Нет, господин Гюнхельд, этого вы пожелать не можете, потому что желание бессмысленно. Я ни в коем случае не причиню вреда мисс Ластхоп и постараюсь защитить ее от тех, кто пожелает ей зла. Это понятно? Или нужно разъяснять что-то дополнительно?
Вот, значит, как.
Вот что по-настоящему важно: не сказка, не выполнение желаний – вспышка боли в глазах. Значит, не просто упырь, не просто злой гений, значит, – влюблен, и любовь настоящая. Нечеловеческая, но такая понятная. Если он не лжет, Элис нечего бояться.
– При чем тут честность? – поинтересовался Драхен, щурясь на солнце.
– Вы я вижу, не просто мысли читаете.
– Не просто. До какого-то момента ход ваших рассуждений виден достаточно ясно. Господин Гюнхельд, та, кого мы знаем как Элис Ластхоп, нужна этому миру, от нее многое зависит, в том числе и мое собственное существование, поэтому честность тут действительно ни при чем, равно как и любовь, если уж на то пошло. Правда, вашему возрасту свойственно искать романтику даже там, где действуют совсем иные законы и правила.
В пику упоминанию о возрасте, Курт не стал возражать. Это, говорят, один из признаков взросления.
– Не спешите с решением, – продолжил Змей, – я не жду, что вы определитесь сию минуту, поэтому выбирайте столько, сколько сочтете нужным. Когда решите, просто позовите меня. Не Невилла Драхена, разумеется, а принца Наэйра. Где бы вы ни были, хоть здесь, хоть в своей Москве, я отыщу вас. Только не зовите меня, будучи на освященной земле.
– Или в своем доме?
– Да, – Драхен встал, – выбирайте, решайте и не беспокойтесь об этике. Вы – светлый рыцарь, и никогда не выдумаете ничего по-настоящему некрасивого.
– Подождите, – Курт тоже поднялся, – светлый рыцарь должен убить Змея-под-Холмом. А что, если я пожелаю вам смерти?
– Ваше желание осуществится.
– Но… как?
– Вас ведь не процесс интересует, не так ли, господин Гюнхельд? – Змей говорил вполне дружелюбно. – И не результат – с ним все ясно. Отвечать на ваш вопрос я не буду, замечу лишь, что смерти вы мне не пожелаете, а почему – это вы и так поймете, если немного подумаете. Что касается вашей собственной жизни, то она будет недолгой, такова уж судьба светлых рыцарей. Когда будете выбирать, подумайте еще и об этом. Там, где вам предстоит служить, никого не удивишь бессмертием.
Сын Дракона отдал приказ, и войска поднялись, пошли через Идир, сметая со своего пути всех, кто служил Сияющей-в-Небесах. Владычица не ожидала нападения, воины Полудня готовы были к стычкам с отрядами Полуночи, но никто и помыслить не мог, что Представляющий Силу поднимет армии.
И тем более никто не ждал, что даже стихии объявят войну Полуденному престолу. Народы дорэхэйт, никогда не вмешивавшиеся в противостояние двух сил, заняли сторону Тьмы. Мир скрипел и покачивался, остановилось плавное движение вниз, по склону, в пропасть небытия, а склон становился все более пологим. Война шла по Идиру, и Тьма побеждала Свет.
Земля становилась водой под ногами серебряных рыцарей, вода превращалась в лед, сковывая воинов Полудня, бесплотные тела съедались ядовитыми туманами, а уязвимую плоть поражали огненные дожди и град, тяжелый и острый, как наконечники копий, деревья убивали, корни превращались в капканы, а травы свивались в удушающие петли. Ткали паутины заклятий чародеи Замка Дракона, смерть дарили вороненые клинки воинов, и, унося в бой безжалостных всадников, страшно ржали кони – демоны битв.
Убивали всех. Смерть всем, кто служит Полудню!
Пленных не брали.
Мертвые широким потоком шли и шли в распахнувшиеся ворота владений Смерти. Баэс смотрел на них со своего черного престола. Ему нравилось то, что затеял правнук. Баэс был сейчас там, в каждом бою, в каждой схватке, он был оружием и магией, был травами и дождем, был сизым от туч небом, и молниями, бьющими в землю. Великолепная бойня, где бессмертие сошлось с бессмертием, и умирало каждое новое мгновение. Баэс был доволен. Во всем своем жестоком могуществе пришел он в войну. И чем бы ни закончилась она, именно Смерть станет победителем.
…– Что делается с погодой! – пробормотал Вильгельм.
Курт не понял, удивляется капитан или восхищается, а повод был и для того, и для другого. Из окна гостиницы, со второго этажа, открывался вид на шоссе. Небо там было безоблачным, и длинные тени деревьев стелились по асфальту, пытаясь дотянуться до противоположной обочины. Недавно прошедший дождик прибил пыль, и воздух стал прозрачным, чуть светящимся от чистоты… А любоваться этой мирной картиной, пронизанной теплом и золотым вечерним светом, можно было, лишь когда редела пелена ливня, плотно завесившая округу. Страшным клубком свились тучи над невидимой границей, отделяющей Межу от Тварного мира, и молнии, как вены, непрерывно пульсировали в темно-сизой толще неба.
– Река пересохла, – сообщил Курт, – детишки купались, а она раз – и высохла. Причем, ни рыбы, ни раков. Дно сухое, потрескавшееся, как будто всегда так было.
– Да? – странным тоном произнес Вильгельм, глядя на разверзшиеся небесные хляби.
Курт приехал в гостиницу минут десять назад. Жарко было, как в печке, и листья деревьев на глазах умирали, скручивались желтыми трубочками, сухо осыпаясь на твердую землю. Солнце за какой-нибудь час сожгло траву, но пощадило посевы на полях. И раньше, чем Курт успел осознать это, хлынул дождь.
– Что интересно, – прокомментировал капитан, не глядя на Курта, – карниз до сих пор сухой. И надворные постройки.
Фон Нарбэ ненавязчиво намекал, что желал бы объяснений хотя бы этому факту, раз уж объяснить остальные странности Гюнхельд не в силах.
– Думаю, стены надлежащим образом освящены, – неуверенно предположил Курт. – Честное слово, Вильгельм, больше ничего в голову не приходит. Ясно же, что это не просто дождь!
– Град, – хмыкнул Вильгельм. – Уже град.
Да, это был град. И какой! Не будь дело в Ауфбе, или найдись тут хоть один сторонний наблюдатель, уже завтра о невиданном безумии стихий писали бы все газеты. Льдинки, размером с куриное яйцо, остро заточенные, тяжелые, били по дороге, оставляя в асфальте заметные вмятины. С треском рухнула не выдержавшая ударов деревянная изгородь.
– В такую погоду, только дурак свернет с шоссе.
– На дураков и рассчитано, – объяснил капитан, – если, конечно, этот аттракцион для того, чтобы заманивать приезжих, а не акт отмщения со стороны нашего спасителя. Полиция, правда, насколько я могу видеть, не наблюдает никаких странностей… Может быть, увидеть проселок могут только особенные люди? Экстрасенсы какие-нибудь? Ты веришь в экстрасенсов?
– Мне выбирать не приходится, – ответил Курт, снова выглядывая в окно, – могу поспорить, что и ты веришь.
– С некоторых пор.
А повидать Элис так и не удалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117