Удалось уговорить его сесть в такси и высадить у входа в клуб иностранных корреспондентов. Из гостиницы «Фурэма Хотел» Уэстерби позвонил домой Кро: дал два звонка и положил трубку, потом снова набрал номер и услышал, как Кро вопрошает: «Кто вам нужен, черт побери?» Он попросил господина Сэвиджа, в ответ его послали куда подальше и сообщили, что он не туда попал; потом, выждав полчаса, давая возможность Кро добраться до другого телефона, Джерри пешком дошел до отеля «Хилтон» и снова перезвонил.
– Наш друг объявился собственной персоной, – сказал Джерри. – Был в центре всеобщего внимания из-за большого выигрыша. Когда все кончилось, очень славная белокурая дама подвезла его в спортивной машине – Джерри назвал номер машины. – Ясно, что отношения между ними дружеские. Они вели себя очень демонстративно и не по-китайски.
– Круглоглазая? Европейская женщина?
– Конечно, черт побери, круглоглазая! Где, черт возьми, ты видел…
– Господи Иисусе, – негромко выдохнул Кро и повесил трубку, прежде чем Джерри успел рассказать ему о храме маленького Нельсона.
Властелины совещаются
Фойе уютного особняка Министерства иностранных дел на Карлтон Гарденс, часто используемого для проведения совещаний, постепенно заполнялось. Люди приходили по двое и по трое, но внимания друг на друга не обращали – так бывает на похоронах. На стене висело объявление: «Внимание! Воздержитесь от обсуждения не подлежащей разглашению информации». Смайли и Гиллем с довольно унылым видом настороженно пристроились прямо под ним на краешке дивана, обтянутого бархатом цвета лососины. Комната была овальная (стиль рококо в интерпретации Министерства общественных работ). На расписном потолке Вакх гонялся за нимфами, которые относились к перспективе быть пойманными намного благосклоннее Молли Микин. У стены стояли пустые пожарные ведра, двое служащих охраняли дверь, ведущую внутрь. За овальными подъемными окнами парк был залит осенним солнечным светом, шуршали сухие листья.
Сол Эндерби широкими шагами вошел в комнату, следом за ним – сотрудники Министерства иностранных дел. Гиллем знал его только по имени. Когда-то он был послом Великобритании в Индонезии, а теперь считался главным экспертом по Юго-Восточной Азии. Поговаривали, что он всецело поддерживает жесткую американскую политику. За ним шел заместитель министра, получивший эту должность по настоянию профсоюзов, и еще один человек – немного нелепо и не по обстоятельствам щегольски одетый. Он на цыпочках подошел к Смайли, в недоумении развел руками, как будто эта встреча застала его врасплох.
– Неужели это возможно? – неестественно громко прошептал он. – Неужели это он? Да, это действительно он! Джордж Смайли, во всей своей красе. Дорогой мой, да тебе удалось сбросить несколько килограммов. А кто этот милый мальчик рядом с тобой? Нет-нет, не говори мне. Я знаю. Это Питер Гиллем. Я о нем слышал. Говорят, он н и ч у т ь не испорчен неудачами.
– О нет, только не… – непроизвольно вырвалось у Смайли. – О Господи Боже мой. Родди.
– Что ты хочешь этим сказать? «О нет, только не… О Господи Боже мой, Родди»? – требовательно спросил, передразнивая его, Мартиндейл, ничуть не обескураженный, все тем же театрально громким шепотом. – Ты, наверное, хотел сказать: «О да! Да, это Родди. Я просто вне себя от радости, что снова вижу тебя, Родди!» Послушай, прежде чем соберется вся эта шушера, расскажи мне, как поживает несравненная Анна? Только мне, чтобы никто больше не слышал. Я могу устроить обед в вашу честь? Для вас двоих? Вы можете сами выбрать, кого мне пригласить. Как, согласен? Между прочим, да, я д е й ст в и т е л ь н о являюсь членом комитета, если именно этим вопросом занят сейчас ваш крысиный умишко, молодой человек по имени Питер Гиллем. Я получил новое назначение, я – ценный специалист, и наше новое начальство от меня просто в восторге. Неудивительно – я сколько с ними возился.
Дверь, ведущая во внутренние помещения, резко открылась. Один из служащих у дверей прокричал: «Джентльмены!» – и знатоки этикета посторонились, пропуская женщин вперед. Их было двое. За ними последовали мужчины, Гиллем замыкал процессию.
