Мне, скорее всего. Без меня с Королевым вылетали, Архипенко сбил одного «Юнкерса»… Остальные группы каждый день ведут бои с «Юнкерсами», «Хейнкелями», а мы хоть бы раз встретили…
Улетела третья эскадрилья, стали готовиться к вылету во второй. Меня удивила малочисленность людей на ее стоянке, ведь когда готовится к вылету эскадрилья, на стоянке собирается весь ее состав: и летчики, и техники, и младшие авиаспециалисты - оружейники, прибористы, мастера по спецоборудованию, мотористы и прочие. Это довольно солидная масса народа, но сейчас на стоянке второй эскадрильи что-то не видно и половины личного состава. Вскоре заработали моторы, и на старт вырулили всего четыре самолета. Больше исправных самолетов в эскадрилье не оказалось. И эта четверка истребителей должна была выполнить задачу, которая возлагалась на эскадрилью полного состава.
Четверка истребителей взлетела и с набором высоты пошла по привычному уже для всех направлению к плацдарму. И для всех оставшихся на аэродроме началось томительное время ожидания возвращения улетевших.
Вернулась третья эскадрилья. Она вернулась без потерь, но летчики доложили, что немцы ведут себя над плацдармом более активно, чем в предыдущие дни. Больше появляется групп бомбардировщиков, больше и истребителей врага. Тем более усилилась тревога за судьбу четверки второй эскадрильи, вернее, четверки, которая от нее пошла в бой.
Но все, даже томительное ожидание, подходит к концу.
Мои мысли прервал чуть слышный гул моторов. «Наши с задания идут, судя по звуку», - я посмотрел в сторону линии фронта. Оттуда к аэродрому подходила четверка самолетов второй эскадрильи.
Обычно все истребители, возвращаясь с задания, на максимальной скорости со свистом проносились стартом, свечой взмывали вверх в осеннюю синеву неба и только после этого расходились. На этот раз группа с ходу, с большой высоты пошла на посадку. Что-то там случилось, поняли все сидящие у костра и стали внимательно следить за приземлением истребителей. Вернулись все, но как?
Обычно истребители, вернувшись на аэродром с боевого задания, проходили над стартом и лишь потом расходились на посадку. Сейчас они почему-то над стартом не прошли, а построились так, чтобы можно было заходить на посадку без излишних маневров. Первым приземлялся и покатился по ровному земляному полю аэродрома самолет командира эскадрильи Героя Советского Союза Николая Гулаева. За ним села пара Валентин Карлов - Сергей Акиншин. Все они уже заруливали на стоянку, когда самолет № 14 ведомого Гулаева Семена Букчина только начал выполнять четвертый разворот, чтобы зайти на посадку в створе посадочных знаков. Его самолет выполнял разворот как-то неуверенно, но все же вышел напрямую. Планировал он тоже как-то неуверенно, вздрагивая и покачиваясь. Впрочем, приземлился он благополучно и покатился по полю мимо стоянки первой эскадрильи. Все увидели, что самолет буквально изрешечен очередью фашистского истребителя, пулевые пробоины издали не были заметны, но рваные раны от разрывов снарядов отчетливо были видны. Побит был не только фюзеляж, но и крылья с расположенными в них бензобаками. Из бензобаков выливались остатки бензина. Все удивились, что истребитель смог долететь до аэродрома. Как он не сгорел моментально в бою?!
На севших самолетах второй пары никаких следов боя не оказалось.
- Опять, наверное, с парой «охотников» встретились, - предположил Чугунов.
- Почему, здеся, ты так думаешь? - спросил Архипенко.
- Небольшая же группа была. Только Букчин с пробоинами пришел.
- Ты что же, уверен, что в большом бою обязательно все должны получать пробоины?
Чугунов промолчал. Он просто не знал, что ответить. В душе он был уверен - каждый бой сопровождается потерями. Однако по тону вопроса понял, что командир эскадрильи думает иначе.
Архипенко так и не дождался ответа. Он встал, поплотнее запахнул реглан, подбросил в костер пару сухих стеблей подсолнуха, переломив их предварительно на три части, и заговорил, глядя в огонь:
- В бою, здеся, смотреть нужно. Если видишь немца, то не дашь ему зайти в хвост. А вообще-то сбивают только в начале боя, вернее, до начала, когда «худые» незаметно пристроятся… В бою истребителя сбить трудно: он всегда начеку, все видит.
«Не все видят… Не видел же я тогда, куда делись „шмиты“ и Королев».
