За прошедшие два месяца летчики успели хорошо узнать своего нового командира полка. Начал он войну здесь, в Бессарабии, на границе. Служил в одном полку с Покрышкиным. Воевал и на «МиГ-3», и на «Ил-2», и на «И-16». Сбил десяток фашистов, больше пятисот боевых вылетов имеет, сотню автомашин сжег, шесть танков… Говорят, будто даже на «Мессере» ему приходилось летать… Конечно, добьет! Главное, не пропустить второго «шмита». А может, еще где-то пара или две ходит… Они ж не докладывают!
- Смотри, Иван, внимательно! Второй где-то ходит!
Я опускался метров на двести, чтобы лучше видеть нижнюю кромку, возвращался назад. Где лучше ходить? Под самой кромкой - видишь только ниже себя. Зато и тебя не атакуют сверху. Опустишься - лучше видишь, но окажешься под ударом выходящих из облаков фашистов. Чтобы уравнять возможности, нужно ходить на большей скорости. А это лишний расход горючего…
- Фигичев! Посматривайте вверх. Появится «худой», передайте! - Я решил остаться под самой кромкой облаков.
Однако фашисты больше не появлялись.
И вообще на несколько дней воздушные бои прекратились, хотя в тот день они были довольно жаркие. Вот незадолго до их вылета на задание с восьмеркой соседнего полка ходил Горегляд. В этом же районе они встретили сорок пять «Ю-87» и двух «Ме-109». Сбили тринадцать «лаптежников», а сами, целыми, вернулись на свой аэродром.
Но по возвращении домой я узнал печальную новость. Перед ними на задание вылетали парой Бекашонок и Кошельков. Вели бой с «Мессерами». Бекашонок сбил одного, Кошельков - двух «худых», но и сам погиб…
Похороны Николая Филипповича (так величали этого двадцатилетнего парня на траурном митинге, хотя раньше он был просто Колькой, Николаем), успевшего за короткий срок отличиться в воздушных боях, полностью заслонили собой воспоминания об этом рядовом вылете. Я даже не спросил, добил ли Фигичев того «Мессера», но через два дня меня подозвал на стоянке сам Фигичев. Он разговаривал с каким-то подполковником из штаба корпуса.
- Слушай, Мариинский, ты доложил тогда оперативному, что сбил «худого»? Вот когда из облачности он выскочил.
- Нет… Я же передал вам тогда, чтобы вы добили его, он к вам пикировал. А я искал второго…
- Чего его добивать было? Он так и пикировал мимо нас до самой земли. Видно, летчик убит был…
Вот подполковник говорит, «худой» упал.Утин сам видел, а никто не докладывает! Я тогда забыл сказать оперативному, не до того было…
- Так я же не видел, как он упал… Как я мог доложить? А раз не доложил, то и не послали никого за подтверждением…
- Ну ладно, иди…
- Чего он тебя? - спросил Виктор, когда я вернулся к самолету.
- Да, говорит, сбил я тогда «шмита»…
- Когда?
- Когда он группу водил. В тот день, когда Кошелькова сбили…
- Ты ж не говорил, что бой был? И не стрелял, пробовал только.
Я и в тот раз летал на самолете Виктора, и Королев видел, что оружейники вытряхнули только две стреляные гильзы от пушки и десятка полтора из пулеметов.
- Ты ж знаешь, я оружие не пробую. Зачем лишний расход? Карпушкин готовит, дай боже, безотказно. Несколько благодарностей получил… А тогда, какой бой… Выскочил «шмит» из облаков, дал очередь по нему, и все.
- Попал?
- Попасть-то попал, только он и не шевельнулся. Как пикировал до этого, так и дальше пошел, а Фигичев говорит, что он так в землю и спикировал, не выводил.
- А ты-то что, не видел?! - Королев от удивления даже приподнялся с чехлов, на которых он сидел под плоскостью: он привык, что его ведомый давно научился все замечать в бою.
- Некогда было за ним смотреть: второго искал. По одному ж они не ходят…
- А ведомый на что? Ипполитов должен был смотреть за вторым. А твое дело - бить, пока не увидишь, что тот готов.
- Ну, на него надеяться… Он же ни черта, наверное, не замечает еще в воздухе. Сам знаешь, в первых вылетах только хвост ведущего и видишь. В общем, с таким ведомым атакуй, а сам назад смотри, чтобы его еще не сбили.
- Учить нужно! Тебя-то учили.
- Учить… Сразу не научишь. Не один вылет нужен… А потом у него налет раз в десять больше моего. Не очень он моих советов послушает.
- Налет! У него налет в десять раз больше, зато боевой-то налет у тебя в сто раз больше… Ну, ладно. Через пару дней я летать начну. Пойдешь опять ведомым? - с хитрецой спросил Виктор. Он не сомневался, что я будут летать с ним, ему просто хотелось подковырнуть меня. Как, мол, новоиспеченный ведущий посмотрит на такое предложение.
- Какого черта?! Конечно!
Не вернулся…
Последствия операции давали себя знать, и говоря, что через пару дней он начнет летать, Виктор не думал сразу оказаться в самой гуще боев. Он рассчитывал, что затишье, наступившее в воздухе, продлится несколько дней. Но вот в одном из вылетов под Яссы Миша Лусто почему-то оторвался от группы, сунулся под облака и тут же оказался в прицеле у «Фоккера». Круто спикировав до самой земли, он посадил горящий самолет. На следующий день не вернулся с задания Маслаков. В бою бронебойный снаряд прошел через ступню его левой ноги. Он сумел перетянуть ногу ремнем, но из-за большой потери крови не смог долететь домой, а сел на аэродром соседнего корпуса. Самолет остался цел, но сам Маслаков попал в госпиталь, и ему ампутировали ступню…
В общем, бои разгорелись с новой силой. Наши наземные войска еще не успели подтянуть резервы и вели наступательные действия малыми силами. Конечно, летчики не знали замыслов командования, но создавалось впечатление, что ведется прощупывание линии обороны противника с целью определения ее слабых мест. Бои шли то на Днестровском плацдарме северо-западнее Тирасполя, то в Румынии севернее Ясс, то в направлении на Тыргу-Фрумос… И каждую попытку нашего наступления фашисты встречали массированными налетами своей авиации.
В такой обстановке и полетел Виктор первый раз после месячного перерыва. Фигичев вел десятку на прикрытие наземных войск в районе Вултурул - Яссы. Мощные кучево-дождевые облака свисали из сплошной темно-серой пелены вверху. На этом мрачном фоне, как на экране немого кино, я видел пару «Кобр», идущих тысячи на полторы выше основной группы. Вдруг из-за кучевого облака вырвались два «Фоккера» и сразу оказались в хвосте у нашей пары.
- «Фоккеры», Иванов! - крикнул кто-то по радио, но было уже поздно. Мощная струя огня протянулась от «Фоккера» к «ястребку», впилась в фюзеляж, в крыло, и от самолета Иванова стали отделяться исковерканные разрывами куски дюраля, из правой плоскости выплеснуло пламя, сквозь него проскочил летчик, некоторое время падал, не раскрывая парашюта, потом, видно, дернул кольцо и закачался под четырехугольным шелковым куполом. «Опять Иванов в новых сапогах полетел…» - Иванов, как нарочно, только утром на аэродроме получил новые сапоги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60