оба нагишом, как Ало любил проводить часы досуга – всегда на коленях, как мы, бывало, говорили, и, как правило, на локтях, – оба сильно обезображенные тлением, на коленях лицом друг к другу, с запястьями, притянутыми к щиколоткам, с перерезанным горлом и вытащенным в прорезь языком, что убийцы именуют «колумбийским галстуком».
* * *
Как только Стрельски получил сообщение, Берр сразу все понял. Ему достаточно было увидеть, как внезапно размякло тело американского коллеги, будто ему нанесли оглушительный удар, как он инстинктивно посмотрел Леонарду в глаза и тут же отвел взгляд, предпочитая смотреть в другую сторону, пока ему докладывали подробности. Этот мгновенно отведенный взгляд сказал все. Он был одновременно и обвиняющим, и прощальным. Он говорил: удар нанес мне ты, твои люди. И с сегодняшнего дня нам будет неприятно сидеть вместе в одной комнате.
Слушая, Стрельски быстро что-то черкал у себя в блокноте, потом спросил, кто опознавал, и рассеянно нацарапал что-то еще. Потом оторвал листочек и сунул в карман, и Берр подумал, что это адрес, и по каменному лицу Стрельски догадался, что он едет туда и что речь идет о грязном убийстве. Потом Берр смотрел, как Стрельски пристегивает кобуру, и думал, что в старые добрые времена он бы спросил, зачем к трупу ехать с ружьем, а Стрельски, вероятнее всего, нашел бы какой-нибудь англофобский ответ и на том бы дело кончилось.
Берр навсегда запомнил этот момент, когда он узнал фактически о двух смертях: Апостола и их профессионального содружества.
– Полицейские говорят, найден мертвый человек в квартире брата Майкла. Подозрительные обстоятельства. Иду выяснять.
И потом предупреждение всем, кроме Берра, но обращенное прежде всего к Берру:
– Может быть кто угодно. Может быть его повар, шофер, брат, любой хрен. Никто не двигается до моего распоряжения. Слышали меня?
Они слышали, но, как и Берр, уже знали, что не шофер, не повар и не брат. И Стрельски позвонил с места происшествия, и, да, это оказался Апостол, и Берр делал то, что собирался делать, когда будет получено подтверждение, в том порядке, как спланировал. Сначала он позвонил Руку, чтобы сказать, что операция «Пиявка» находится на грани провала и, следовательно, необходимо дать Джонатану срочный сигнал о первом этапе эвакуации: он должен ускользнуть от людей Роупера и, желательно, укрыться в ближайшем британском консульстве, а если такового не окажется поблизости, сдаться полиции в качестве разыскиваемого преступника Пайна, за чем последует немедленная репатриация.
Но сообщение опоздало. Когда Берр дозвонился до Рука, тот сидел рядом с Амато в его специально оборудованном микроавтобусе, и они вдвоем любовались тем, как самолет Роупера растворяется в лучах восходящего солнца, взяв курс на Панаму. Как известно, шеф всегда летал на рассвете.
– Какой аэропорт в Панаме, Роб? – спросил Берр, держа карандаш в руке.
– Просто Панама, подробности неизвестны. Лучше запроси службу наблюдения за воздухом.
Берр уже набирал ее номер по другому телефону.
Потом он позвонил в английское посольство в Панаме и переговорил с экономическим секретарем, который одновременно представлял агентство Берра и имел связь с панамской полицией.
В последнюю очередь он поговорил с Гудхью, объяснив ему, что тело Апостола опознали, что перед тем, как убить, над ним издевались и что вероятность разоблачения Джонатана следует в интересах операции, считать фактом.
– Ах да, ну конечно, – рассеянно произнес Гудхью. То ли это не произвело на него никакого впечатления, то ли он был в шоке.
– Это не значит, что мы не поймаем Роупера, – настаивал Берр, сознавая, что, приобадривая Гудхью, он сам пытается приободриться.
– Я согласен. Так этого нельзя оставлять. Упорство – вот что нужно. У тебя его много, я знаю.
Раньше он говорил «у нас», подумал Берр.
– С Апо это должно было произойти, – прибавил он. – Ало – стукач. А стукачи долго не живут. Такова игра. Кто-нибудь тебя да слопает: не спецы, так дельцы. Он все это знал. Наша задача – вытащить нашего человека. Это мы можем сделать. Это не проблема. Ты увидишь. Просто все как-то сразу сошлось. Рекс?
– Да, я здесь.
Борясь с собственным смятением, Берр не переставал испытывать острой жалости к Гудхью. Рекс не создан для таких дел! У него нет панциря. Он все принимает слишком близко к сердцу. Берр вспомнил, что в Лондоне сейчас день. Гудхью только что отобедал со своим начальником.
