— спросила мадам Делетра.
— Он соскочил вот здесь, в палисадник — смотрите, все вытоптано,—а потом побежал вон туда, в глубь сада, я слышал, как он перескочил через изгородь...
— Жаль, что вы в него не попали,— сказал месье Делетра.
— Я вышел из освещенной комнаты и ничего не видел в темноте... Ну вот, теперь я врал лучше. Стоит лишь начать. Девять человек из десяти отменные вруны, хотя, возможно, и не всегда пользуются этим своим даром; теперь я в этом убедился.
— Постойте, вон кто-то идет,— перебил мои мысли Тарнек.
В соседних домах зажглось теперь много огоньков. Выстрелы из револьвера, должно быть, слышно было далеко. Лидия, однако, совсем не торопилась убедиться, жив ли я. Лидия! Неужели я действительно хотел, чтобы она примчалась сюда? Что до приближающегося человека, то он не бежал. Это был мужчина, и шел он медленно, вроде нехотя, часто останавливаясь. Только когда он зашел во двор, я узнал его лицо: это был Сюрло.
— Кто-то пробовал влезть к месье Норрею через окно,— информировала его мадам Делетра.— Он стрелял.
Я понял по тому, как произносили мою фамилию, что все эти люди знали меня много лучше, чем я их. Сюрло стоял неподвижно, засунув руки в карманы своего плаща, с обмотанным вокруг шеи махровым полотенцем и молчал. Тарнек увлек его под окно.
— Вот здесь. Злоумышленник залез на эту невысокую стену и держался за водосточную трубу...
— Он успел очень аккуратно вырезать оконное стекло,— вмешался я.— Видите, вот дыра.
— А вы не запомнили его приметы? — спросила мадам Делетра.
— Ну ты и скажешь, какие там приметы в такой тьме! — сказал ее муж.
— Я хотела сказать его походку, фигуру, да мало ли еще что! Вы решительно ничего не запомнили?
Нужно ли что-то говорить? Сюрло смотрел на меня все так же молча. Он не произнес ни слова с той минуты, как вошел в сад.
— Нет,— сказал я,— я не сумею описать даже фигуру. Мне показалось, что это был мужчина среднего роста, довольно крепкий. Но знаете ли...
Я замолчал, услышав, что кто-то бежит. На этот раз мне показалось, что я узнаю шаги, возможно, интуитивно... Я увидел бежевое пальто, пар от прерывистого дыхания. Я почувствовал это райское дыхание на своем лице, Лидия чуть не упала в мои объятия.
— Слава Богу, вы здесь!
Все посмотрели на нее. Она немного отстранилась от меня, ничуть не смутившись.
— Я была в Кретее,— сказала она,— мы с отцом ездили к мяснику.
— И возможно, в эту минуту ваш отец обслуживает клиентов, которым есть чем заплатить,— едко заметила мадам Делетра.
— Мы только что вернулись,— продолжала Лидия, не обращая внимания на ее замечание,— когда малыш Лекюрей пришел нам сказать, что слышал выстрелы. Никто из них не решался пойти узнать, где стреляли. У меня такое впечатление, что здесь не очень-то торопятся на помощь ближнему. Что случилось?
Я дал месье Делетра возможность рассказать. Казалось, ему это нравится, а я спокойно врать Лидии не мог...
— Анонимное письмо, так вы получили анонимное письмо?
Неужели она единственная этого не знала? А может, действительно не знала? Ну, разумеется, нет. Когда я вспоминаю о Лидии, самым дорогим для меня остается именно этот образ: Лидия стоит передо мною в ночи и смотрит на меня счастливыми глазами, и касается моих рук своими руками, чтобы удостовериться, что я реален и жив, не обращая никакого внимания на молчаливый интерес окружающих, их удивление при виде нашего взаимопонимания. Никто не смог бы описать лучи света, струившиеся из ее глаз, сияние ее лица, то милое выражение, которое заставляло меня сдерживаться изо всех сил, чтобы не схватить Лидию в объятия и не убежать с нею тотчас же. Лидия была влюблена и счастлива, да, да, и испытывала облегчение. Она радовалась искренне. Я никогда не видел ее такой.
Начали появляться и другие спасители, многих из которых я не знал; а вот и дядюшка Сонье, вид которого меня рассмешил. Вероятно, пример дочери вынудил его преодолеть страх, страх, о котором догадывался лишь я. Он молча пожал мне руку, как человеку, вернувшемуся из дальнего пути. Он казался взволнованным, и, честное слово, я был тронут этим его волнением. Будущий тесть... Народа в садик набилось уже много, те, кто пришел позже, расспрашивали пришедших раньше, было довольно шумно. Наконец, на крыльце появились обе племянницы вдовы Шарло. Из-под пальто виднелись такие, как я себе и представлял, смешные ночные рубашки. Все расхохотались, когда они спросили, что произошло.
— Они только что проснулись!
