Радостно хлопая меня по плечам, он пожелал счастья в наступающем году и, разумеется, удачи в предстоящей альпийской экспедиции. И вот как раз при этих его словах на «ноль-шестом» появился Виктор Карлович. Тщательно прилаживая мохнатый мохеровый шарф к костистой шее, Витя дружелюбно (мы же теперь с ним друзья!) спросил:
– Фил, ты что, в Австрию едешь? А зачем?
Я пробормотал что-то неразборчивое, и проворно завязав шнурки, поспешил было раскланяться. Но тут несчастный Гендос, не к месту решив щегольнуть своей осведомленностью, гордо заявил:
– Фил едет на сбор российской национальной команды!
Конечно, это было эффектно. Витя, казалось бы, уже должен был перестать удивляться всяким новостям, исходящими из такого ненадежного источника, но… Он опять так откровенно изумился, что мне даже неловко стало. Витя присел, хлопнул себя по коленям, так ладно намотанный шарф при этом опять размотался.
– Да-а-а!? Так что же ты молчал? – воскликнул он.
– Ну, – говорю, скромно потупившись, – не люблю лишней шумихи.
Смутно запахло керосином, какая-то невнятная угроза витала в воздухе, прямо над моей головой. В таких случаях надо смываться настолько быстро, насколько это вообще возможно. Но смываться было поздно. Витя, цепко схватив меня за локоть, восторженно завопил:
– Сборная? Ничего себе! А по какому виду спорта?
Вид спорта?
Ну конечно, вид спорта!
Мать твою…
Ужом вывернувшись из объятий инженера, я схватил куртку и стремглав выскочил за дверь. В коридоре, еле переведя дух, стал прислушиваться к происходящему на «ноль-шестом», от души надеясь, что, может быть, все еще обойдется. Ничего, конечно же, не обошлось…
Сначала было слышно лишь как бубнит Гендос, должно быть вводя Курочкина в курс дела про мои спортивные подвиги, потом все стихло. Когда тишина стала прямо-таки уже осязаемой, невыносимой ее разорвал вопль, в котором смешались гнев, обида и разочарование. Кричал, естественно, Витя.
Очаровательный Гендос что-то еще пытался вставлять про Варвару Зеленскую и моих мнимых товарищей по сборной, но его слова утонули в новой волне проклятий, извергаемых преподобным Виктором Карловичем. Помню, я даже немного удивился тому количеству и качеству матерных выражений, которые использовал в своем выступлении такой интеллигентный и смиренный с виду Витя.
Справедливо рассудив, что сейчас мне совсем необязательно с ним встречаться, я поспешно укрылся в общественном туалете, благо тот очень кстати находится прямо напротив «ноль-шестого». Ну его, думаю, к едрене фене, в самом деле! Еще бабахнет меня этот инженер по башке табуреткой – Новый год считай коту под хвост! В томительном ожидании прошли несколько минут. Но вот вдалеке шарахнула об стену настежь распахнутая дверь, и кто-то (нетрудно догадаться кто!) с неразборчивыми криками шумно удалился прочь по коридору.
Только выждав еще какое-то время, я решился осторожно выйти. У «ноль-шестого» стоял растерянный Гена и беззвучно шевелил губами. Я подошел к нему сзади, ткнул пальцем под ребра и с нарочитой радостью воскликнул:
– Пу!
Гена вздрогнул, схватился рукой за бок, но промолчал. Вид у него был испуганный.
Мне совсем не понравилась такая реакция. Игра с Иваном Ивановичем в «Пу!» была одним из любимейших гениных занятий в Третьяковке. Не отказывался он играть в эту глупую репризу и со всяким другим сотрудником. Обычно при этом Гена заливался счастливым румянцем и томно гундосил «Фи-и-и-л!», а тут стоял грустный и пялил зенки, как овца на новые ворота.
Я ткнул его еще раз:
– Пу! Тю… В чем дело, Гена?
Гена по-прежнему молчал и пугливо хлопал длинными ресницами.
– Гендос, тебя что, Витя обидел? – как бы догадался я.
Гена с тоской поглядел поверх моей головы.
– Фил, – сказал он, наконец, – Витя пообещал тебя убить. Сразу, как только ты вернешься из Австрии.
Так-с… Как все скверно. В иностранных сериалах в таких случаях говорят: «У нас проблемы». Скажем, когда привозят во «вторую хирургию» простреленного в шестнадцати местах негра, то доктора на это только деловито замечают: «У нас проблемы, Майк! Готовь электрошок.».
– Меня?! – в притворном удивлении воскликнул я, заламывая руки. – Убить?! Но почему?!