– Ну и как это прошло? Что же за важные новости? – допытывался Берр, все еще надеясь услышать в ответ хоть что-нибудь обнадеживающее. – Секретарь кабинета склоняется наконец на нашу сторону?
– О да, спасибо, очень приятно, – сказал Гудхью безумно вежливо. – Клубная еда, но для этого и вступают в клуб. – «Он под наркозом, – подумал Берр. – Заговаривается». – Открывается новый отдел, ты обрадуешься. Комитет надзора при Уайт-холле. Первый в своем роде, как мне сказали. Он поддерживает все, за что мы боролись, и я буду возглавлять его. Он будет докладывать непосредственно секретарю кабинета, что уже весьма существенно. Все одобрили, даже Ривер-Хауз оказал полную поддержку. Я должен всерьез изучить все аспекты секретной деятельности: вербовку, направления, рентабельность, разделение обязанностей, подотчетность. Все то, что, как мне казалось, я и так уже изучил, но надо заново и лучше. Приступать нужно немедленно. Не теряя ни секунды. Естественно, мою нынешнюю работу придется бросить. Но он туманно намекнул, что прекрасным венцом карьеры будет дворянский титул, которого Эстер не хватает для полного счастья.
Воздушные наблюдатели перезвонили по другому телефону. Достигнув Панамы, самолет Роупера оказался ниже контролируемой радарами зоны. Самое вероятное, он повернул на северо-запад, к побережью Москитов.
– Так где же, черт побери, он сейчас находится? – в отчаянии выкрикнул Берр.
– Мистер Берр, сэр, – сказал молоденький специалист по имени Хэнк. – Он исчез.
* * *
Берр стоял в одиночестве в комнате радиоперехвата в Майами. Он простоял так долго, что сотрудники уже перестали замечать его. Они отвернулись, занявшись своими пультами и сотней других важных вещей. А Берр стоял в наушниках. Наушники – это такая вещь, что нет ни собеседника, ни обсуждения информации. Есть звук. Или отсутствие звука.
– Вот для вас, мистер Берр, – проворно сообщила ему одна из сотрудниц, показав на кнопки аппарата. – Похоже, что у вас там проблема.
Этим ее сочувствие и ограничилось. Она вовсе не была бессердечна, ни в коем случае. Просто она была на работе, и ее ждали другие дела.
Берр прослушал запись, но голова у него шла кругом, и он с одного раза ничего не понял. Даже заголовок сбивал с толку. Маршалл в Нассау Томасу в Кюрасао.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141
* * *
Как только Стрельски получил сообщение, Берр сразу все понял. Ему достаточно было увидеть, как внезапно размякло тело американского коллеги, будто ему нанесли оглушительный удар, как он инстинктивно посмотрел Леонарду в глаза и тут же отвел взгляд, предпочитая смотреть в другую сторону, пока ему докладывали подробности. Этот мгновенно отведенный взгляд сказал все. Он был одновременно и обвиняющим, и прощальным. Он говорил: удар нанес мне ты, твои люди. И с сегодняшнего дня нам будет неприятно сидеть вместе в одной комнате.
Слушая, Стрельски быстро что-то черкал у себя в блокноте, потом спросил, кто опознавал, и рассеянно нацарапал что-то еще. Потом оторвал листочек и сунул в карман, и Берр подумал, что это адрес, и по каменному лицу Стрельски догадался, что он едет туда и что речь идет о грязном убийстве. Потом Берр смотрел, как Стрельски пристегивает кобуру, и думал, что в старые добрые времена он бы спросил, зачем к трупу ехать с ружьем, а Стрельски, вероятнее всего, нашел бы какой-нибудь англофобский ответ и на том бы дело кончилось.
Берр навсегда запомнил этот момент, когда он узнал фактически о двух смертях: Апостола и их профессионального содружества.
– Полицейские говорят, найден мертвый человек в квартире брата Майкла. Подозрительные обстоятельства. Иду выяснять.
И потом предупреждение всем, кроме Берра, но обращенное прежде всего к Берру:
– Может быть кто угодно. Может быть его повар, шофер, брат, любой хрен. Никто не двигается до моего распоряжения. Слышали меня?
Они слышали, но, как и Берр, уже знали, что не шофер, не повар и не брат. И Стрельски позвонил с места происшествия, и, да, это оказался Апостол, и Берр делал то, что собирался делать, когда будет получено подтверждение, в том порядке, как спланировал. Сначала он позвонил Руку, чтобы сказать, что операция «Пиявка» находится на грани провала и, следовательно, необходимо дать Джонатану срочный сигнал о первом этапе эвакуации: он должен ускользнуть от людей Роупера и, желательно, укрыться в ближайшем британском консульстве, а если такового не окажется поблизости, сдаться полиции в качестве разыскиваемого преступника Пайна, за чем последует немедленная репатриация.