— Они ничего не слышали!
Насмешники уже забыли, что и сами перетрусили. Но один голос покрыл смех, и голос этот не смеялся:
— Скажите-ка, а что это такое?
Тарнек держал в руках цилиндрическую бутылку, очень похожую на бутылку из-под молока, но закрытую стеклянной крышкой.
— Осторожно, внутри жидкость... Булькает... Я нашел ее под окном...
Он поставил бутылку на первую ступеньку крыльца и осторожно ее открыл.
— Странный запах. Не толкните меня, это может быть... Смотрите, вроде дымится...
От подошвы сабо Тарнек оторвал кусок старой кожи, налил на нее несколько капель жидкости. Послышалось ужасное шипенье концентрированной серной кислоты... Кусочек кожи на глазах растаял. Присутствующие отодвинулись, стало тихо, все смотрели на меня. Я почувствовал, как Лидия пожала мне руку. Мне было стыдно от этих сочувственных взглядов, стыдно за переживания Лидии. Эту бутылку
с серной кислотой, будь она неладна, я сам подложил на кучу тщательно вытоптанного перегноя. Настоящая потеха! Возможно, надо было запомнить фамилии всех, кто там был, их поведение, их замечания, удивленный или взволнованный вид. Но никто не волновался больше меня, кто-то даже должен был напомнить мне, чтобы я позвонил в полицию. Оставив толпу зевак, я направился в «Пти-Лидо». Естественно, со мной пошла Лидия, а также ее отец и еще несколько жителей острова, которых я не видел, но слышал их голоса в темноте. Я держал Лидию за руку, и ее рука с силой сжимала мою. Хоть в этом помогла моя комедия. Но счастье казалось таким хрупким. Ведь впереди было еще второе действие, которое состоится в «Пти-Лидо»... Многие из добровольных его исполнителей зашли в кафе, чтобы согреться и узнать, чем все закончится. Сейчас я позвоню. Мы договорились, что дверь кабины я оставлю открытой, говорить буду громко и четко. Я знал, что Лидия слышит наш разговор, и был в ярости. На другом конце провода комиссар полиции Кретея, казалось, думал, что я старательно играю роль.
— Я понимаю ваше волнение,— сказал он мне.— Мы будем через десять минут.
Я вернулся в общий зал.
— Комиссар будет здесь через десять минут.
Ни один из присутствующих не шелохнулся. У всех, должно быть, была чистая совесть... Хотя... Бертрикс сам сделает выводы, если будет из чего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
— Он соскочил вот здесь, в палисадник — смотрите, все вытоптано,—а потом побежал вон туда, в глубь сада, я слышал, как он перескочил через изгородь...
— Жаль, что вы в него не попали,— сказал месье Делетра.
— Я вышел из освещенной комнаты и ничего не видел в темноте... Ну вот, теперь я врал лучше. Стоит лишь начать. Девять человек из десяти отменные вруны, хотя, возможно, и не всегда пользуются этим своим даром; теперь я в этом убедился.
— Постойте, вон кто-то идет,— перебил мои мысли Тарнек.
В соседних домах зажглось теперь много огоньков. Выстрелы из револьвера, должно быть, слышно было далеко. Лидия, однако, совсем не торопилась убедиться, жив ли я. Лидия! Неужели я действительно хотел, чтобы она примчалась сюда? Что до приближающегося человека, то он не бежал. Это был мужчина, и шел он медленно, вроде нехотя, часто останавливаясь. Только когда он зашел во двор, я узнал его лицо: это был Сюрло.
— Кто-то пробовал влезть к месье Норрею через окно,— информировала его мадам Делетра.— Он стрелял.
Я понял по тому, как произносили мою фамилию, что все эти люди знали меня много лучше, чем я их. Сюрло стоял неподвижно, засунув руки в карманы своего плаща, с обмотанным вокруг шеи махровым полотенцем и молчал. Тарнек увлек его под окно.
— Вот здесь. Злоумышленник залез на эту невысокую стену и держался за водосточную трубу...
— Он успел очень аккуратно вырезать оконное стекло,— вмешался я.— Видите, вот дыра.
— А вы не запомнили его приметы? — спросила мадам Делетра.
— Ну ты и скажешь, какие там приметы в такой тьме! — сказал ее муж.
— Я хотела сказать его походку, фигуру, да мало ли еще что! Вы решительно ничего не запомнили?
Нужно ли что-то говорить? Сюрло смотрел на меня все так же молча. Он не произнес ни слова с той минуты, как вошел в сад.
— Нет,— сказал я,— я не сумею описать даже фигуру. Мне показалось, что это был мужчина среднего роста, довольно крепкий. Но знаете ли...
Я замолчал, услышав, что кто-то бежит. На этот раз мне показалось, что я узнаю шаги, возможно, интуитивно... Я увидел бежевое пальто, пар от прерывистого дыхания. Я почувствовал это райское дыхание на своем лице, Лидия чуть не упала в мои объятия.
