Я заставил себя сдержаться, чтобы не подойти, не взять эту женщину под руку и не увести ее оттуда. Но за этими темными стенами была Лидия, и, возможно, ей грозила смертельная опасность. А может, уже не грозила? Может, худшее уже произошло?
Наконец женщина подошла к окну. Кулаком постучала в ставни и сразу после этого произнесла несколько слов. Я не слышал, что она сказала. Наблюдатели вокруг дома не двигались и молчали.
Через минуту ставни раскрылись. Женщина снова заговорила. Я понял, что ей отвечают из дома и о чем-то спрашивают. Она сказала еще что-то. Ставни закрылись. Тогда она медленно пошла вдоль стены, завернула за сарай. Я увидел, как полицейский, прятавшийся за дровами, вышел из тени и двинулся к дому. На берегу тоже кто-то зашевелился. Женщина остановилась возле двери — той, через которую меня выпроводил Сонье,— и в эту самую минуту двое полицейских встали по обе ее стороны. Очевидно, женщина стояла слишком близко к двери, так как один из полицейских довольно грубо оттолкнул ее подальше. И снова прижался к стене.
Мы услышали, как дверь отворилась, увидели прямоугольник света, фигуру мужчины, который что-то проворчал. Женщина ответила ему, не двигаясь с места. Я услышал, как мужчина сказал: «Хорошо, иду...» Закончить фразу он не успел. Едва различимый глухой удар, и полицейский вытягивает из двери обмякшее тело, бросает его на землю и склоняется над ним. Я поразился тому, как быстро и беззвучно они действуют. Бертрикс сжал мою руку:
— Пошли.
Подойдя к двери, я узнал оглушенного человека, которому полицейские надевали наручники: Сюрло. Мы зашли в холодный дом. Пьер Бертрикс беззвучно шел впереди с револьвером наготове.
Он остановился посреди коридора. Я замер позади него, прислушиваясь. Сердце у меня оборвалось. Из комнаты Лидии донесся стон. Даже не стон, а что-то наподобие долгого «Ооо...», разорвавшего мертвую тишину. Потом молчание и тихий, почти неузнаваемый голос Лидии:
— Нет, я ничего не сказала... Ты прекрасно знаешь, что я ничего не могла сказать... Ты чудовище... Убей меня, но не мучь!.. А!..
Бертрикс распахнул дверь. Комната казалась пустой. В углу трактирщик выламывал руки своей дочери. Он только успел обернуться, на сотую долю секунды я увидел его разъяренное лицо, и в то же мгновение его скрутили трое сотрудников Бертрикса. Лидия закрыла лицо руками.
— Я займусь ею сам,— сказал Бертрикс.— Поднимайтесь все наверх и ждите меня.
Сонье, который сидел в наручниках на стуле в зале собственного трактира в трех метрах от своих аперитивов и от своей тряпки, выглядел бы комично, если бы не зловещая тишина и еще лицо самого Сонье. Он тоже прислушивался. Первая ярость на его грубом лице сменилась выражением какого-то настороженного внимания.
Мне в глаза он пытался не смотреть.
Наконец, на лестнице послышались шаги Пьера Бертрикса.
— Девушка понемногу отходит,— сказал он, войдя в комнату.— Ну как, господин комиссар?
Комиссар посмотрел на свои старинные часы.
— С минуты на минуту здесь должен быть мой секретарь, но вы можете начинать.
Пьер Бертрикс сел напротив Сонье:
— В котором часу сегодня утром вы вернулись из Парижа? Сонье, казалось, удивился такому началу допроса.
— Сегодня утром?.. Я ехал автобусом в одиннадцать двадцать. Мне нужно было сделать покупки. Я имею полное право...
Детектив однако его перебил:
— Поговорим сразу о серьезных вещах. Где деньги? Сонье пожал плечами:
— У меня ничего нет, кроме выручки, можете проверить. Ищите того, кто украл деньги.
— Это Маргла?
— Вы сами знаете.
В эту минуту вошел секретарь комиссара. Он сел, начал вести протокол. Пьер Бертрикс продолжал:
— И вы тоже, Сонье, знали, что это Маргла? Почему же вы не сказали? Вы прятали Маргла.
— Да,— живо отозвался Сонье.— Я его прятал. И ничего не сказал. Я не мог иначе.
— А почему?
Сонье посмотрел на комиссара и полицейских вокруг него. И снова пожал плечами.
— Какая-то глупость! Я, как и все, заработал при оккупации немного деньжат. Продавал бошам вино. Конечно, не вагонами...
— Дальше, дальше.
— Маргла угрожал, что донесет на меня. Я испугался. Дал себя объегорить.
— Так это угрозой Маргла добился вашего молчания и пособничества?
— Ну, пособничество, это уж слишком... Да, он мне угрожал.
— А где он сейчас?
— Думаю, в Англии.
— А почему он применял серную кислоту? Зачем ему было уродовать свои жертвы?
