Обламывая ногти, Элис дернула стальной засов, запирающий калитку. Он словно приржавел. Нет, конечно же нет, просто… небанальный засов, что-то надо тут повернуть, что-то куда-то сдвинуть, что-то…
Что-то ударило снаружи в глухие металлические ворота. Проклятый засов сорвался вместе со скобой и, скрипнув, повис. Распахнулась калитка. Невилл стоял у ворот, очень страшный и очень злой, но живой, настоящий. Легко, как в танце, он схватил Элис за локоть, рванул на себя, одновременно разворачиваясь. Левая рука его словно выстрелила вперед.
И уже с улицы – всего в полушаге от калитки, но уже с безопасной, залитой электрическим светом улицы – Элис, вцепившаяся в холодные пальцы принца, увидела серебристый росчерк во тьме. Молния сабли поразила что-то черное, что-то тонкое, неестественно длинное, взметнувшееся выше ворот, выше деревьев, и оно рухнуло наземь тремя неравными кусками.
Спустя миг тихо стукнул брошенный в ножны клинок.
– Элис, – Невилл обнял ее. Всего на несколько секунд. Погладил по голове, – уже все. Да оно и не было опасно.
Он отстранился, щелкнул пальцами, и Камышинка – все-таки Элис не ошиблась, именно ее голос слышала она из сада – послушно подошла ближе. Фыркнула. Озябших плеч коснулось теплое дыхание кобылы.
– Я как знал, что пригодится, – Невилл снял с седла легкий маленький вьюк, – вот, наденьте куртку.
Скорее это был короткий камзол из плотного бархата на подкладке, нежной и пушистой. Элис нырнула в тепло, запахнулась и даже не удивилась, ни тому, что камзол оказался ей точно впору, ни тому, что застегивается он на пластмассовую “молнию”. Она не смогла удивиться даже отсутствию удивления, нежеланию спросить о чем бы то ни было. Словно оказалась в мыльном пузыре, в какой-то полости, пространственной ли, временно й, а, может, эмоциональной.
– Это пройдет, – Невилл взял ее за руку и повел прочь из города, к Змеиному холму.
Камышинка шла следом. А стоило перейти через пограничный ручей, как Облако выплыл навстречу, и тихо заржал, давая Элис понять, что узнал ее и, в общем-то, даже рад видеть.
– Мисс Ластхоп, – начал было Невилл…
– Элис, – она боялась отпустить его руку, хотя бояться-то было уже вроде бы и нечего, – все равно вы уже знаете мое имя, или как это у вас называется? Истинное имя? Настоящее?
– Просто имя. Но его недостаточно знать. Помните, как получилось с молодым Гюнхельдом? Я прекрасно знал, как его зовут, однако не мог воспользоваться знанием, пока Курт сам не назвал себя.
– А я?
– А вы представились с самого начала.
Они вошли под своды леса, и листва, как кружевной полог, смягчила яркий электрический свет городских улиц. Зато тусклым серебром засветилась тропинка под ногами. Этой ночью она не петляла между деревьев. Похожая на лунную дорожку на воде, тропинка словно приподнялась над травой, а чуть дальше, казалось, будто серебряная лента тянется над верхушками кустов, истончаясь, уходит куда-то в небо.
– И, однако, я не думаю, что закопать три ореховых прута с вашим именем под порогом дома номер шестьдесят пять – достаточное средство, чтобы призывать вас в дни, когда планеты к тому благосклонны.
– Что? – Элис рассеяно смотрела, как пригибаются травинки под ногами. Как вздрагивают, клонясь, венчики ночных цветов – лунная дорога, прозрачная, как матовое стекло, бежала над землей. – Ах, вы об этом! Так призывают фейри. Три ореховых прута, стеклянный сосуд, кровь и святая вода… А я знаю ваше имя?
– У меня нет имени, – ответил Невилл, – только множество прозвищ. Я – Кас, что означает враг, и я – Мак Драйг, драконий сын, Диабхалл – тезка дьявола, Олтар Край – кровопийца, и, наконец, я – Улк.
– Улк?
– Горжусь этим прозвищем, – он рассмеялся, отвел слишком низко склонившуюся над тропой цветущую ветку, – у него множество значений, от “лжеца” до “гибельного”, минуя по пути такую ерунду как “безнравственный”, “нечистый” или просто “плохой”. Но друзья зовут меня Эйтлиайн – Крылатый.
– Спасибо, – пробормотала Элис.
Поток слов, веселый, мягкий голос, заботливая рука, поддерживающая на уходящей все выше тропинке – и не важно, о чем он говорит, главное слышать голос, знать, что ты больше не одна в темной ночи. Что же там было, в саду?! Господи, что едва не случилось с ней?!
– Да ничего страшного, – Невилл усадил ее на серебряную скамейку, лошади остановились поодаль и тут же принялись щипать нежные листья с верхушки какого-то дерева, – но всех нас пугает то, что кажется противоестественным, мы боимся, когда мертвое начинает подражать живому. Да и подражание это отвратительно… улк, – он с улыбкой покачал головой, – то же самое слово. А в Ауфбе все мертво – деревья, дома, травы. Люди там сажают мертвый хлеб в мертвую землю, пьют мертвую воду из мертвых источников. Я не знал, – он развел руками, – клянусь, помыслить не мог, что смертные в силах убить бессмертных духов. Говоря о том, что фейри не бывают в Ауфбе, я говорил лишь о высоких фейри, не имея в виду комэйрк. Покровителей, – перевел он в ответ на недоуменный взгляд Элис. – Слишком мало внимания уделялось этому городишке, слишком гадок он, чтобы уделять ему внимания больше, но вы оказались там – живая, настоящая, – и пробудили спящую ненависть. Мертвое всегда ненавидит живое – об этом вы, наверное, знаете?
– Мне почудилось… – Элис подыскивала слова, не зная, как объяснить то, что она чувствовала, и не показаться при этом, ну… не совсем нормальной. Хотя, что это она? – Мне почудилось, там нет… никого. Нет тех… существ? тех, кого я начала видеть, когда заболела. И снова научилась вчера. Вы об этом говорите, Невилл?
– Да. Там нет больше духов, фейри, а значит, нет ничего. Очень опасное место этот ваш сад, но вы по-детски испугались мертвого, и своим страхом заставили его принять форму. Воплотили. В садовый шланг, – он не улыбнулся, но, судя по искрам в глазах, серьезность далась нелегко. – Вот уж чудовище из чудовищ. В любом случае, Элис, придав ему форму, вы сделали его уязвимым даже для обычного оружия. Что там оружие – хватило бы секатора для обрезания веток.
– А что теперь? Разве можно убить мертвое?
– Можно упокоить. Навсегда. Лишить даже того извращенного подобия жизни, которое заставляет ненавидеть и вредить. Что мы, собственно, и сделали.
– Мы?! Это вы зарубили его!
– А вы воплотили – иначе, что бы я рубил? Элис, хотите, я подарю вам бубаха ?
– Что?
– Ну… домового. Почти. Если вы пустите его в дом, следом придут и другие духи, а, прижившись у вас, они доберутся и до соседей. Есть у нас такая черта в характере: если можно куда-то влезть, мы обязательно влезем. Впрочем, вы ведь и за собой это замечали, верно?
– А потом их опять убьют?
– Ну, уж нет! Об этом я позабочусь.
Оцепенение чувств отпускало постепенно, так что Элис и не поняла, в какой момент невидимые стенки окружившего ее пузыря растаяли окончательно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117