Архипенко между тем продолжал:
- Даже бомбардировщиков, здеся, обычно сбивают с первой атаки. Если первая атака неудачная, то дальше бой вести трудно. И стрелки успеют подготовиться, и летчики поплотнее в строю идут, чтобы стрелки помогали друг другу. А если с первой атаки сбить пару бомберов, то группа сразу рассыпается, все бросают бомбы куда попало и удирают кто как знает.
- Слушай, Женька, правильно Федор говорит, - шепнул мне сидящий рядом Виктор. - Учись замечать все самолеты вдали, тогда они близко и подойти не сумеют.
- Выходит, Букчин прозевал? - так же тихо спросил я.
- Кто же его знает, что там было. Расскажут… - Королев посмотрел в сторону стоянки второй эскадрильи и заговорил о другом: - Главное, не вешать носа. Попало тебе первый раз - учись, смотри за воздухом. «Шмиты», они хорошо учат. Лучше любой школы. Был бы ученик хороший… А то у некоторых мандраж в коленках появился… У тебя тоже какая-то неуверенность вроде есть.
- Какая там неуверенность?! - я искренне удивился. После первого вылета, когда увидел подбитые «Кобры», у меня действительно сильно защемило на душе. Из второго вылета я сам привез пробоину и несколько царапин на ноге. И, как это ни странно, успокоился. Где-то в подсознании появилось чувство уверенности в том, что из-под огня «шмитов» можно уйти, что не каждая их очередь достигает цели. Понял, фашистам не так просто меня сбить. А сам? Вот в своих силах уверенности пока не было.
Виктор решил подтолкнуть меня на откровенный разговор.
- А что же тогда?
- Обидно просто. Все дерутся, бои ведут, а мы… А без боев какая уверенность может быть? За себя я не боюсь. А смогу ли сбить?
- Будут еще бои. Больше, чем нужно. Собьешь еще… Домой пишешь? - переменил тему разговора Виктор.
- Пишу… Только не пишу, что на фронте. Зачем маму волновать? Она там с двумя младшими мучается, есть нечего. Один на фронте. Самый старший то ли погиб в самом начале войны, то ли его не успели взять в армию, и он остался в Ананьеве, на оккупированной территории. В Одесской области. Граница там рядом была. Писем от него так и не получали. Зачем же маме еще из-за меня переживать?
- Н-да… А отец?
- Умер в сороковом… - я не хотел распространяться на эту тему и не уточнил, где и как умер отец.
К костру подошел Гулаев.и разговор с Королевым, к моей радости, прервался.
- Ну-ка, ребята, дайте погреться у вашего огонька, - возбужденно заговорил Гулаев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Улетела третья эскадрилья, стали готовиться к вылету во второй. Меня удивила малочисленность людей на ее стоянке, ведь когда готовится к вылету эскадрилья, на стоянке собирается весь ее состав: и летчики, и техники, и младшие авиаспециалисты - оружейники, прибористы, мастера по спецоборудованию, мотористы и прочие. Это довольно солидная масса народа, но сейчас на стоянке второй эскадрильи что-то не видно и половины личного состава. Вскоре заработали моторы, и на старт вырулили всего четыре самолета. Больше исправных самолетов в эскадрилье не оказалось. И эта четверка истребителей должна была выполнить задачу, которая возлагалась на эскадрилью полного состава.
Четверка истребителей взлетела и с набором высоты пошла по привычному уже для всех направлению к плацдарму. И для всех оставшихся на аэродроме началось томительное время ожидания возвращения улетевших.
Вернулась третья эскадрилья. Она вернулась без потерь, но летчики доложили, что немцы ведут себя над плацдармом более активно, чем в предыдущие дни. Больше появляется групп бомбардировщиков, больше и истребителей врага. Тем более усилилась тревога за судьбу четверки второй эскадрильи, вернее, четверки, которая от нее пошла в бой.
Но все, даже томительное ожидание, подходит к концу.
Мои мысли прервал чуть слышный гул моторов. «Наши с задания идут, судя по звуку», - я посмотрел в сторону линии фронта. Оттуда к аэродрому подходила четверка самолетов второй эскадрильи.
Обычно все истребители, возвращаясь с задания, на максимальной скорости со свистом проносились стартом, свечой взмывали вверх в осеннюю синеву неба и только после этого расходились. На этот раз группа с ходу, с большой высоты пошла на посадку. Что-то там случилось, поняли все сидящие у костра и стали внимательно следить за приземлением истребителей. Вернулись все, но как?
