Воцарилась тишина, но какая-то качественно новая. Нестерпимое напряжение упало. Сонье повернул свою тяжелую голову ко мне.
— Жениться на Лидии?..
— Да. Лидия уже совершеннолетняя. Но я считаю, что у вас и без этого не должно быть возражений...
Сонье смотрел на меня. Он смотрел на меня так, будто хотел пробуравить насквозь, заглянуть вглубь, увидеть, что кроется за моими словами. А я в эту минуту не хотел ничего другого, кроме как спасти Лидию. А там поглядим.
— Вы хотите жениться на Лидии?
— Да.
Лидия раскрыла глаза и не отрывала от меня взгляда. Я легко угадал ее мольбу: «Не говорите больше ничего!» Сонье молчал. В доме стояла тишина. Что за ней скрывается? Наконец, Сонье раскрыл рот:
— А когда вы собираетесь жениться?
— Как можно скорее. Завтра, если это возможно.
— Завтра невозможно. Нужно обождать хотя бы две недели.
— Я имел в виду, что могу сразу же обручиться с ней. И буквально завтра начну хлопоты о свадьбе.
Не отрывая от меня взгляда, Сонье запустил гигантскую лапищу в свою спутанную шевелюру.
— А почему вы об этом заговорили только сейчас?
— Я хотел поговорить с вами на днях. Вы должны были заметить, что Лидия и я...
Сонье опустил руку.
— Так вы начнете хлопотать завтра?
— Да, завтра с утра. Обещаю.
Он никак не мог отойти от удивления. Оглянулся по сторонам, как будто в комнате еще мог кто-то прятаться. И снова вперил в меня взгляд.
— Хорошо.
Он снова оглядел меня с ног до головы.
— А теперь вы пойдете к себе?
— Да, я приду завтра утром за документами Лидии.
Я не солгал, у меня действительно было такое намерение. Я чувствовал, что от искренности зависит моя жизнь. Наконец, Сонье, казалось, сдался. Он повторил:
— Хорошо.
И отошел от двери.
— Если хотите выйти...
Я сделал шаг вперед. Ни слова не говоря, Лидия опередила меня. Она шла впереди до конца коридора, Сонье позади нас. Лидия открыла дверь, я попрощался:
— До завтра, Лидия.
Она не ответила. Я не видел ее лица, так как она стояла спиной к свету. Позади нее, немного сбоку, неподвижный Сонье. Лидия закрыла дверь дома.
Не помню уже, как я добрался домой. Мне казалось, что я только что сыграл трагический фарс. Кто из драматургов мог придумать сватовство, похожее на мое? Я поднялся по лестнице, зажег свет в кабинете и сел за стол. Абсолютно механически я открыл ящик. Револьвер лежал на месте. Я вынул его, резко встал из-за стола с бешенно колотящимся сердцем. Какой же я дурак! Это же полное безумие — оставить Лидию одну. Я был уверен, что ей угрожает смертельная опасность. Нужно немедленно возвращаться в кафе... Внизу раздался стук входной двери, шаги по лестнице. Передо мною стоял Пьер Бертрикс.
— Куда это вы? Что случилось? Будете вы говорить или нет, черт возьми!
Мне показалось, что язык прилип к небу:
— Сначала вы дадите слово, что при любых обстоятельствах Лидия...
Бертрикс яростно бросил шляпу на диван:
— Она невиновна, черт возьми, я это хорошо знаю! Если бы только вы сказали раньше...
И только теперь меня прорвало. При первых же словах Бертрикс забрал у меня револьвер и заставил сесть.
— Начнем с самого начала...
Сам он уселся на стуле напротив, сверля меня взглядом. Раз десять он меня останавливал, что-то спрашивал, но я хорошо понимал, что все это только для того, чтобы затянуть время. Ничто из рассказанного мной, казалось, его не удивило. Я еще говорил, когда он взял шляпу и сам протянул мне револьвер:
— Надеюсь, мы успеем вовремя. В следующий раз, полагаю, вы будете доверять мне больше.
Тем не менее я почувствовал, как он похлопал меня по плечу:
— На вас действительно нельзя обижаться. И люди с большим опытом, чем ваш, наверняка запутались бы в этом лабиринте.
Человек, который меня вел, остановился за деревом.
— Это здесь,— прошептал он мне.— Не уходите отсюда и не двигайтесь. Шеф будет здесь с минуты на минуту.
Луна только что скрылась. Темная масса трактира «Пти-Лидо» почти сливалась с темнотой. Мой провожатый прошел метров пятнадцать в направлении дебаркадера. Из черной тени моста Капитула вынырнул какой-то человек и тихо двинулся ему навстречу. После короткого совещания второй мужчина проследовал сзади меня по
направлению к куче дров, сваленных в десяти шагах от угла сарая, почти перед дверью. Над ним, на дороге, третий мужчина охранял дверь кафе. Пока они обменивались отрывистыми репликами с моим спутником, я заметил у него в руках автомат. «Мой принцип — действовать без особого драматизма»,— сказал мне как-то Бертрикс.