В первые несколько мгновений могло показаться, что они в Цирке: специально суженный проход, в котором охранники проверили в лицо каждого входящего, потом – импровизированный временный коридор. Он вел к конструкции, напоминающей вагончик-бытовку для строителей. В этом «вагончике» не было окон, и он был подвешен и зафиксирован на стальных тросах в пустом пространстве, словно в лестничном пролете. Гиллем совсем потерял Смайли из виду. Когда он поднялся по ступенькам из древесностружечной плиты и вошел в комнату для проведения секретных совещаний (там практически невозможно было организовать подслушивание), то увидел только тени людей, ожидающих начала заседания при свете синего
ночника.
– Ну, пожалуйста, кто-нибудь сделайте же что-нибудь, – взмолился Эндерби, как мог бы взмолиться отчаявшийся посетитель ресторана после долгого тщетного ожидания обслуживания. – Ради всего святого, дайте свет! Что же они творят!
Гиллем вошел, дверь захлопнулась, ключ повернулся, электронный замок сыграл мелодию и замолк, и три лампы-трубки дневного света, несколько раз мигнув, наконец загорелись, залив всех мертвенно-бледным светом.
– Ну, наконец-то, Слава Всевышнему, – сказал Эндерби и сел за стол.
Позднее Гиллем удивлялся, как это он мог быть так уверен, что возглас в темноте принадлежал Эндерби, но, наверное, есть голоса, которые можно услышать прежде, чем человек что-нибудь произнесет.
Стол, за которым проходило заседание, был покрыт зеленым сукном, словно бильярд где-нибудь в молодежном клубе. На одном конце стола сидели представители Министерства иностранных дел, на другом – Министерства по делам колоний. Такое разделение объяснялось не юридически закрепленной структурой, а скорее внутренним самоощущением этих людей: шесть лет назад два министерства были формально объединены под одной грандиозной крышей – в рамках дипломатической службы, но ни один здравомыслящий человек не воспринимал это объединение всерьез. Гиллем и Смайли оказались в центре, плечом к плечу. Справа и слева от них осталось по пустому стулу. Разглядывая присутствующих, Гиллем обратил внимание – хотя, казалось бы, в данной ситуации это было неуместно – на то, как они одеты. Все сотрудники Министерства иностранных дел явились при полном параде – в черных, как сажа, официальных костюмах, с понятными только посвященным символами принадлежности к привилегированному классу: Эндерби и Мартиндейл надели галстуки бывших воспитанников Итона. У представителей колониального ведомства был какой-то затрапезный вид – они выглядели крестьянами, приехавшими в город на выходные, самое большее, чем они могли похвастаться (если говорить о галстуках), был галстук королевского артиллериста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202
– Наш друг объявился собственной персоной, – сказал Джерри. – Был в центре всеобщего внимания из-за большого выигрыша. Когда все кончилось, очень славная белокурая дама подвезла его в спортивной машине – Джерри назвал номер машины. – Ясно, что отношения между ними дружеские. Они вели себя очень демонстративно и не по-китайски.
– Круглоглазая? Европейская женщина?
– Конечно, черт побери, круглоглазая! Где, черт возьми, ты видел…
– Господи Иисусе, – негромко выдохнул Кро и повесил трубку, прежде чем Джерри успел рассказать ему о храме маленького Нельсона.
Властелины совещаются
Фойе уютного особняка Министерства иностранных дел на Карлтон Гарденс, часто используемого для проведения совещаний, постепенно заполнялось. Люди приходили по двое и по трое, но внимания друг на друга не обращали – так бывает на похоронах. На стене висело объявление: «Внимание! Воздержитесь от обсуждения не подлежащей разглашению информации». Смайли и Гиллем с довольно унылым видом настороженно пристроились прямо под ним на краешке дивана, обтянутого бархатом цвета лососины. Комната была овальная (стиль рококо в интерпретации Министерства общественных работ). На расписном потолке Вакх гонялся за нимфами, которые относились к перспективе быть пойманными намного благосклоннее Молли Микин. У стены стояли пустые пожарные ведра, двое служащих охраняли дверь, ведущую внутрь. За овальными подъемными окнами парк был залит осенним солнечным светом, шуршали сухие листья.
Сол Эндерби широкими шагами вошел в комнату, следом за ним – сотрудники Министерства иностранных дел. Гиллем знал его только по имени. Когда-то он был послом Великобритании в Индонезии, а теперь считался главным экспертом по Юго-Восточной Азии. Поговаривали, что он всецело поддерживает жесткую американскую политику. За ним шел заместитель министра, получивший эту должность по настоянию профсоюзов, и еще один человек – немного нелепо и не по обстоятельствам щегольски одетый. Он на цыпочках подошел к Смайли, в недоумении развел руками, как будто эта встреча застала его врасплох.