Так прямо и воскликнул «Но почему?!». Собственно коротко стриженному ежу понятно «почему», однако узнать подробности не мешало в любом случае. В конце концов, я ведь совсем не знаю этого Витю. Мало ли, что взбредет ему в голову, честное слово! Особенно если принимать во внимание эти его размышления о душе, о Заратустре, о всякой оккультной всячине. А теперь еще какие-то туманные намеки на самосуд. Чего доброго принесет меня в ритуальную жертву какому-нибудь Яриле Бородатому – вот будет смеху-то в «Куранте»… Я прислонил сотрудника Горбунова к стенке и выпотрошил его как суровый монгол степного суслика.
С его слов картина получалась следующая.
Гена добросовестно и очень подробно поведал Виктору Карловичу про то, что я раньше всех в СССР выполнил норматив Мастера спорта по горным лыжам; что я являлся призером союзных первенств; входил в сборную; считался восходящей звездой; что только неприятность на гостиничной лестнице остановила мою победную поступь в Кубке мира. Ну и про то, что я не раз «прижимал прямо на трассе Варьку Зеленскую» Гена тоже не забыл рассказать. Полагаю, последнее обстоятельство раззадорило Виктора Карловича особенным образом.
Вообще же Витя был страшно, сверх всякой меры разозлен. Он ругал меня самыми гадкими словами и, не стесняясь пожилой гардеробщицы, матерился как последний грузчик. Он топал ногами, колотил кулаками по гардеробной стойке, и в ярости драл волосы на бороде. А в финале он клятвенно пообещал разорвать меня на куски и скормить мою печень тем самым уткам, которых разводит Илюша Кропачев. Гена, добрая душа в надежде переменить неприятную тему еще догадался переспросить:
– Илюша Кропачев разводит уток? Ни фига себе!
От этих слов Витя впал в совершенное помешательство и, схватив ни в чем не повинного Гендоса за грудки, яростно проорал ему прямо в лицо:
– ИЛЮША НИКОГДА НЕ РАЗВОДИЛ УТОК!!! ЭТО ВСЕ ФИЛОВСКАЯ БРЕХНЯ!!!
Бедный Гена, пришлось ему претерпеть за други своя. Робкий и застенчивый, он, надо думать, был до глубины души шокирован этим жутким представлением.
Милый Виктор Карлович Курочкин – самодеятельный горнолыжник-любитель битый час разъяснял мастеру спорта и профессиональному гонщику детали катания на лыжах. Показывал технику правого поворота, прыжки с трамплина, и даже обещал дать несколько уроков на местности. А мастер спорта еще выспрашивал, выведывал, чуть ли в тетрадку не конспектировал. Солидный человек, отец взрослых детей валял при всем честном народе ваньку перед аморальной сволочью, которая без раздумий папу родного на ремешки распустит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
– Фил, ты что, в Австрию едешь? А зачем?
Я пробормотал что-то неразборчивое, и проворно завязав шнурки, поспешил было раскланяться. Но тут несчастный Гендос, не к месту решив щегольнуть своей осведомленностью, гордо заявил:
– Фил едет на сбор российской национальной команды!
Конечно, это было эффектно. Витя, казалось бы, уже должен был перестать удивляться всяким новостям, исходящими из такого ненадежного источника, но… Он опять так откровенно изумился, что мне даже неловко стало. Витя присел, хлопнул себя по коленям, так ладно намотанный шарф при этом опять размотался.
– Да-а-а!? Так что же ты молчал? – воскликнул он.
– Ну, – говорю, скромно потупившись, – не люблю лишней шумихи.
Смутно запахло керосином, какая-то невнятная угроза витала в воздухе, прямо над моей головой. В таких случаях надо смываться настолько быстро, насколько это вообще возможно. Но смываться было поздно. Витя, цепко схватив меня за локоть, восторженно завопил:
– Сборная? Ничего себе! А по какому виду спорта?
Вид спорта?
Ну конечно, вид спорта!
Мать твою…
Ужом вывернувшись из объятий инженера, я схватил куртку и стремглав выскочил за дверь. В коридоре, еле переведя дух, стал прислушиваться к происходящему на «ноль-шестом», от души надеясь, что, может быть, все еще обойдется. Ничего, конечно же, не обошлось…
Сначала было слышно лишь как бубнит Гендос, должно быть вводя Курочкина в курс дела про мои спортивные подвиги, потом все стихло. Когда тишина стала прямо-таки уже осязаемой, невыносимой ее разорвал вопль, в котором смешались гнев, обида и разочарование. Кричал, естественно, Витя.
Очаровательный Гендос что-то еще пытался вставлять про Варвару Зеленскую и моих мнимых товарищей по сборной, но его слова утонули в новой волне проклятий, извергаемых преподобным Виктором Карловичем. Помню, я даже немного удивился тому количеству и качеству матерных выражений, которые использовал в своем выступлении такой интеллигентный и смиренный с виду Витя.