— Слава Богу, вы здесь!
Все посмотрели на нее. Она немного отстранилась от меня, ничуть не смутившись.
— Я была в Кретее,— сказала она,— мы с отцом ездили к мяснику.
— И возможно, в эту минуту ваш отец обслуживает клиентов, которым есть чем заплатить,— едко заметила мадам Делетра.
— Мы только что вернулись,— продолжала Лидия, не обращая внимания на ее замечание,— когда малыш Лекюрей пришел нам сказать, что слышал выстрелы. Никто из них не решался пойти узнать, где стреляли. У меня такое впечатление, что здесь не очень-то торопятся на помощь ближнему. Что случилось?
Я дал месье Делетра возможность рассказать. Казалось, ему это нравится, а я спокойно врать Лидии не мог...
— Анонимное письмо, так вы получили анонимное письмо?
Неужели она единственная этого не знала? А может, действительно не знала? Ну, разумеется, нет. Когда я вспоминаю о Лидии, самым дорогим для меня остается именно этот образ: Лидия стоит передо мною в ночи и смотрит на меня счастливыми глазами, и касается моих рук своими руками, чтобы удостовериться, что я реален и жив, не обращая никакого внимания на молчаливый интерес окружающих, их удивление при виде нашего взаимопонимания. Никто не смог бы описать лучи света, струившиеся из ее глаз, сияние ее лица, то милое выражение, которое заставляло меня сдерживаться изо всех сил, чтобы не схватить Лидию в объятия и не убежать с нею тотчас же. Лидия была влюблена и счастлива, да, да, и испытывала облегчение. Она радовалась искренне. Я никогда не видел ее такой.
Начали появляться и другие спасители, многих из которых я не знал; а вот и дядюшка Сонье, вид которого меня рассмешил. Вероятно, пример дочери вынудил его преодолеть страх, страх, о котором догадывался лишь я. Он молча пожал мне руку, как человеку, вернувшемуся из дальнего пути. Он казался взволнованным, и, честное слово, я был тронут этим его волнением. Будущий тесть... Народа в садик набилось уже много, те, кто пришел позже, расспрашивали пришедших раньше, было довольно шумно. Наконец, на крыльце появились обе племянницы вдовы Шарло. Из-под пальто виднелись такие, как я себе и представлял, смешные ночные рубашки. Все расхохотались, когда они спросили, что произошло.
— Они только что проснулись!
— Они ничего не слышали!
Насмешники уже забыли, что и сами перетрусили. Но один голос покрыл смех, и голос этот не смеялся:
— Скажите-ка, а что это такое?
Тарнек держал в руках цилиндрическую бутылку, очень похожую на бутылку из-под молока, но закрытую стеклянной крышкой.
— Осторожно, внутри жидкость... Булькает... Я нашел ее под окном...
Он поставил бутылку на первую ступеньку крыльца и осторожно ее открыл.
— Странный запах. Не толкните меня, это может быть... Смотрите, вроде дымится...
От подошвы сабо Тарнек оторвал кусок старой кожи, налил на нее несколько капель жидкости. Послышалось ужасное шипенье концентрированной серной кислоты... Кусочек кожи на глазах растаял. Присутствующие отодвинулись, стало тихо, все смотрели на меня. Я почувствовал, как Лидия пожала мне руку. Мне было стыдно от этих сочувственных взглядов, стыдно за переживания Лидии. Эту бутылку
с серной кислотой, будь она неладна, я сам подложил на кучу тщательно вытоптанного перегноя. Настоящая потеха! Возможно, надо было запомнить фамилии всех, кто там был, их поведение, их замечания, удивленный или взволнованный вид. Но никто не волновался больше меня, кто-то даже должен был напомнить мне, чтобы я позвонил в полицию. Оставив толпу зевак, я направился в «Пти-Лидо». Естественно, со мной пошла Лидия, а также ее отец и еще несколько жителей острова, которых я не видел, но слышал их голоса в темноте. Я держал Лидию за руку, и ее рука с силой сжимала мою. Хоть в этом помогла моя комедия. Но счастье казалось таким хрупким. Ведь впереди было еще второе действие, которое состоится в «Пти-Лидо»... Многие из добровольных его исполнителей зашли в кафе, чтобы согреться и узнать, чем все закончится. Сейчас я позвоню. Мы договорились, что дверь кабины я оставлю открытой, говорить буду громко и четко. Я знал, что Лидия слышит наш разговор, и был в ярости. На другом конце провода комиссар полиции Кретея, казалось, думал, что я старательно играю роль.
— Я понимаю ваше волнение,— сказал он мне.— Мы будем через десять минут.
Я вернулся в общий зал.
— Комиссар будет здесь через десять минут.
Ни один из присутствующих не шелохнулся. У всех, должно быть, была чистая совесть... Хотя... Бертрикс сам сделает выводы, если будет из чего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51