– Неужели это возможно? – неестественно громко прошептал он. – Неужели это он? Да, это действительно он! Джордж Смайли, во всей своей красе. Дорогой мой, да тебе удалось сбросить несколько килограммов. А кто этот милый мальчик рядом с тобой? Нет-нет, не говори мне. Я знаю. Это Питер Гиллем. Я о нем слышал. Говорят, он н и ч у т ь не испорчен неудачами.
– О нет, только не… – непроизвольно вырвалось у Смайли. – О Господи Боже мой. Родди.
– Что ты хочешь этим сказать? «О нет, только не… О Господи Боже мой, Родди»? – требовательно спросил, передразнивая его, Мартиндейл, ничуть не обескураженный, все тем же театрально громким шепотом. – Ты, наверное, хотел сказать: «О да! Да, это Родди. Я просто вне себя от радости, что снова вижу тебя, Родди!» Послушай, прежде чем соберется вся эта шушера, расскажи мне, как поживает несравненная Анна? Только мне, чтобы никто больше не слышал. Я могу устроить обед в вашу честь? Для вас двоих? Вы можете сами выбрать, кого мне пригласить. Как, согласен? Между прочим, да, я д е й ст в и т е л ь н о являюсь членом комитета, если именно этим вопросом занят сейчас ваш крысиный умишко, молодой человек по имени Питер Гиллем. Я получил новое назначение, я – ценный специалист, и наше новое начальство от меня просто в восторге. Неудивительно – я сколько с ними возился.
Дверь, ведущая во внутренние помещения, резко открылась. Один из служащих у дверей прокричал: «Джентльмены!» – и знатоки этикета посторонились, пропуская женщин вперед. Их было двое. За ними последовали мужчины, Гиллем замыкал процессию.
В первые несколько мгновений могло показаться, что они в Цирке: специально суженный проход, в котором охранники проверили в лицо каждого входящего, потом – импровизированный временный коридор. Он вел к конструкции, напоминающей вагончик-бытовку для строителей. В этом «вагончике» не было окон, и он был подвешен и зафиксирован на стальных тросах в пустом пространстве, словно в лестничном пролете. Гиллем совсем потерял Смайли из виду. Когда он поднялся по ступенькам из древесностружечной плиты и вошел в комнату для проведения секретных совещаний (там практически невозможно было организовать подслушивание), то увидел только тени людей, ожидающих начала заседания при свете синего
ночника.
– Ну, пожалуйста, кто-нибудь сделайте же что-нибудь, – взмолился Эндерби, как мог бы взмолиться отчаявшийся посетитель ресторана после долгого тщетного ожидания обслуживания. – Ради всего святого, дайте свет! Что же они творят!
Гиллем вошел, дверь захлопнулась, ключ повернулся, электронный замок сыграл мелодию и замолк, и три лампы-трубки дневного света, несколько раз мигнув, наконец загорелись, залив всех мертвенно-бледным светом.
– Ну, наконец-то, Слава Всевышнему, – сказал Эндерби и сел за стол.
Позднее Гиллем удивлялся, как это он мог быть так уверен, что возглас в темноте принадлежал Эндерби, но, наверное, есть голоса, которые можно услышать прежде, чем человек что-нибудь произнесет.
Стол, за которым проходило заседание, был покрыт зеленым сукном, словно бильярд где-нибудь в молодежном клубе. На одном конце стола сидели представители Министерства иностранных дел, на другом – Министерства по делам колоний. Такое разделение объяснялось не юридически закрепленной структурой, а скорее внутренним самоощущением этих людей: шесть лет назад два министерства были формально объединены под одной грандиозной крышей – в рамках дипломатической службы, но ни один здравомыслящий человек не воспринимал это объединение всерьез. Гиллем и Смайли оказались в центре, плечом к плечу. Справа и слева от них осталось по пустому стулу. Разглядывая присутствующих, Гиллем обратил внимание – хотя, казалось бы, в данной ситуации это было неуместно – на то, как они одеты. Все сотрудники Министерства иностранных дел явились при полном параде – в черных, как сажа, официальных костюмах, с понятными только посвященным символами принадлежности к привилегированному классу: Эндерби и Мартиндейл надели галстуки бывших воспитанников Итона. У представителей колониального ведомства был какой-то затрапезный вид – они выглядели крестьянами, приехавшими в город на выходные, самое большее, чем они могли похвастаться (если говорить о галстуках), был галстук королевского артиллериста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202