«Я — обвиняемый»... Нет, это слишком; а может: «Меня подозревают в убийстве двух женщин»? Ну, в общем подумайте сами... И непременно покажите мне вашу статью, как только закончите, мой дорогой Норрей. А вы, Бодэ, как только получите фотографии, пришлите их мне, договорились?
— Хорошо, месье. Но вы же знаете, нам следует быть очень осторожными во всем, что касается фото. Ничего особо драматичного.
Комб пожал плечами:
— И это называется свободой! Да в конце концов... И вдруг его осенила новая идея:
— А скажите-ка, Норрей, нет ли там женщины? Нет, я имею в виду не жертвы... Ну, не знаю, ей-Богу, родственницы, соседки, которую можно было бы сфотографировать, красивой девушки, если можно? Нас не смогут обвинить в том, что мы смакуем всякие ужасы, а с вашим заголовком это бедет чудесно. Итак, Бодэ, позвоните Морелли: пусть он разведает, еще есть время до утреннего выпуска. Мой дорогой Норрей, немедленно принимайтесь за дело. Бодэ, напомните мне об этой статье в конце месяца. Норрей, конечно, получит вознаграждение...
Комб вышел, рассыпая вокруг сигарный пепел. Я был огорчен, разгневан, восхищен. Каким образом это чудовище, этот гений самого отупляющего газетного вранья интуитивно почувствовал существование Лидии? Я уже видел ее фото под заголовком: «Меня подозревают в убийстве двух женщин» или какой-нибудь другой глупости. «Ваш заголовок», сказал Комб! Меня, правда, немного успокаивала мысль о том, что фотограф Морелли, оставшийся на театре боевых действий, никог-
да не получит от Лидии согласия фотографироваться, даже если ему взбредет в голову к ней обратиться. И все же на душе было гадко.
Несмотря ни на что, я собирался поработать за своим столом в спортивном бюро. Благодаря тому, что по редакции уже пошли гулять слухи о моем вторжении в царство происшествий, мне пришлось снести несколько шуток, правда, не злых и не обидных. Коллеги быстро оставили меня в покое и взялись за свои дела. В шесть часов сорок пять минут я подал статью директору, который сразу же обратил внимание на подпись:
— Вы берете псевдоним?
— Да, месье, из-за спортивной рубрики, где я ставлю свое имя.
— Это ваше личное дело.
Я писал сдержанно, не пытаясь драматизировать изложение событий. Может, Комбу не понравится такая простота. Тем хуже.
— Прекрасно,— сказал он, прочитав статью.— Факты говорят сами за себя, это производит тревожное впечатление. Именно то, что нужно. Скажите Бодэ, чтобы сразу же отправил статью в набор. Передадите продолжение по телефону, как только сможете.
— Продолжение?..
— Конечно, продолжение. Вы же не думаете, что дело на этом и закончится?
Признаюсь, это меня поразило.
— Не хотите ли вы сказать, что отыщется еще один труп? — спросил я.
— Пока нет,— ответил Комб, насыпая немного «Кашу» просто себе в ладонь (он думал преодолеть таким образом последствия пагубной сигары).— Но, по моему мнению (он проглотил «Кашу»), за этим дело не станет. Ваш убийца, конечно, садист, а такие типы работают серийно.
— Садист, не теряющий головы,— заметил я.— Он начал с того, что прихватил у своей первой жертвы десять миллионов.
— Это ничего не значит. Во всяком случае не я один такого мнения. Только что звонил Морелли: в ваших краях все готовятся к осаде, царит ужас. Согласитесь, дорогой Норрей, что так и должно было случиться. Одно преступление, два преступления, люди ждут третьего. Приближается ночь, все забарикадировались, каждому слышится за дверью дыхание Жеводанского зверя. Это Великий Страх средневековья. У вас будет материал для серии несравненных статей... Продолжайте в том же сдержанном, объективном стиле, не меняйте манеры письма: эффект будет более впечатляющим. Итак, вы немед-
ленно туда возвращаетесь, согласны? Держите при себе Морелли, если нужно — не смыкайте глаз всю ночь, в общем, поступайте, как считаете нужным, газета рассчитывает на вас. Я уверен, что новости не заставят себя ждать.
Я машинально пожал протянутую Комбом руку и очутился на улице, совершенно сбитый с толку. А я-то радовался, что уже избавился от этой каторги...