Обычно истребители, вернувшись на аэродром с боевого задания, проходили над стартом и лишь потом расходились на посадку. Сейчас они почему-то над стартом не прошли, а построились так, чтобы можно было заходить на посадку без излишних маневров. Первым приземлялся и покатился по ровному земляному полю аэродрома самолет командира эскадрильи Героя Советского Союза Николая Гулаева. За ним села пара Валентин Карлов - Сергей Акиншин. Все они уже заруливали на стоянку, когда самолет № 14 ведомого Гулаева Семена Букчина только начал выполнять четвертый разворот, чтобы зайти на посадку в створе посадочных знаков. Его самолет выполнял разворот как-то неуверенно, но все же вышел напрямую. Планировал он тоже как-то неуверенно, вздрагивая и покачиваясь. Впрочем, приземлился он благополучно и покатился по полю мимо стоянки первой эскадрильи. Все увидели, что самолет буквально изрешечен очередью фашистского истребителя, пулевые пробоины издали не были заметны, но рваные раны от разрывов снарядов отчетливо были видны. Побит был не только фюзеляж, но и крылья с расположенными в них бензобаками. Из бензобаков выливались остатки бензина. Все удивились, что истребитель смог долететь до аэродрома. Как он не сгорел моментально в бою?!
На севших самолетах второй пары никаких следов боя не оказалось.
- Опять, наверное, с парой «охотников» встретились, - предположил Чугунов.
- Почему, здеся, ты так думаешь? - спросил Архипенко.
- Небольшая же группа была. Только Букчин с пробоинами пришел.
- Ты что же, уверен, что в большом бою обязательно все должны получать пробоины?
Чугунов промолчал. Он просто не знал, что ответить. В душе он был уверен - каждый бой сопровождается потерями. Однако по тону вопроса понял, что командир эскадрильи думает иначе.
Архипенко так и не дождался ответа. Он встал, поплотнее запахнул реглан, подбросил в костер пару сухих стеблей подсолнуха, переломив их предварительно на три части, и заговорил, глядя в огонь:
- В бою, здеся, смотреть нужно. Если видишь немца, то не дашь ему зайти в хвост. А вообще-то сбивают только в начале боя, вернее, до начала, когда «худые» незаметно пристроятся… В бою истребителя сбить трудно: он всегда начеку, все видит.
«Не все видят… Не видел же я тогда, куда делись „шмиты“ и Королев».
Архипенко между тем продолжал:
- Даже бомбардировщиков, здеся, обычно сбивают с первой атаки. Если первая атака неудачная, то дальше бой вести трудно. И стрелки успеют подготовиться, и летчики поплотнее в строю идут, чтобы стрелки помогали друг другу. А если с первой атаки сбить пару бомберов, то группа сразу рассыпается, все бросают бомбы куда попало и удирают кто как знает.
- Слушай, Женька, правильно Федор говорит, - шепнул мне сидящий рядом Виктор. - Учись замечать все самолеты вдали, тогда они близко и подойти не сумеют.
- Выходит, Букчин прозевал? - так же тихо спросил я.
- Кто же его знает, что там было. Расскажут… - Королев посмотрел в сторону стоянки второй эскадрильи и заговорил о другом: - Главное, не вешать носа. Попало тебе первый раз - учись, смотри за воздухом. «Шмиты», они хорошо учат. Лучше любой школы. Был бы ученик хороший… А то у некоторых мандраж в коленках появился… У тебя тоже какая-то неуверенность вроде есть.
- Какая там неуверенность?! - я искренне удивился. После первого вылета, когда увидел подбитые «Кобры», у меня действительно сильно защемило на душе. Из второго вылета я сам привез пробоину и несколько царапин на ноге. И, как это ни странно, успокоился. Где-то в подсознании появилось чувство уверенности в том, что из-под огня «шмитов» можно уйти, что не каждая их очередь достигает цели. Понял, фашистам не так просто меня сбить. А сам? Вот в своих силах уверенности пока не было.
Виктор решил подтолкнуть меня на откровенный разговор.
- А что же тогда?
- Обидно просто. Все дерутся, бои ведут, а мы… А без боев какая уверенность может быть? За себя я не боюсь. А смогу ли сбить?
- Будут еще бои. Больше, чем нужно. Собьешь еще… Домой пишешь? - переменил тему разговора Виктор.
- Пишу… Только не пишу, что на фронте. Зачем маму волновать? Она там с двумя младшими мучается, есть нечего. Один на фронте. Самый старший то ли погиб в самом начале войны, то ли его не успели взять в армию, и он остался в Ананьеве, на оккупированной территории. В Одесской области. Граница там рядом была. Писем от него так и не получали. Зачем же маме еще из-за меня переживать?
- Н-да… А отец?
- Умер в сороковом… - я не хотел распространяться на эту тему и не уточнил, где и как умер отец.
К костру подошел Гулаев.и разговор с Королевым, к моей радости, прервался.
- Ну-ка, ребята, дайте погреться у вашего огонька, - возбужденно заговорил Гулаев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60