Справедливо рассудив, что сейчас мне совсем необязательно с ним встречаться, я поспешно укрылся в общественном туалете, благо тот очень кстати находится прямо напротив «ноль-шестого». Ну его, думаю, к едрене фене, в самом деле! Еще бабахнет меня этот инженер по башке табуреткой – Новый год считай коту под хвост! В томительном ожидании прошли несколько минут. Но вот вдалеке шарахнула об стену настежь распахнутая дверь, и кто-то (нетрудно догадаться кто!) с неразборчивыми криками шумно удалился прочь по коридору.
Только выждав еще какое-то время, я решился осторожно выйти. У «ноль-шестого» стоял растерянный Гена и беззвучно шевелил губами. Я подошел к нему сзади, ткнул пальцем под ребра и с нарочитой радостью воскликнул:
– Пу!
Гена вздрогнул, схватился рукой за бок, но промолчал. Вид у него был испуганный.
Мне совсем не понравилась такая реакция. Игра с Иваном Ивановичем в «Пу!» была одним из любимейших гениных занятий в Третьяковке. Не отказывался он играть в эту глупую репризу и со всяким другим сотрудником. Обычно при этом Гена заливался счастливым румянцем и томно гундосил «Фи-и-и-л!», а тут стоял грустный и пялил зенки, как овца на новые ворота.
Я ткнул его еще раз:
– Пу! Тю… В чем дело, Гена?
Гена по-прежнему молчал и пугливо хлопал длинными ресницами.
– Гендос, тебя что, Витя обидел? – как бы догадался я.
Гена с тоской поглядел поверх моей головы.
– Фил, – сказал он, наконец, – Витя пообещал тебя убить. Сразу, как только ты вернешься из Австрии.
Так-с… Как все скверно. В иностранных сериалах в таких случаях говорят: «У нас проблемы». Скажем, когда привозят во «вторую хирургию» простреленного в шестнадцати местах негра, то доктора на это только деловито замечают: «У нас проблемы, Майк! Готовь электрошок.».
– Меня?! – в притворном удивлении воскликнул я, заламывая руки. – Убить?! Но почему?!
Так прямо и воскликнул «Но почему?!». Собственно коротко стриженному ежу понятно «почему», однако узнать подробности не мешало в любом случае. В конце концов, я ведь совсем не знаю этого Витю. Мало ли, что взбредет ему в голову, честное слово! Особенно если принимать во внимание эти его размышления о душе, о Заратустре, о всякой оккультной всячине. А теперь еще какие-то туманные намеки на самосуд. Чего доброго принесет меня в ритуальную жертву какому-нибудь Яриле Бородатому – вот будет смеху-то в «Куранте»… Я прислонил сотрудника Горбунова к стенке и выпотрошил его как суровый монгол степного суслика.
С его слов картина получалась следующая.
Гена добросовестно и очень подробно поведал Виктору Карловичу про то, что я раньше всех в СССР выполнил норматив Мастера спорта по горным лыжам; что я являлся призером союзных первенств; входил в сборную; считался восходящей звездой; что только неприятность на гостиничной лестнице остановила мою победную поступь в Кубке мира. Ну и про то, что я не раз «прижимал прямо на трассе Варьку Зеленскую» Гена тоже не забыл рассказать. Полагаю, последнее обстоятельство раззадорило Виктора Карловича особенным образом.
Вообще же Витя был страшно, сверх всякой меры разозлен. Он ругал меня самыми гадкими словами и, не стесняясь пожилой гардеробщицы, матерился как последний грузчик. Он топал ногами, колотил кулаками по гардеробной стойке, и в ярости драл волосы на бороде. А в финале он клятвенно пообещал разорвать меня на куски и скормить мою печень тем самым уткам, которых разводит Илюша Кропачев. Гена, добрая душа в надежде переменить неприятную тему еще догадался переспросить:
– Илюша Кропачев разводит уток? Ни фига себе!
От этих слов Витя впал в совершенное помешательство и, схватив ни в чем не повинного Гендоса за грудки, яростно проорал ему прямо в лицо:
– ИЛЮША НИКОГДА НЕ РАЗВОДИЛ УТОК!!! ЭТО ВСЕ ФИЛОВСКАЯ БРЕХНЯ!!!
Бедный Гена, пришлось ему претерпеть за други своя. Робкий и застенчивый, он, надо думать, был до глубины души шокирован этим жутким представлением.
Милый Виктор Карлович Курочкин – самодеятельный горнолыжник-любитель битый час разъяснял мастеру спорта и профессиональному гонщику детали катания на лыжах. Показывал технику правого поворота, прыжки с трамплина, и даже обещал дать несколько уроков на местности. А мастер спорта еще выспрашивал, выведывал, чуть ли в тетрадку не конспектировал. Солидный человек, отец взрослых детей валял при всем честном народе ваньку перед аморальной сволочью, которая без раздумий папу родного на ремешки распустит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104