Дорога в Кретее была темной, едва освещенной расставленными через пятьсот метров электрическими фонарями. Луна скрылась, туман не позволял ехать быстрее пятидесяти километров в час. Не выпуская из поля зрения подвижную границу света автомобильных фар, я размышлял о том, что, в конечном итоге, Комб мог и ошибаться, и это даже казалось мне наиболее вероятным. Больше не будет никакого преступления, полиция продолжит поиски убийцы, найдет его, а может, и нет, но в любом случае мой репортаж оборвется или же пройдет никем не замеченный. Как произошло, кстати, с большинством расследований, начатых за последнее время. Я еще помнил голос дядюшки Сонье в тот день, когда радио объявляло о неизбежном аресте гангстеров из Клиши:
— Болтай, болтай! Кое-кто еще верит в сказки о Деде Морозе... Полиция до этого просто не доросла! Что у них есть, чтобы гоняться за гангстерами? Велосипеды?..
Кретей погрузился во мрак: прекращена подача электричества. На углу улицы Мулен-Берсон меня остановил свисток. Два жандарма преграждали дорогу своими мотоциклами. Я сказал им, зачем приехал, и показал редакционное удостоверение.
— Где вы намерены оставить машину?
— В нижней части улицы, возле моста.
— Хорошо. Проезжайте.
Возле въезда на мост — новая застава. На этот раз жандармы были пешие. Впрочем, в маленьких джунглях Тополиного острова практически невозможно было передвигаться иначе, чем пешком.
— Мне совсем близко,— сказал я жандармам.— В «Пти-Лидо».
— Не вы первый. В любом случае вам будет лучше, чем нам здесь. Открывая дверь кабачка, я чувствовал себя так, будто захожу.
в кинотеатр. В зале не было никакого освещения, кроме керосиновой лампы на стойке бара, помещение окутывал дым. Никогда еще у дядюшки Сонье не было такого количества посетителей. Все говорили очень громко, как будто плохо слышали из-за полумрака. Кто-то поднялся из-за стола и подошел ко мне. Это был Морелли.
— Ну и работенка у нас! — вздохнул он.— Что они там сказали? Я могу возвращаться?
Я передал ему распоряжение, полученные от директора.
— Так я и знал! Нас гут собралось не меньше пятнадцати в ожида-
нии убийцы. Я еще никогда такого не видел. Представляю, как удобно будет звонить!
Бушрон тоже был здесь. Узнал я и двух других полицейских.
— Комиссар пошел к начальнику американской базы,— сообщил Морелли.— А нам прежде всего надо подумать об обеде. Вы, наверное, в хороших отношениях с хозяином?
— Вы сможете пообедать через час,— сказал дядюшка Сонье, который услышал наш разговор.— Хорошо, что я не растерялся...
Он послал Лидию за продуктами в сопровождении двух бездельников на побегушках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
— Хорошо, месье. Но вы же знаете, нам следует быть очень осторожными во всем, что касается фото. Ничего особо драматичного.
Комб пожал плечами:
— И это называется свободой! Да в конце концов... И вдруг его осенила новая идея:
— А скажите-ка, Норрей, нет ли там женщины? Нет, я имею в виду не жертвы... Ну, не знаю, ей-Богу, родственницы, соседки, которую можно было бы сфотографировать, красивой девушки, если можно? Нас не смогут обвинить в том, что мы смакуем всякие ужасы, а с вашим заголовком это бедет чудесно. Итак, Бодэ, позвоните Морелли: пусть он разведает, еще есть время до утреннего выпуска. Мой дорогой Норрей, немедленно принимайтесь за дело. Бодэ, напомните мне об этой статье в конце месяца. Норрей, конечно, получит вознаграждение...
Комб вышел, рассыпая вокруг сигарный пепел. Я был огорчен, разгневан, восхищен. Каким образом это чудовище, этот гений самого отупляющего газетного вранья интуитивно почувствовал существование Лидии? Я уже видел ее фото под заголовком: «Меня подозревают в убийстве двух женщин» или какой-нибудь другой глупости. «Ваш заголовок», сказал Комб! Меня, правда, немного успокаивала мысль о том, что фотограф Морелли, оставшийся на театре боевых действий, никог-
да не получит от Лидии согласия фотографироваться, даже если ему взбредет в голову к ней обратиться. И все же на душе было гадко.
Несмотря ни на что, я собирался поработать за своим столом в спортивном бюро. Благодаря тому, что по редакции уже пошли гулять слухи о моем вторжении в царство происшествий, мне пришлось снести несколько шуток, правда, не злых и не обидных. Коллеги быстро оставили меня в покое и взялись за свои дела. В шесть часов сорок пять минут я подал статью директору, который сразу же обратил внимание на подпись:
— Вы берете псевдоним?
— Да, месье, из-за спортивной рубрики, где я ставлю свое имя.
— Это ваше личное дело.
Я писал сдержанно, не пытаясь драматизировать изложение событий. Может, Комбу не понравится такая простота. Тем хуже.