Между тем «Пти-Лидо» был осажден, как логово американских ганстеров. Сам Бертрикс уверенно направился к дому Сюрло, вернее, как я предполагал, к своим наблюдателям в пустом доме. Все это разворачивание сил, заряженное оружие в руках осаждающих было совсем не тем, к чему я стремился, поскольку спасти Лидию таким образом представлялось почти нереальным. Но теперь мне не оставалось ничего другого, как полностью положиться на Бертрикса.
Двадцать минут двенадцатого. Холодновато. Ветер повернул с севера, и в большие просветы между тучами виднелись звезды. Странная ночь после помолвки! Временами я чувствовал себя одним из действующих лиц этой драмы, а временами следил за ней будто со стороны, как зритель в кино, или, скорее, в театре. И единственной декорацией были причудливые очертания «Лидо» в тирольском стиле. А единственной моей мыслью — «До утра все закончится».
Я не видел и не слышал, как подошел Бертрикс. Я просто почувствовал, что рядом кто-то есть, и, когда обернулся, увидел человека, которого, несмотря на темноту, узнал по его шляпе, по его осанке, по изысканным движениям, странно дисгармонировавшим со всей этой атмосферой засады: комиссар полиции Кретея. Немного поотдаль стоял Бертрикс — его я узнал скорее интуитивно. А между ними какая-то женщина. Женщину я узнал тоже; сутулые, дрожащие плечи, редкие, спадающие на лицо волосы, пальцы судорожно сжимают пальто — именно ее я видел в ночь с 18 на 19 ноября в коридоре дома Сюрло. Очевидно, этой женщине придется сыграть свою роль. Мне стало ее жаль. Зачем ее впутывать во все это? Позже, когда я разговаривал с Бертриксом, он мне сказал: «Это был единственный способ наверняка избежать трагедии, перестрелки. И она еще дешево отделалась, ведь ее не привлекли к ответственности».
А в ту минуту я видел, как она склонила голову и смотрела себе на ноги, будто на них были цепи. Конечно же, она еще колебалась. Комиссар коснулся ее руки. Опустив голову, она сама пошла к дому.
Я видел, как она шла вдоль сарая для лодок. Затем остановилась почти посредине стены, перпендикулярной той, у которой стоял я. Метрах в двух от нее было окно с закрытыми ставнями. Вот она сделала шаг, снова остановилась. Мне было ужасно больно смотреть на все это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
— Жениться на Лидии?..
— Да. Лидия уже совершеннолетняя. Но я считаю, что у вас и без этого не должно быть возражений...
Сонье смотрел на меня. Он смотрел на меня так, будто хотел пробуравить насквозь, заглянуть вглубь, увидеть, что кроется за моими словами. А я в эту минуту не хотел ничего другого, кроме как спасти Лидию. А там поглядим.
— Вы хотите жениться на Лидии?
— Да.
Лидия раскрыла глаза и не отрывала от меня взгляда. Я легко угадал ее мольбу: «Не говорите больше ничего!» Сонье молчал. В доме стояла тишина. Что за ней скрывается? Наконец, Сонье раскрыл рот:
— А когда вы собираетесь жениться?
— Как можно скорее. Завтра, если это возможно.
— Завтра невозможно. Нужно обождать хотя бы две недели.
— Я имел в виду, что могу сразу же обручиться с ней. И буквально завтра начну хлопоты о свадьбе.
Не отрывая от меня взгляда, Сонье запустил гигантскую лапищу в свою спутанную шевелюру.
— А почему вы об этом заговорили только сейчас?
— Я хотел поговорить с вами на днях. Вы должны были заметить, что Лидия и я...
Сонье опустил руку.
— Так вы начнете хлопотать завтра?
— Да, завтра с утра. Обещаю.
Он никак не мог отойти от удивления. Оглянулся по сторонам, как будто в комнате еще мог кто-то прятаться. И снова вперил в меня взгляд.
— Хорошо.
Он снова оглядел меня с ног до головы.
— А теперь вы пойдете к себе?
— Да, я приду завтра утром за документами Лидии.
Я не солгал, у меня действительно было такое намерение. Я чувствовал, что от искренности зависит моя жизнь. Наконец, Сонье, казалось, сдался. Он повторил:
— Хорошо.
И отошел от двери.
— Если хотите выйти...
Я сделал шаг вперед. Ни слова не говоря, Лидия опередила меня. Она шла впереди до конца коридора, Сонье позади нас. Лидия открыла дверь, я попрощался:
— До завтра, Лидия.
Она не ответила. Я не видел ее лица, так как она стояла спиной к свету. Позади нее, немного сбоку, неподвижный Сонье. Лидия закрыла дверь дома.