— Не знаю. Думаю, он просто сумасшедший. Бертрикс стукнул рукой по столу:
— Хватит!
Все от неожиданности просто подскочили. Сонье откинулся назад, как будто боялся, что его ударят. Я увидел, как под взглядом детектива меняется его лицо. Выражение выжидательной осмотрительности сползало, будто маска. Глаза Пьера Бертрикса вспыхнули неожиданным гневом.
— Я хочу услышать правду, Сонье, а не вашу грубую ложь! Хватит лгать, хватит обливать грязью честь героя, пытаясь свалить на него ответственность за ужасающие преступления. Ваши ужасающие преступления, Сонье! Именно вы 18 ноября в два часа ночи задушили и облили кислотой Жеральдину Летандар. Того же 18 ноября, средь бела дня, вы задушили и облили кислотой вдову Шарло. А 19 ноября между двенадцатью пятьдесят четыре и часом десять ночи вы зарезали и облили кислотой Стефана Бореля.
— Нет!
Сонье рванулся вперед и в сторону, прижимая к груди руки в наручниках. Его белое, покрытое красными пятнами лицо подалось к Берт-риксу.
— Вы прекрасно знаете, что 19 ноября в это время я был здесь! Целый вечер тут дежурили полицейские, они не выходили из дома!
— Нет, они ушли отсюда в двенадцать пятьдесят четыре, когда услышали выстрел из револьвера. Все бросились к Сюрло, и никому не было дела до того, что в это время делаете вы. Никому, кроме вашей дочери, которая испугалась, не застав вас в вашей комнате. В двенадцать пятьдесят четыре вы были возле двери Стефана Бореля, ожидая выстрела, который отвлечет всю полицию к дому Сюрло и развяжет вам руки, а также встревожит Стефана Бореля, заставит его открыть дверь...
— Нет. Это неправда!..
— Если это неправда, отчего же вы так встревожились, когда ваша дочь в тот вечер случайно уронила будильник? Вы договорились с Сюрло о времени, когда он будет стрелять из револьвера, и вы должны были принять меры...
— Все это дело рук Маргла! Он набил карманы и удрал! А вы не можете поймать его и поэтому все сваливаете на меня! Вам нужен виновный, вот и все!..
Сонье говорил с поражающим красноречием. Он склонился над столиком, за которым сидел, и колотил по нему руками в наручниках. Пьер Бертрикс смотрел на него с презрительным любопытством.
— Стало быть, вы утверждаете, что во всех этих преступлениях виновен Маргла?
— Да, клянусь жизнью моей дочери!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Наконец женщина подошла к окну. Кулаком постучала в ставни и сразу после этого произнесла несколько слов. Я не слышал, что она сказала. Наблюдатели вокруг дома не двигались и молчали.
Через минуту ставни раскрылись. Женщина снова заговорила. Я понял, что ей отвечают из дома и о чем-то спрашивают. Она сказала еще что-то. Ставни закрылись. Тогда она медленно пошла вдоль стены, завернула за сарай. Я увидел, как полицейский, прятавшийся за дровами, вышел из тени и двинулся к дому. На берегу тоже кто-то зашевелился. Женщина остановилась возле двери — той, через которую меня выпроводил Сонье,— и в эту самую минуту двое полицейских встали по обе ее стороны. Очевидно, женщина стояла слишком близко к двери, так как один из полицейских довольно грубо оттолкнул ее подальше. И снова прижался к стене.
Мы услышали, как дверь отворилась, увидели прямоугольник света, фигуру мужчины, который что-то проворчал. Женщина ответила ему, не двигаясь с места. Я услышал, как мужчина сказал: «Хорошо, иду...» Закончить фразу он не успел. Едва различимый глухой удар, и полицейский вытягивает из двери обмякшее тело, бросает его на землю и склоняется над ним. Я поразился тому, как быстро и беззвучно они действуют. Бертрикс сжал мою руку:
— Пошли.
Подойдя к двери, я узнал оглушенного человека, которому полицейские надевали наручники: Сюрло. Мы зашли в холодный дом. Пьер Бертрикс беззвучно шел впереди с револьвером наготове.
Он остановился посреди коридора. Я замер позади него, прислушиваясь. Сердце у меня оборвалось. Из комнаты Лидии донесся стон. Даже не стон, а что-то наподобие долгого «Ооо...», разорвавшего мертвую тишину. Потом молчание и тихий, почти неузнаваемый голос Лидии:
— Нет, я ничего не сказала... Ты прекрасно знаешь, что я ничего не могла сказать... Ты чудовище... Убей меня, но не мучь!.. А!..
Бертрикс распахнул дверь. Комната казалась пустой. В углу трактирщик выламывал руки своей дочери. Он только успел обернуться, на сотую долю секунды я увидел его разъяренное лицо, и в то же мгновение его скрутили трое сотрудников Бертрикса. Лидия закрыла лицо руками.