— Прекрасно,— сказал он, прочитав статью.— Факты говорят сами за себя, это производит тревожное впечатление. Именно то, что нужно. Скажите Бодэ, чтобы сразу же отправил статью в набор. Передадите продолжение по телефону, как только сможете.
— Продолжение?..
— Конечно, продолжение. Вы же не думаете, что дело на этом и закончится?
Признаюсь, это меня поразило.
— Не хотите ли вы сказать, что отыщется еще один труп? — спросил я.
— Пока нет,— ответил Комб, насыпая немного «Кашу» просто себе в ладонь (он думал преодолеть таким образом последствия пагубной сигары).— Но, по моему мнению (он проглотил «Кашу»), за этим дело не станет. Ваш убийца, конечно, садист, а такие типы работают серийно.
— Садист, не теряющий головы,— заметил я.— Он начал с того, что прихватил у своей первой жертвы десять миллионов.
— Это ничего не значит. Во всяком случае не я один такого мнения. Только что звонил Морелли: в ваших краях все готовятся к осаде, царит ужас. Согласитесь, дорогой Норрей, что так и должно было случиться. Одно преступление, два преступления, люди ждут третьего. Приближается ночь, все забарикадировались, каждому слышится за дверью дыхание Жеводанского зверя. Это Великий Страх средневековья. У вас будет материал для серии несравненных статей... Продолжайте в том же сдержанном, объективном стиле, не меняйте манеры письма: эффект будет более впечатляющим. Итак, вы немед-
ленно туда возвращаетесь, согласны? Держите при себе Морелли, если нужно — не смыкайте глаз всю ночь, в общем, поступайте, как считаете нужным, газета рассчитывает на вас. Я уверен, что новости не заставят себя ждать.
Я машинально пожал протянутую Комбом руку и очутился на улице, совершенно сбитый с толку. А я-то радовался, что уже избавился от этой каторги...
Дорога в Кретее была темной, едва освещенной расставленными через пятьсот метров электрическими фонарями. Луна скрылась, туман не позволял ехать быстрее пятидесяти километров в час. Не выпуская из поля зрения подвижную границу света автомобильных фар, я размышлял о том, что, в конечном итоге, Комб мог и ошибаться, и это даже казалось мне наиболее вероятным. Больше не будет никакого преступления, полиция продолжит поиски убийцы, найдет его, а может, и нет, но в любом случае мой репортаж оборвется или же пройдет никем не замеченный. Как произошло, кстати, с большинством расследований, начатых за последнее время. Я еще помнил голос дядюшки Сонье в тот день, когда радио объявляло о неизбежном аресте гангстеров из Клиши:
— Болтай, болтай! Кое-кто еще верит в сказки о Деде Морозе... Полиция до этого просто не доросла! Что у них есть, чтобы гоняться за гангстерами? Велосипеды?..
Кретей погрузился во мрак: прекращена подача электричества. На углу улицы Мулен-Берсон меня остановил свисток. Два жандарма преграждали дорогу своими мотоциклами. Я сказал им, зачем приехал, и показал редакционное удостоверение.
— Где вы намерены оставить машину?
— В нижней части улицы, возле моста.
— Хорошо. Проезжайте.
Возле въезда на мост — новая застава. На этот раз жандармы были пешие. Впрочем, в маленьких джунглях Тополиного острова практически невозможно было передвигаться иначе, чем пешком.
— Мне совсем близко,— сказал я жандармам.— В «Пти-Лидо».
— Не вы первый. В любом случае вам будет лучше, чем нам здесь. Открывая дверь кабачка, я чувствовал себя так, будто захожу.
в кинотеатр. В зале не было никакого освещения, кроме керосиновой лампы на стойке бара, помещение окутывал дым. Никогда еще у дядюшки Сонье не было такого количества посетителей. Все говорили очень громко, как будто плохо слышали из-за полумрака. Кто-то поднялся из-за стола и подошел ко мне. Это был Морелли.
— Ну и работенка у нас! — вздохнул он.— Что они там сказали? Я могу возвращаться?
Я передал ему распоряжение, полученные от директора.
— Так я и знал! Нас гут собралось не меньше пятнадцати в ожида-
нии убийцы. Я еще никогда такого не видел. Представляю, как удобно будет звонить!
Бушрон тоже был здесь. Узнал я и двух других полицейских.
— Комиссар пошел к начальнику американской базы,— сообщил Морелли.— А нам прежде всего надо подумать об обеде. Вы, наверное, в хороших отношениях с хозяином?
— Вы сможете пообедать через час,— сказал дядюшка Сонье, который услышал наш разговор.— Хорошо, что я не растерялся...
Он послал Лидию за продуктами в сопровождении двух бездельников на побегушках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51