Я поднял на ноги всех друзей, напечатал в своей газете объявления со скидкой. С таким же успехом можно было просто выбросить деньги. Друзья, приютившие меня «до тех пор, пока...», следили за моими отчаянными попытками с возрастающим интересом. Я уже было совсем пал духом, когда где-то в середине октября их молочница сообщила, что одна особа в Кретее хотела бы сдать жилье неженатому мужчине. Таким образом я узнал, что мои хозяева также не сидели сложа руки, и хорошо помнил о проявленной ими заботе в тот день, когда ступил на Тополиный остров в поисках дома вдовы Шарло. Наступила пора хмурых сумерек. Уже по-морозному холодный осенний туман нависал над долиной Марны, а сам Тополиный остров походил на довольно запущенное кладбище. Вдова Шарло оставила приготовление шоколада, чтобы показать мне жилье, которое состояло из довольно большой спальни и маленькой комнатки, которая могла служить кабинетом, и умывальной.
— Тут чудесный вид,— сказала хозяйка, открывая окно. Холодный туман ворвался в комнату, как к себе домой. Был виден другой берег Марны, со стороны Сен-Мора, а немного ближе — залитый цементом буксир, который сел на мель и был переоборудован в жилой дом. Я замечтался, представив себе, что мог бы там поселиться. Вдова Шарло закрыла окно.
— Но... тут не топится,— Заметил я.
— Ничего. Мы все уладим. Если днем вас не будет дома, я буду топить ваш камин утром и вечером. Не сочтите за нескромность, месье, кем вы работаете?
...Журналист — эта профессия не показалась ей постыдной. Конечно, предполагалось, что я не буду приводить женщин, и такая забота о приличиях развеселила меня впервые за весь день. Островитяне, которых мне довелось увидеть,— женщина в американских штанах, два типа в теплых куртках, с топорами, старый хромой чудак в меховой феске, опиравшийся на трость английского адмирала,— казалось, были далеки от светских условностей. А может, я ошибался, и это маленькое общество набожно почитало культ добропорядочности? Почему бы и нет. Я распрощался с мадам Шарло, сказав, что подумаю. А думал я о том, что на Тополином острове меня скорее всего ожидает выбор между воспалением легких и наводнением. Каждые полчаса автобус до Шарантона, никакого сообщения после одиннадцати вечера — приятная перспектива, ничего не скажешь. Я бы не медля дал тягу отсюда,
если бы не угнетавшая меня мысль о друзьях, которым нужно будет как-то объяснить, что квартира мне не подходит. Возвращаясь к мосту дю-Шапитр, я как раз размышлял, к каким еще товарищам можно напроситься пожить «до тех пор, пока...» Только бы получить отсрочку — другой цели у меня не было.
Я дошел до Дороги Моста и повернул налево к реке. Сумерки, слишком быстро сгущаясь в тумане, отнюдь не делали пейзаж веселее. И тут я услышал, как захлопнулась дверь, и на дороге появилась какая-то фигура. Женская фигура. Мне показалось, что восходит солнце.
Я специально выставляю себя на посмешище, рассказывая о своем первом впечатлении от Лидии. Прежде всего, нужно быть точным. «Мне показалось, что восходит солнце» — это единственные подходящие слова. Я даже не могу сейчас вспомнить, как она была одета; несомненно, в простое пальтишко. Я видел ее лицо, ее руки, ее ноги, ее глаза. С самого утра меня угнетала тяжесть серого дня, а сам Тополиный остров был образом современной действительности, будто миниатюра изможденной, но непокоренной Франции. И вдруг куда-то исчез холодный туман, отвратительная усталость, запущенный пейзаж. Передо мной появилась жизнь, сила и красота. Казалось, это молодое, прекрасное тело излучало не только свет, но и тепло. Осень была бессильной против блестящих волос, против кожи, которая даже не краснела на холодном воздухе; осень сложила оружие перед непобедимой весной, перед жизнеутверждающей силой совершенной формы.
