Принц прикусил губу. Но все-таки не выдержал – улыбнулся. Помедлил еще мгновение, а потом они одновременно шагнули навстречу друг другу и крепко обнялись.
– Конь рогатый! – тепло произнес Сын Дракона.
– Змей подколодный, – медовым голосом пропел Единорог.
Заклятые друзья, обреченные ненавидеть друг друга, они были полководцами двух враждующих армий. Но на поле боя довелось им встретиться лишь однажды, и сражались они тогда на одной стороне. Так бывает: с начала времен длящаяся вражда может быть забыта, когда появляется общая угроза. Куда труднее бывает забыть о дружбе, родившейся в горниле боя.
“Хотя… – Эйтлиайн усмехнулся, разливая по кубкам хмельной нектар, – в нашей ситуации правильнее было бы говорить о купели. Горнилом там и не пахло”.
Им многое нужно было сказать друг другу. Многое вспомнить. О многом узнать. Они молчали, любовались перламутровым сиянием нектара в хрустале. Пока, наконец, Гиал не спросил:
– И каково это, представлять Силу?
– Что, так заметно?
– Как ты изменился? Да, очень. Но только для тех, кто знал тебя иным. Таких осталось немного, а те, что есть, вряд ли явятся сюда, пока Сияющая не решит, что пришло время войны. Ты стал осторожнее, Крылатый. Насколько я понимаю, ты больше не будешь благодетельствовать полуденный двор высочайшими визитами?
Эйтлиайн вместо ответа приподнял свой кубок – безмолвный тост в честь собеседника.
“Собутыльника”.
– И соратника, – напомнил Единорог.
Насчет полуденного двора он был абсолютно прав: сыну Дракона и в страшном сне не мог привидеться визит туда, высочайший или любой другой. Были времена… о, да, были и такие времена! – когда черный принц, достаточно могущественный, чтобы ничего не бояться, и достаточно беспечный, чтобы не заботиться о безопасности, выезжал на охоту в подвластные Владычице земли, а порой и появлялся при ее дворе, от души наслаждаясь переполохом и ненавидящими взглядами со всех сторон. Тогда его жизнь была только его жизнью, а смерть доставила бы неприятности разве что близким.
Все меняется.
– Я научился бояться.
– Да, – согласился Единорог, – власть налагает ответственность. Я так и не спросил у тебя тогда, на что похожа твоя сила?
– Ты спрашивал. Но это не моя сила. Я всего лишь представляю ее. И похожа она на ручей. Чтобы черпать из этого ручья, – Эйтлиайн улыбнулся, – у меня есть замечательное, крупноячеистое решето. К чему эти вопросы, Гиал?
– Давно ты умер?
– Еще интереснее! Я не умер. Меня убили. Если считать, как смертные, и не учитывать лакуны… четыреста восемьдесят девять лет пять месяцев и двенадцать дней назад, – несколько секунд он наблюдал за собеседником, насмешливо щурясь, – что, Гиал, привык жить вне времени?
– Четыреста восемьдесят девять лет, пять месяцев… ни о чем не говорит, – Гиал развел руками, – ты прав, я привык к безвременью. Это много или мало?
– В тридцать раз больше, чем я прожил… живым. Если не учитывать лакуны. Да что тебе с того?
– Хотелось бы знать, кто?
– Она умерла.
– Та девушка? – Гиал задумчиво поднял глаза, взгляд его стал глубоким и туманным. – Простушка, но она была чиста и невинна, и хорошо пела. Мне нравилось, как она поет. Что же сталось с вами, Крылатый?
– Начать с того, что у нее было имя, – язвительно напомнил Эйтлиайн, – ее звали Катериной, и была она вовсе не простушка, а боярская дочь. Помню, ты называл ее принцессой, оправдывая свои музыкальные пристрастия.
– Смертная, – Гиал пренебрежительно взмахнул изящной рукой, – мне нет больше дела до их титулов и родовитости. Но расскажи мне, как это вышло? Ты смеешься сейчас, а ведь я помню – она любила тебя. И чистота ее омрачилась было твоей темной силой, однако и в тебе появился тогда отблеск света. Да, конечно, я помню, – он задумчиво улыбался, – это долго было поводом для шуток. Говорили, что род Дракона тяготеет к смертным. Твой дед, твой отец, наконец, ты сам…
– А о прадеде у вас там не вспоминали?
– Не у нас, Крылатый, ты же знаешь, я далек от народов Полудня почти так же, как от смертных. Не у нас. Но, говоря о твоем прадеде, не могу не напомнить, что и он полюбил Сияющую-в-Небесах, когда она пребывала в Тварном мире, заточенная в человеческую плоть. За что тебя убили?
– Хочется верить, что за идею, – Эйтлиайн подумал, – но очень может быть, что из-за денег. Мы с тобой выше подобных материй и никогда не понимали полезности золота, а между тем, семья Катерины была небогата. Да еще, мне повезло оказаться единственным наследником отцовских земель. Все это довольно сложно, – он помолчал, тряхнул головой. – Ты прав, мы накрепко связаны со смертными. Конечно, земли Тварного мира меня не интересовали, но кому тогда можно было это объяснить? Да и сейчас, если уж на то пошло? Сказать: нет-нет, уважаемые господа, оставьте ваши подозрения, меня не интересуют ваши смешные игры, ибо я принц Темных Путей, я сын Дракона и в моих руках могущество, превосходящее совокупную власть всех земных владык? Это было бы забавно.
– Значит, тебя убили либо за то, что ты человек, либо как раз за то, что ты – фейри, – Гиал, не дожидаясь, пока это сделает хозяин, долил кубки нектаром. – Ты что же, признался ей? Катерине?
– Отчасти… Но и того, что рассказывали об отце, более чем достаточно. Все было сделано по правилам, как положено, когда убиваешь колдуна.
– О… – растерянно вырвалось у Гиала, – я знаю как. Я слышал о подобном. Прости, Крылатый, что пробудил в тебе горькую память.
– Это было пятьсот лет назад, – терпеливо напомнил Эйтлиайн, – настолько давно, что я уже если и захочу – не вспомню. А, восстав из мертвых, – он рассмеялся, – я отомстил ужаснейшим образом, прямо таки в лучших семейных традициях. Так что теперь и вовсе не о чем говорить.
– Мне просто хотелось знать, как шла здесь жизнь, пока меня не было. Я полагал, что в твоем доме появилась госпожа, и мне интересно было, что победило в тебе: свет любви или тьма, свойственная твоей природе. А вместо этого я узнаю о твоей смерти, о том, что та, которая казалась невинной и чистой, как цветок шиповника, стала предательницей и убийцей, тебя же вижу осторожным настолько, что даже во мне ожидаешь ты увидеть врага.
– Скажи еще, что тьма, омрачившая чистоту несчастной Катерины – мои злые происки, и что я сам толкнул ее на путь предательства.
– Вижу, ты думал об этом.
– Я шучу, Гиал!
– Воистину, рада была бы ослепительная Владычица Полудня, узнай она о том, как ты шутишь теперь, мой крылатый друг.
– Что ж, расскажи ей об этом, когда вернешься, мне не жалко, пусть радуется. Так что с этой сиогэйли? Из-за чего переполох, и что известно о ней Владычице? А главное, откуда? Или кто-то из полуденных шлялся в окрестностях замка?
Несколько мгновений Гиал в замешательстве смотрел на собеседника, словно не поняв вопроса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117