– К черту его живот, – отмахнулся Лэнгборн. – Скажи ему, пусть потерпит маленько.
– Потерпи маленько, – сказал Фриски.
День клонился к вечеру. Полицейская будка и наблюдательная вышка пустовали. Был пуст и аэродром, не считая белых, зарегистрированных в Колумбии, частных самолетов, стоящих рядами вдоль широкой взлетной полосы. Роупер с Лэнгборном сели в переднюю машину, и Джонатан заметил в ней четвертого пассажира, в шляпе, сидящего рядом с шофером. Фриски открыл заднюю дверцу второй машины, Джонатан сел, Фриски – за ним, а Тэбби – с другого боку. Все молчали.
На огромном рекламном щите девушка в потертых шортах обхватывала бедрами длиннющую сигарету. На другой – кокетливо лизала поднятую антенну транзистора. Они въехали в город, и машину заполнил отвратительный запах нищеты. Джонатан вспомнил Каир, как он сидел рядом с Софи, наблюдая за отверженными, копошащимися в отбросах. На некогда богатых улицах, между лачугами, сложенными из старых досок и рифленого железа, стояли старые, обшитые тесом дома вот-вот готовые рухнуть. С подгнивших балконов свисало разноцветное белье. Дети играли под почерневшими аркадами и пускали пластмассовые стаканчики в сточных канавах. Безработные мужчины, человек по двадцать на каждом крыльце, без всякого выражения глядели на проходящие машины. Сотни неподвижных лиц, с таким же отсутствием выражения, торчали в окнах заброшенной фабрики.
Они остановились у светофора, и левая рука Фриски за водительским сиденьем прицелилась воображаемым револьвером в четырех вооруженных полицейских, сошедших с тротуара и не спеша направлявшихся к машине. Тэбби мгновенно понял этот жест, и Джонатан почувствовал, как он откинулся на спинку и расстегнул средние пуговицы куртки.
Полицейские были внушительного вида. В отглаженной форме из легкой ткани цвета хаки, с нашивками и планками, с «сальтерами» в блестящих кожаных кобурах. «Вольво» Роупера проехала вперед и припарковалась в ста ядрах от них. Зажегся зеленый свет, но двое полицейских по-прежнему загораживали машине путь, а третий говорил с шофером, пока четвертый грозно глядел внутрь. Один из передних полицейских уже осматривал шины. Машина закачалась, когда другой решил испытать на прочность подвеску.
– Думаю, джентльмены хотели бы получить маленький подарок, правильно, Педро? – спросил Фриски водителя.
Тэбби стал хлопать себя по карманам. Полицейские запросили двадцать долларов. Фриски протянул водителю десять, и тот передал их по назначению.
– Какая-то сволочь обчистила меня в лагере, – пожаловался Тэбби, когда они тронулись.
– Хочешь вернуться и найти его? – спросил Фриски.
– Мне бы в туалет, – сказал Джонатан.
– Пробку тебе в зад, – буркнул Тэбби.
Следуя за машиной Роупера, они въехали на североамериканскую территорию с газонами, белыми церквями, кегельбанами и юными армейскими женами в бигуди и с колясками. Вырулили на приморский бульвар и покатили вдоль ряда розовых вилл застройки двадцатых годов с гигантскими телевизионными антеннами, неприступными заборами и высокими воротами. Незнакомец в первой машине следил за номерами домов. Повернули за угол, он продолжал смотреть. Началась парковая зона. На море грузовые, пассажирские и нефтеналивные суда ждали своей очереди на вход в канал. Первая машина притормозила перед старым домом, прячущимся в деревьях. Водитель посигналил. Дверь открылась, и вышел узкоплечий человек в белой хлопчатобумажной куртке. Лэнгборн опустил стекло и велел ему сесть в заднюю машину. Фриски подался вперед и открыл дверцу. В проеме мелькнуло лицо интеллигентного молодого человека арабского типа в очках. Ни слова не говоря, он скользнул на сиденье.
– Как живот? – спросил Фриски у Джонатана.
– Лучше, – сказал Джонатан.
– Так и держись, – велел Тэбби.
Они выехали на прямую дорогу. Джонатан учился в армейской школе, очень похожей на то, что он видел сейчас. Справа тянулась высокая каменная стена с черной змейкой кабеля и тремя рядами колючей проволоки. Ему вспомнился Кюрасао и дорога к докам. Слева появились щиты: «Тошиба», «Ситизен», «Тойлэнд». «Так вот где Роупер покупает свои игрушки», – почему-то вдруг подумал Джонатан. Нет, покупал он их не здесь. Здесь он получал вознаграждение за тяжкие труды и вложенную наличность. Арабский студент зажег сигарету. Фриски нарочито закашлялся. Первая машина проехала под аркой и остановилась. Вторая тоже.
– Паспорта, – сказал шофер.
У Фриски был свой и Джонатанов. Арабский студент поднял голову так, чтобы полицейский узнал его. Их пропустили, и они въехали в свободную зону Колон.
Переливающиеся витрины с драгоценностями и мехами напоминали вестибюль герра Майстера. Рекламы торговых фирм со всего мира и чистые голубые стекла банков сияли на фоне закатного неба. Блестящие машины неслись по улицам. Чудовищные контейнеровозы разворачивались и пятились и пускали выхлопные газы на запруженные пешеходами тротуары. Розничная продажа в магазинах была запрещена, но все продавали в розницу. Панамцам запрещалось здесь покупать, но улицы были заполнены панамцами самых разных оттенков, в основном приехавшими на такси, потому что таксисты умеют все устраивать наилучшим образом.
Каждый день, сообщил как-то Джонатану Коркоран, в зону приезжают обычные ребята с голой шеей, голыми запястьями и голыми пальцами. Но к вечеру вид у них такой, словно они собираются на свадьбу – в сверкающих браслетах, ожерельях и кольцах. Покупатели со всей Центральной Америки летают туда-обратно, и таможня их не трогает. Некоторые тратят по миллиону долларов в день и еще откладывают на следующую поездку.
Первая машина въехала в темную улицу, где находились товарные склады. Вторая следовала за ней вплотную. Дождевые капли катились по ветровому стеклу, как жирные слезы. Незнакомец в шляпе изучал имена и номера: «Ханс коместиблз», «Макдональдс аутомотор», «Хой Тин фуд энд бевередж компани», «Тель-Авив Гудвилл контейнер компани», «Эль Акбарс фэнтэзиес», «Хеллас агрикалчерал», «Ле Барон оф Пэрис», «Тейст оф Коломбия лимитед, коффи энд коместиблз».
Потом сто ярдов черной стены и надпись «Орел», около которой они и вышли из машины.
– Мы что, зайдем внутрь? Может быть, там есть очко? – спросил Джонатан. – Мне опять невтерпеж, – добавил он специально для Тэбби.
* * *
Очутившись на неосвещенной улице, они чувствуют себя скованно. Тропические сумерки спускаются очень быстро. Небо пылает цветными неоновыми огнями, а на дне этого узкого серого ущелья, где кругом одни глухие стены, по-настоящему темно. Все смотрят на человека в шляпе. Фриски и Тэбби не отходят ни на шаг от Джонатана, а Фриски еще и положил руку ему на плечо, мол, я тебя не держу, Томми, просто чтобы никто не потерялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141