Ненависть в его глазах была подобна проклятию. Кого он ненавидел? Белых колониалистов, которые так долго насиловали его континент? Или себя самого за то, что опустился до такого?
– Думаю, осталось немного. С качеством все в порядке. Посмотрим количество, да?
Под присмотром Лэнгборна боевики поставили на автопогрузчик двадцать наугад взятых коробок и откатили к весам. Лэнгборн посмотрел на освещенное табло, сделал расчет на карманном калькуляторе и показал Роуперу, который, по-видимому, был удовлетворен, так как опять сказал что-то утвердительное Моранти, а тот повернулся на каблуках и вместе с фермером повел процессию обратно в офис.
Но Джонатан успел заметить автопогрузчик, подвозящий товар к первому из двух контейнеров в отсеках восемь и девять.
– Опять схватывает, – сообщил он Тэбби.
– Я тебя щас убью! – ответил Тэбби.
– Не ты, а я, – добавил Фриски.
* * *
Теперь оставалась только бумажная работа, которая, как известно, была единственной обязанностью полномочного председателя фирмы «Трейдпатс лимитед», Кюрасао, выполняемой при содействии его юрисконсульта. Лэнгборн стоял рядом с Джонатаном, договаривающиеся стороны во главе с Моранти – напротив, и так он подписал три документа, которые, как он понял: подтверждали получение пятидесяти тонн первоклассного колумбийского кофе в зернах; заверяли правильность погрузочных и транспортных накладных и таможенных деклараций на ту же партию кофе, отправляемую на борту «Горацио Энрикеса», в настоящий момент зафрахтованного компанией «Трейдпатс лимитед», из свободной зоны Колон в Гданьск, Польша, в контейнерах номер 179 и 180; и предписывали капитану «Ломбардии», стоящей на приколе в Панама-Сити, принять новый колумбийский экипаж и без промедления следовать в порт Буэнавентура на западном побережье Колумбии.
Подписав все, что нужно, требуемое число раз в требуемом числе мест, Джонатан с легким стуком положил ручку и посмотрел на Роупера, как бы говоря: «Вот так».
Но Роупер, недавно еще столь обходительный, сделал вид, что не замечает его, и, когда они возвращались к машинам, обогнал всех, как будто думая о главном деле, которое впереди, в то время как Джонатан действительно о нем думал, пребывая в таком состоянии готовности, какого прежде не знал. Сидя между двумя стражами и глядя на проплывавшие мимо огни, он упивался своим хитрым замыслом, как вновь открывшимся талантом. У него были деньги Тэбби – сто четырнадцать долларов. У него было два конверта, которые он заготовил в туалете. А в голове у него были номера контейнеров, номера накладных и даже номер кубической махины, ибо над ней, как в кадетской школе над крикетным полем, висела замызганная черная дощечка: партия номер 54 на складе под знаком «Орел».
Они выехали на приморский бульвар. Машина остановилась, чтобы выпустить арабского студента. Он молча исчез в темноте.
– Боюсь, мы близки к катастрофе, – спокойно произнес Джонатан. – Секунд через тридцать я не смогу отвечать за последствия.
– Мать твою, – выдохнул Фриски.
Передняя машина уже набирала скорость.
– Теперь это срочно, Фриски. Выбирай.
– Ну и дерьмо, – сказал Тэбби.
Фриски завопил «Педро!» и стал знаками объяснять шоферу, чтобы тот посигналил первой машине. Она остановилась. Лэнгборн высунул голову из окна и закричал: «Что там еще у вас происходит?» Напротив светилась огнями бензоколонка.
– Томми опять приспичило, – объяснил Фриски.
Лэнгборн втянул голову в машину, чтобы посовещаться с Роупером, потом появился опять.
– Иди с ним, Фриски. Не теряй его из поля зрения. Действуй.
Бензоколонка была новой, но уборная разрядом пониже, чем предыдущие. Одна вонючая кабинка с унитазом без стульчака. Фриски ждал снаружи, а Джонатан усиленно стонал, строча на голом колене свое последнее послание.
* * *
Бар «Вурлитцер» в отеле «Рианд континенталь» в Панама-Сити был крохотным и темным, как погреб. В воскресные вечера там хозяйничала круглолицая матрона, которая, когда Рук сумел рассмотреть ее в темноте, оказалась странно похожей на его жену. Поняв, что он не склонен к разговорам, она принесла ему второе блюдце орехов и оставила спокойно потягивать лимонад, а сама вернулась к своему гороскопу.
В вестибюле американские солдаты в рабочей одежде слонялись унылыми группками среди красочных толп ночной Панамы. Короткая лестница вела к дверям казино при отеле, и вежливая надпись запрещала вносить туда оружие. Руку видны были призрачные фигурки людей, играющих в баккара. А в баре, почти рядом с ним, стояла в величественном покое великолепная белая фисгармония «Вурлитцер», напоминая ему кино его детства, когда пианист в сверкающем пиджаке выплывал из подземной темницы вместе со своим белым сказочным инструментом, наигрывая всем знакомые мелодии.