— Я займусь ею сам,— сказал Бертрикс.— Поднимайтесь все наверх и ждите меня.
Сонье, который сидел в наручниках на стуле в зале собственного трактира в трех метрах от своих аперитивов и от своей тряпки, выглядел бы комично, если бы не зловещая тишина и еще лицо самого Сонье. Он тоже прислушивался. Первая ярость на его грубом лице сменилась выражением какого-то настороженного внимания.
Мне в глаза он пытался не смотреть.
Наконец, на лестнице послышались шаги Пьера Бертрикса.
— Девушка понемногу отходит,— сказал он, войдя в комнату.— Ну как, господин комиссар?
Комиссар посмотрел на свои старинные часы.
— С минуты на минуту здесь должен быть мой секретарь, но вы можете начинать.
Пьер Бертрикс сел напротив Сонье:
— В котором часу сегодня утром вы вернулись из Парижа? Сонье, казалось, удивился такому началу допроса.
— Сегодня утром?.. Я ехал автобусом в одиннадцать двадцать. Мне нужно было сделать покупки. Я имею полное право...
Детектив однако его перебил:
— Поговорим сразу о серьезных вещах. Где деньги? Сонье пожал плечами:
— У меня ничего нет, кроме выручки, можете проверить. Ищите того, кто украл деньги.
— Это Маргла?
— Вы сами знаете.
В эту минуту вошел секретарь комиссара. Он сел, начал вести протокол. Пьер Бертрикс продолжал:
— И вы тоже, Сонье, знали, что это Маргла? Почему же вы не сказали? Вы прятали Маргла.
— Да,— живо отозвался Сонье.— Я его прятал. И ничего не сказал. Я не мог иначе.
— А почему?
Сонье посмотрел на комиссара и полицейских вокруг него. И снова пожал плечами.
— Какая-то глупость! Я, как и все, заработал при оккупации немного деньжат. Продавал бошам вино. Конечно, не вагонами...
— Дальше, дальше.
— Маргла угрожал, что донесет на меня. Я испугался. Дал себя объегорить.
— Так это угрозой Маргла добился вашего молчания и пособничества?
— Ну, пособничество, это уж слишком... Да, он мне угрожал.
— А где он сейчас?
— Думаю, в Англии.
— А почему он применял серную кислоту? Зачем ему было уродовать свои жертвы?
— Не знаю. Думаю, он просто сумасшедший. Бертрикс стукнул рукой по столу:
— Хватит!
Все от неожиданности просто подскочили. Сонье откинулся назад, как будто боялся, что его ударят. Я увидел, как под взглядом детектива меняется его лицо. Выражение выжидательной осмотрительности сползало, будто маска. Глаза Пьера Бертрикса вспыхнули неожиданным гневом.
— Я хочу услышать правду, Сонье, а не вашу грубую ложь! Хватит лгать, хватит обливать грязью честь героя, пытаясь свалить на него ответственность за ужасающие преступления. Ваши ужасающие преступления, Сонье! Именно вы 18 ноября в два часа ночи задушили и облили кислотой Жеральдину Летандар. Того же 18 ноября, средь бела дня, вы задушили и облили кислотой вдову Шарло. А 19 ноября между двенадцатью пятьдесят четыре и часом десять ночи вы зарезали и облили кислотой Стефана Бореля.
— Нет!
Сонье рванулся вперед и в сторону, прижимая к груди руки в наручниках. Его белое, покрытое красными пятнами лицо подалось к Берт-риксу.
— Вы прекрасно знаете, что 19 ноября в это время я был здесь! Целый вечер тут дежурили полицейские, они не выходили из дома!
— Нет, они ушли отсюда в двенадцать пятьдесят четыре, когда услышали выстрел из револьвера. Все бросились к Сюрло, и никому не было дела до того, что в это время делаете вы. Никому, кроме вашей дочери, которая испугалась, не застав вас в вашей комнате. В двенадцать пятьдесят четыре вы были возле двери Стефана Бореля, ожидая выстрела, который отвлечет всю полицию к дому Сюрло и развяжет вам руки, а также встревожит Стефана Бореля, заставит его открыть дверь...
— Нет. Это неправда!..
— Если это неправда, отчего же вы так встревожились, когда ваша дочь в тот вечер случайно уронила будильник? Вы договорились с Сюрло о времени, когда он будет стрелять из револьвера, и вы должны были принять меры...
— Все это дело рук Маргла! Он набил карманы и удрал! А вы не можете поймать его и поэтому все сваливаете на меня! Вам нужен виновный, вот и все!..
Сонье говорил с поражающим красноречием. Он склонился над столиком, за которым сидел, и колотил по нему руками в наручниках. Пьер Бертрикс смотрел на него с презрительным любопытством.
— Стало быть, вы утверждаете, что во всех этих преступлениях виновен Маргла?
— Да, клянусь жизнью моей дочери!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51