Не помню уже, как я добрался домой. Мне казалось, что я только что сыграл трагический фарс. Кто из драматургов мог придумать сватовство, похожее на мое? Я поднялся по лестнице, зажег свет в кабинете и сел за стол. Абсолютно механически я открыл ящик. Револьвер лежал на месте. Я вынул его, резко встал из-за стола с бешенно колотящимся сердцем. Какой же я дурак! Это же полное безумие — оставить Лидию одну. Я был уверен, что ей угрожает смертельная опасность. Нужно немедленно возвращаться в кафе... Внизу раздался стук входной двери, шаги по лестнице. Передо мною стоял Пьер Бертрикс.
— Куда это вы? Что случилось? Будете вы говорить или нет, черт возьми!
Мне показалось, что язык прилип к небу:
— Сначала вы дадите слово, что при любых обстоятельствах Лидия...
Бертрикс яростно бросил шляпу на диван:
— Она невиновна, черт возьми, я это хорошо знаю! Если бы только вы сказали раньше...
И только теперь меня прорвало. При первых же словах Бертрикс забрал у меня револьвер и заставил сесть.
— Начнем с самого начала...
Сам он уселся на стуле напротив, сверля меня взглядом. Раз десять он меня останавливал, что-то спрашивал, но я хорошо понимал, что все это только для того, чтобы затянуть время. Ничто из рассказанного мной, казалось, его не удивило. Я еще говорил, когда он взял шляпу и сам протянул мне револьвер:
— Надеюсь, мы успеем вовремя. В следующий раз, полагаю, вы будете доверять мне больше.
Тем не менее я почувствовал, как он похлопал меня по плечу:
— На вас действительно нельзя обижаться. И люди с большим опытом, чем ваш, наверняка запутались бы в этом лабиринте.
Человек, который меня вел, остановился за деревом.
— Это здесь,— прошептал он мне.— Не уходите отсюда и не двигайтесь. Шеф будет здесь с минуты на минуту.
Луна только что скрылась. Темная масса трактира «Пти-Лидо» почти сливалась с темнотой. Мой провожатый прошел метров пятнадцать в направлении дебаркадера. Из черной тени моста Капитула вынырнул какой-то человек и тихо двинулся ему навстречу. После короткого совещания второй мужчина проследовал сзади меня по
направлению к куче дров, сваленных в десяти шагах от угла сарая, почти перед дверью. Над ним, на дороге, третий мужчина охранял дверь кафе. Пока они обменивались отрывистыми репликами с моим спутником, я заметил у него в руках автомат. «Мой принцип — действовать без особого драматизма»,— сказал мне как-то Бертрикс.
Между тем «Пти-Лидо» был осажден, как логово американских ганстеров. Сам Бертрикс уверенно направился к дому Сюрло, вернее, как я предполагал, к своим наблюдателям в пустом доме. Все это разворачивание сил, заряженное оружие в руках осаждающих было совсем не тем, к чему я стремился, поскольку спасти Лидию таким образом представлялось почти нереальным. Но теперь мне не оставалось ничего другого, как полностью положиться на Бертрикса.
Двадцать минут двенадцатого. Холодновато. Ветер повернул с севера, и в большие просветы между тучами виднелись звезды. Странная ночь после помолвки! Временами я чувствовал себя одним из действующих лиц этой драмы, а временами следил за ней будто со стороны, как зритель в кино, или, скорее, в театре. И единственной декорацией были причудливые очертания «Лидо» в тирольском стиле. А единственной моей мыслью — «До утра все закончится».
Я не видел и не слышал, как подошел Бертрикс. Я просто почувствовал, что рядом кто-то есть, и, когда обернулся, увидел человека, которого, несмотря на темноту, узнал по его шляпе, по его осанке, по изысканным движениям, странно дисгармонировавшим со всей этой атмосферой засады: комиссар полиции Кретея. Немного поотдаль стоял Бертрикс — его я узнал скорее интуитивно. А между ними какая-то женщина. Женщину я узнал тоже; сутулые, дрожащие плечи, редкие, спадающие на лицо волосы, пальцы судорожно сжимают пальто — именно ее я видел в ночь с 18 на 19 ноября в коридоре дома Сюрло. Очевидно, этой женщине придется сыграть свою роль. Мне стало ее жаль. Зачем ее впутывать во все это? Позже, когда я разговаривал с Бертриксом, он мне сказал: «Это был единственный способ наверняка избежать трагедии, перестрелки. И она еще дешево отделалась, ведь ее не привлекли к ответственности».
А в ту минуту я видел, как она склонила голову и смотрела себе на ноги, будто на них были цепи. Конечно же, она еще колебалась. Комиссар коснулся ее руки. Опустив голову, она сама пошла к дому.
Я видел, как она шла вдоль сарая для лодок. Затем остановилась почти посредине стены, перпендикулярной той, у которой стоял я. Метрах в двух от нее было окно с закрытыми ставнями. Вот она сделала шаг, снова остановилась. Мне было ужасно больно смотреть на все это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51