Он передал Свистуну маленький листок восковки.
– А это еще зачем? – спросил тот.
– Эта штука реагирует на луч черного фонаря. Нацепите ее себе на ширинку. Здешние засранцы обращают на это больше внимания, чем на лица гостей или, допустим, на мою бляху. Они уверены, будто принимают достаточные меры предосторожности. Не понимают, что одного стукача достаточно, чтобы вся их система вышла из строя. Эти штуковины для меня изготовили полицейские специалисты.
– А чем же я это налеплю? – спросил Свистун.
– Любой жидкостью.
– Не думаю, что у меня найдется столько слюны.
– Я бы мог предложить вам поссать себе на руки, но не стану этого делать. В «бардачке» имеется пинта водки.
– А алкоголь сойдет?
– А это не алкоголь, а чистая вода. Я брожу с этой бутылкой, делая вид, будто пьян в стельку и не понимаю, что творится кругом. Один из маленьких трюков, знаете ли.
Свистун полез в «бардачок», достал бутылку, свинтил колпачок, принюхался. Это и правда была вода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75