Я всегда немного насмехался над конкурсами красоты. Ведь на окраинах городов, в самых обыденных местах есть женщины, увидев которых, задаешь себе вопрос: разве им тут место? Соседи часто признают их красивыми, вот и все. Им и в голову не приходит сравнивать этих женщин с красавицами на обложках журналов. Я не знаю, что сделал бы импресарио или киновербовщик, увидев Лидию. Тем более я не мог знать, какова была бы судьба ее красоты на экране. Я знаю лишь то, что сделал сам после того, как мой взгляд встретился с взглядом Лидии. Я прошел еще метров пятьдесят необычайно взволнованный и обернулся. Ее силуэт некоторое время был виден, а затем исчез на какой-то боковой аллее. Я тут же повернул назад и направился прямиком к домику вдовы Шарло. Не испытывая больше колебаний, я заявил мадам Шарло, что окончательно решил поселиться у нее.
Мне трудно сказать, на что я надеялся и надеялся ли я на что-нибудь вообще. Я не повеса и не один из тех несчастных мотыльков, которые бросаются в отчаянии на первый проблеск света. Если бы властный долг звал меня в другую сторону, я без колебаний пошел бы Своей дорогой. Но ведь я в общем-то был свободен. Так почему же, увидев Лидию один раз, я должен был лишать себя надежды увидеть ее снова? Позже, ожидая в «Пти-Лидо» телефонного звонка или сидя там
просто так, я часто спрашивал себя, надеялись ли другие завсегдатаи, чьи глаза внимательно следили за каждым движением Лидии, на что-то большее, чем это созерцание. По крайней мере внешне все они убивали в кабачке время и изредка что-нибудь заказывали под насмешливым взглядом дядюшки Сонье ради единственного удовольствия — любоваться красотой его дочери. Была ли Лидия порядочной девушкой или нет — об этом никогда не говорилось. Во всяком случае, никто из этой разношерстной компании, где преобладали свитеры, спецовки, куртки, не обращался с ней развязно. Подобная сдержанность поражала меня. Тем более, что Лидия всегда смотрела мужчинам прямо в глаза. Но что это был за взгляд! Сразу становилось ясно, что с ней ничто не может быть мелочью, быстротечным развлечением. Могло случиться лишь так, что в один прекрасный день Лидия исчезнет с кем-нибудь из своих ухажеров. Но почему до сих пор никто не отважился на подобное приключение? А я сам... Такое уж жалкое создание — человек, всегда привязанный к мелочным заботам, испуганный бесповоротностью бытия.
Итак, в тот роковой день, когда я согласился заняться преступлением в Кретее, случилось так, что Лидия вошла в тот самый момент, когда я как раз собирался выходить. И никакой возможности задержаться: причина была бы слишком очевидной. Лидия стояла передо мной с непокрытой головой, в своем голубом пальтишке, слегка приоткрыв рот и, кажется, немного запыхавшись. Тишина, встретившая ее появление, очень мне не понравилась. Я угадывал направленные на нее взгляды полицейских. Я видел ее прекрасную шею, большие чувственные глаза, брови вразлет, как птичьи крылья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
— Тут чудесный вид,— сказала хозяйка, открывая окно. Холодный туман ворвался в комнату, как к себе домой. Был виден другой берег Марны, со стороны Сен-Мора, а немного ближе — залитый цементом буксир, который сел на мель и был переоборудован в жилой дом. Я замечтался, представив себе, что мог бы там поселиться. Вдова Шарло закрыла окно.
— Но... тут не топится,— Заметил я.
— Ничего. Мы все уладим. Если днем вас не будет дома, я буду топить ваш камин утром и вечером. Не сочтите за нескромность, месье, кем вы работаете?
...Журналист — эта профессия не показалась ей постыдной. Конечно, предполагалось, что я не буду приводить женщин, и такая забота о приличиях развеселила меня впервые за весь день. Островитяне, которых мне довелось увидеть,— женщина в американских штанах, два типа в теплых куртках, с топорами, старый хромой чудак в меховой феске, опиравшийся на трость английского адмирала,— казалось, были далеки от светских условностей. А может, я ошибался, и это маленькое общество набожно почитало культ добропорядочности? Почему бы и нет. Я распрощался с мадам Шарло, сказав, что подумаю. А думал я о том, что на Тополином острове меня скорее всего ожидает выбор между воспалением легких и наводнением. Каждые полчаса автобус до Шарантона, никакого сообщения после одиннадцати вечера — приятная перспектива, ничего не скажешь. Я бы не медля дал тягу отсюда,
если бы не угнетавшая меня мысль о друзьях, которым нужно будет как-то объяснить, что квартира мне не подходит. Возвращаясь к мосту дю-Шапитр, я как раз размышлял, к каким еще товарищам можно напроситься пожить «до тех пор, пока...» Только бы получить отсрочку — другой цели у меня не было.