Но сообщение опоздало. Когда Берр дозвонился до Рука, тот сидел рядом с Амато в его специально оборудованном микроавтобусе, и они вдвоем любовались тем, как самолет Роупера растворяется в лучах восходящего солнца, взяв курс на Панаму. Как известно, шеф всегда летал на рассвете.
– Какой аэропорт в Панаме, Роб? – спросил Берр, держа карандаш в руке.
– Просто Панама, подробности неизвестны. Лучше запроси службу наблюдения за воздухом.
Берр уже набирал ее номер по другому телефону.
Потом он позвонил в английское посольство в Панаме и переговорил с экономическим секретарем, который одновременно представлял агентство Берра и имел связь с панамской полицией.
В последнюю очередь он поговорил с Гудхью, объяснив ему, что тело Апостола опознали, что перед тем, как убить, над ним издевались и что вероятность разоблачения Джонатана следует в интересах операции, считать фактом.
– Ах да, ну конечно, – рассеянно произнес Гудхью. То ли это не произвело на него никакого впечатления, то ли он был в шоке.
– Это не значит, что мы не поймаем Роупера, – настаивал Берр, сознавая, что, приобадривая Гудхью, он сам пытается приободриться.
– Я согласен. Так этого нельзя оставлять. Упорство – вот что нужно. У тебя его много, я знаю.
Раньше он говорил «у нас», подумал Берр.
– С Апо это должно было произойти, – прибавил он. – Ало – стукач. А стукачи долго не живут. Такова игра. Кто-нибудь тебя да слопает: не спецы, так дельцы. Он все это знал. Наша задача – вытащить нашего человека. Это мы можем сделать. Это не проблема. Ты увидишь. Просто все как-то сразу сошлось. Рекс?
– Да, я здесь.
Борясь с собственным смятением, Берр не переставал испытывать острой жалости к Гудхью. Рекс не создан для таких дел! У него нет панциря. Он все принимает слишком близко к сердцу. Берр вспомнил, что в Лондоне сейчас день. Гудхью только что отобедал со своим начальником.
– Ну и как это прошло? Что же за важные новости? – допытывался Берр, все еще надеясь услышать в ответ хоть что-нибудь обнадеживающее. – Секретарь кабинета склоняется наконец на нашу сторону?
– О да, спасибо, очень приятно, – сказал Гудхью безумно вежливо. – Клубная еда, но для этого и вступают в клуб. – «Он под наркозом, – подумал Берр. – Заговаривается». – Открывается новый отдел, ты обрадуешься. Комитет надзора при Уайт-холле. Первый в своем роде, как мне сказали. Он поддерживает все, за что мы боролись, и я буду возглавлять его. Он будет докладывать непосредственно секретарю кабинета, что уже весьма существенно. Все одобрили, даже Ривер-Хауз оказал полную поддержку. Я должен всерьез изучить все аспекты секретной деятельности: вербовку, направления, рентабельность, разделение обязанностей, подотчетность. Все то, что, как мне казалось, я и так уже изучил, но надо заново и лучше. Приступать нужно немедленно. Не теряя ни секунды. Естественно, мою нынешнюю работу придется бросить. Но он туманно намекнул, что прекрасным венцом карьеры будет дворянский титул, которого Эстер не хватает для полного счастья.
Воздушные наблюдатели перезвонили по другому телефону. Достигнув Панамы, самолет Роупера оказался ниже контролируемой радарами зоны. Самое вероятное, он повернул на северо-запад, к побережью Москитов.
– Так где же, черт побери, он сейчас находится? – в отчаянии выкрикнул Берр.
– Мистер Берр, сэр, – сказал молоденький специалист по имени Хэнк. – Он исчез.
* * *
Берр стоял в одиночестве в комнате радиоперехвата в Майами. Он простоял так долго, что сотрудники уже перестали замечать его. Они отвернулись, занявшись своими пультами и сотней других важных вещей. А Берр стоял в наушниках. Наушники – это такая вещь, что нет ни собеседника, ни обсуждения информации. Есть звук. Или отсутствие звука.
– Вот для вас, мистер Берр, – проворно сообщила ему одна из сотрудниц, показав на кнопки аппарата. – Похоже, что у вас там проблема.
Этим ее сочувствие и ограничилось. Она вовсе не была бессердечна, ни в коем случае. Просто она была на работе, и ее ждали другие дела.
Берр прослушал запись, но голова у него шла кругом, и он с одного раза ничего не понял. Даже заголовок сбивал с толку. Маршалл в Нассау Томасу в Кюрасао.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141