– Я знаю теперь правду о смерти Франсуазы! – выпалила я. – И все должны знать. Она сама убила себя! – Я увидела, как потрясли Лотэра мои слова, и торжествующе продолжала: – Она вела дневник, маленькие книжечки, как их называла. Они хранились у Нуну. Нуну знала правду, но молчала, позволяя обвинить вас. Это чудовищно!
– Даллас, моя дорогая, вы слишком возбуждены.
– Возбуждена?! Я открыла тайну и могу теперь доказать, что вы не убивали Франсуазу.
– Расскажите, что вы обнаружили, – попросил он.
– Я знала о дневниках и решила все выяснить. Нуну показывала их мне, когда я к ней приходила, поэтому я и пошла к ней в комнату. Она спала, но буфет был открыт, и я взяла последнюю книжечку. Я догадывалась, что в ней-то и содержится разгадка тайны, но не подозревала, что найду такой точный и такой бесспорный ответ.
– Что вы нашли?
– Она убила себя, потому что боялась сумасшествия. Ее мать была сумасшедшей, и она узнала об этом из бессвязного бормотания отца после того, последнего, удара. Он проговорился, как пытался убить ее мать, но не смог. Хотя считал, так было бы гораздо лучше, если бы он решился. Понимаете? Франсуаза была немного не от мира сего. Это видно из ее дневников. Она воспринимала буквально все то, что ей внушали. И все это так ясно свидетельствует из записей. Теперь никто и никогда не сможет обвинять вас в убийстве.
– Я рад, что отныне между нами не будет никаких тайн. Возможно, я и сказал бы вам, но всему свое время.
Я испытующе посмотрела на него.
– Конечно, я знала, что вы не убивали Франсуазу. Вы ни на минуту не должны были даже подумать, что я поверю абсурдным сплетням...
Лотэр взял мое лицо в свои ладони и поцеловал.
– Мне нравится думать, что вы сомневались во мне и все равно любили меня.
– Вероятно, это правда, – согласилась я. – Но я не в силах понять Нуну! Как могла она знать правду и скрывать ее?
– По той же причине, что и я.
– И вы?!
– Я знал, что случилось. Франсуаза оставила мне записку с объяснением.
– Вы знали, что она покончила жизнь самоубийством, и тем не менее позволили всем...
– Да, знал и позволил.
– Но почему, почему? Это так несправедливо, так жестоко...
– Я привык, что обо мне всегда сплетничают, злословят, и большей частью заслуженно. Помните, я предупреждал вас, что вы выходите замуж не за святого.
– Но убийство?..
– Теперь это и ваша тайна, Даллас.
– Моя, но я собираюсь рассказать всем...
– Нет, вы кое о чем забыли.
– О чем?
– О Женевьеве.
Я в недоумении уставилась на него.
– Да, о Женевьеве, – продолжал он. – Вы знаете ее натуру. Она неистовая, вспыльчивая, возбудимая. Как легко заставить ее пойти по тому же пути, что и ее бабушка. С тех пор как приехали вы, она немного изменилась, но не очень сильно. Я считаю, что довести такого человека, как она, до сумасшествия не так уж трудно. Надо непрерывно следить, наблюдать, предполагать, что в ней на самом деле есть ростки болезни, которые при определенных условиях способны развиться. Я хочу, чтобы у нее были все шансы расти нормально. Франсуаза отдала жизнь, чтобы уберечь от печальной участи ребенка, которого носила под сердцем, я предпочитаю сплетни о самом себе ради спасения нашей дочери. Вы понимаете меня, Даллас?
– Да, понимаю.
– Я рад, что теперь между нами нет больше секретов.
Я смотрела на пруд, было жарко, но день уже клонился к закату. Прошел всего лишь год, как я сюда приехала. Но за это время, подумала я, за один короткий год произошло столько событий!
– Вы молчите? – спросил Лотэр. – Скажите мне, о чем вы думаете?
– Я думаю о том, что произошло с тех пор, как я сюда приехала. Все оказалось не так, как мне представлялось, когда я вошла в ворота замка, когда впервые я увидела вас. Вы показались мне совсем не таким, какой вы есть на самом деле, и теперь я вижу, что вы способны на великие жертвы.
– Дорогая моя, вы слишком драматизируете. Эта жертва не столь велика. Что мне за дело до всех этих пересудов. Я достаточно самоуверен, чтобы игнорировать весь мир и сказать: думайте обо мне, что хотите. Но хотя мне наплевать на весь мир, есть один человек, чье доброе мнение о моей персоне имеет для меня величайшее значение. Вот почему я сижу здесь, наслаждаясь ее восторгами, позволяю ей видеть нимб вокруг моей головы. Я, конечно, знаю, что очень скоро она убедится в том, что это иллюзия, но очень приятно хотя бы немного походить с ним.
– Почему вы всегда хотите очернить себя?
– Потому что в глубине души, спрятавшись за самоуверенность, я боюсь.
– Боитесь? Вы? Чего?
– Что вы перестанете любить меня.
– А что же говорить обо мне? Вы не думаете, что я могу испытывать такой же страх?
– Очень приятно узнать, что вам также свойственны глупые мысли.
– Пожалуй, – мечтательно произнесла я, – это самый счастливый день в моей жизни!
Он обнял меня, и несколько минут мы сидели, тесно прижавшись друг к другу.
– Пусть так будет вечно, – сказал Лотэр.
Он взял у меня записную книжечку и оторвал переплет. Затем зажег спичку и поднес ее к листкам. Голубое с желтым пламя поползло по страницам, исписанным детским почерком. Скоро от признаний Франсуазы не осталось и следа.
– Неразумно держать это. Вы объясните Нуну? – попросил Лотэр.
Я кивнула и, подняв переплет, сунула его в карман. Мы вместе смотрели, как кусочки почерневшей бумаги разлетались по газону. Я думала о будущем: о том, как будут шептаться у меня за спиной о буйных выходках Женевьевы, о сложной натуре человека, которого мне довелось полюбить. Будущее представлялось мне вызовом, но ведь я всегда была готова принять его.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92