Я дошел до Дороги Моста и повернул налево к реке. Сумерки, слишком быстро сгущаясь в тумане, отнюдь не делали пейзаж веселее. И тут я услышал, как захлопнулась дверь, и на дороге появилась какая-то фигура. Женская фигура. Мне показалось, что восходит солнце.
Я специально выставляю себя на посмешище, рассказывая о своем первом впечатлении от Лидии. Прежде всего, нужно быть точным. «Мне показалось, что восходит солнце» — это единственные подходящие слова. Я даже не могу сейчас вспомнить, как она была одета; несомненно, в простое пальтишко. Я видел ее лицо, ее руки, ее ноги, ее глаза. С самого утра меня угнетала тяжесть серого дня, а сам Тополиный остров был образом современной действительности, будто миниатюра изможденной, но непокоренной Франции. И вдруг куда-то исчез холодный туман, отвратительная усталость, запущенный пейзаж. Передо мной появилась жизнь, сила и красота. Казалось, это молодое, прекрасное тело излучало не только свет, но и тепло. Осень была бессильной против блестящих волос, против кожи, которая даже не краснела на холодном воздухе; осень сложила оружие перед непобедимой весной, перед жизнеутверждающей силой совершенной формы.
Я всегда немного насмехался над конкурсами красоты. Ведь на окраинах городов, в самых обыденных местах есть женщины, увидев которых, задаешь себе вопрос: разве им тут место? Соседи часто признают их красивыми, вот и все. Им и в голову не приходит сравнивать этих женщин с красавицами на обложках журналов. Я не знаю, что сделал бы импресарио или киновербовщик, увидев Лидию. Тем более я не мог знать, какова была бы судьба ее красоты на экране. Я знаю лишь то, что сделал сам после того, как мой взгляд встретился с взглядом Лидии. Я прошел еще метров пятьдесят необычайно взволнованный и обернулся. Ее силуэт некоторое время был виден, а затем исчез на какой-то боковой аллее. Я тут же повернул назад и направился прямиком к домику вдовы Шарло. Не испытывая больше колебаний, я заявил мадам Шарло, что окончательно решил поселиться у нее.
Мне трудно сказать, на что я надеялся и надеялся ли я на что-нибудь вообще. Я не повеса и не один из тех несчастных мотыльков, которые бросаются в отчаянии на первый проблеск света. Если бы властный долг звал меня в другую сторону, я без колебаний пошел бы Своей дорогой. Но ведь я в общем-то был свободен. Так почему же, увидев Лидию один раз, я должен был лишать себя надежды увидеть ее снова? Позже, ожидая в «Пти-Лидо» телефонного звонка или сидя там
просто так, я часто спрашивал себя, надеялись ли другие завсегдатаи, чьи глаза внимательно следили за каждым движением Лидии, на что-то большее, чем это созерцание. По крайней мере внешне все они убивали в кабачке время и изредка что-нибудь заказывали под насмешливым взглядом дядюшки Сонье ради единственного удовольствия — любоваться красотой его дочери. Была ли Лидия порядочной девушкой или нет — об этом никогда не говорилось. Во всяком случае, никто из этой разношерстной компании, где преобладали свитеры, спецовки, куртки, не обращался с ней развязно. Подобная сдержанность поражала меня. Тем более, что Лидия всегда смотрела мужчинам прямо в глаза. Но что это был за взгляд! Сразу становилось ясно, что с ней ничто не может быть мелочью, быстротечным развлечением. Могло случиться лишь так, что в один прекрасный день Лидия исчезнет с кем-нибудь из своих ухажеров. Но почему до сих пор никто не отважился на подобное приключение? А я сам... Такое уж жалкое создание — человек, всегда привязанный к мелочным заботам, испуганный бесповоротностью бытия.
Итак, в тот роковой день, когда я согласился заняться преступлением в Кретее, случилось так, что Лидия вошла в тот самый момент, когда я как раз собирался выходить. И никакой возможности задержаться: причина была бы слишком очевидной. Лидия стояла передо мной с непокрытой головой, в своем голубом пальтишке, слегка приоткрыв рот и, кажется, немного запыхавшись. Тишина, встретившая ее появление, очень мне не понравилась. Я угадывал направленные на нее взгляды полицейских. Я видел ее прекрасную шею, большие чувственные глаза, брови вразлет, как птичьи крылья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51