На самом деле это все мало интересовало Рука, но человек пребывающий в безнадежном ожидании, должен уметь развлечь себя, иначе это угрожает здоровью.
Сначала он сидел у себя в комнате возле телефона, так как боялся, что шум кондиционера помешает услышать звонок. Потом выключил кондиционер и поднялся открыть двери, балкона, но с Виа-Эсканья шел такой ужасающий грохот, что он быстро закрыл их и, растянувшись на кровати, целый час изнемогал от жары в закупоренном помещении без кондиционера, пока чуть не заснул. Тогда он позвонил на коммутатор и сказал, что прямо сейчас идет к бассейну и, если ему будут звонить, пусть подождут, пока он туда не спустится. Оказавшись на месте, он дал метрдотелю десять долларов и попросил его поставить в известность консьержа, телефонистку и швейцара, что мистер Робинсон из номера 409 обедает у бассейна за шестым столиком, на тот случай, если кто-нибудь его будет спрашивать.
Потом он сел и стал смотреть на освещенную голубоватую воду пустого бассейна, и на пустые столы, и вверх на окна высоких зданий вокруг, и на телефон в баре, и на мальчиков, жаривших ему бифштекс, и на оркестр, игравший румбу для него одного.
И когда принесли бифштекс, он запил: его бутылкой воды, потому что хотя и был трезв, как стеклышко, но пить крепкие напитки, когда существует лишь один шанс из тысячи, что разоблаченный «солдатик» прорвется через кордоны, казалось ему равносильным тому, чтобы заснуть в карауле.
Потом, около десяти часов, когда столики начали заполняться, он испугался, что его десять долларов перестанут действовать. Тогда он позвонил по внутреннему телефону на коммутатор и перешел в бар. Там он сидел, когда барменша, похожая на его жену, сняла трубку, грустно улыбнулась и сказала:
– Вы мистер Робинсон, номер 409?
– Да.
– Милый, у вас гость. Он очень личный, очень срочный. Но мужчина.
* * *
Это был действительно мужчина, панамец, очень маленький, азиатского типа с тонкой натянутой кожей, тяжелыми веками и видом святоши, одетый в черный костюм, начищенный до полкового блеска, как костюмы курьеров и служащих похоронных бюро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141
– Думаю, осталось немного. С качеством все в порядке. Посмотрим количество, да?
Под присмотром Лэнгборна боевики поставили на автопогрузчик двадцать наугад взятых коробок и откатили к весам. Лэнгборн посмотрел на освещенное табло, сделал расчет на карманном калькуляторе и показал Роуперу, который, по-видимому, был удовлетворен, так как опять сказал что-то утвердительное Моранти, а тот повернулся на каблуках и вместе с фермером повел процессию обратно в офис.
Но Джонатан успел заметить автопогрузчик, подвозящий товар к первому из двух контейнеров в отсеках восемь и девять.
– Опять схватывает, – сообщил он Тэбби.
– Я тебя щас убью! – ответил Тэбби.
– Не ты, а я, – добавил Фриски.
* * *
Теперь оставалась только бумажная работа, которая, как известно, была единственной обязанностью полномочного председателя фирмы «Трейдпатс лимитед», Кюрасао, выполняемой при содействии его юрисконсульта. Лэнгборн стоял рядом с Джонатаном, договаривающиеся стороны во главе с Моранти – напротив, и так он подписал три документа, которые, как он понял: подтверждали получение пятидесяти тонн первоклассного колумбийского кофе в зернах; заверяли правильность погрузочных и транспортных накладных и таможенных деклараций на ту же партию кофе, отправляемую на борту «Горацио Энрикеса», в настоящий момент зафрахтованного компанией «Трейдпатс лимитед», из свободной зоны Колон в Гданьск, Польша, в контейнерах номер 179 и 180; и предписывали капитану «Ломбардии», стоящей на приколе в Панама-Сити, принять новый колумбийский экипаж и без промедления следовать в порт Буэнавентура на западном побережье Колумбии.
Подписав все, что нужно, требуемое число раз в требуемом числе мест, Джонатан с легким стуком положил ручку и посмотрел на Роупера, как бы говоря: «Вот так».
Но Роупер, недавно еще столь обходительный, сделал вид, что не замечает его, и, когда они возвращались к машинам, обогнал всех, как будто думая о главном деле, которое впереди, в то время как Джонатан действительно о нем думал, пребывая в таком состоянии готовности, какого прежде не знал. Сидя между двумя стражами и глядя на проплывавшие мимо огни, он упивался своим хитрым замыслом, как вновь открывшимся талантом. У него были деньги Тэбби – сто четырнадцать долларов. У него было два конверта, которые он заготовил в туалете. А в голове у него были номера контейнеров, номера накладных и даже номер кубической махины, ибо над ней, как в кадетской школе над крикетным полем, висела замызганная черная дощечка: партия номер 54 на складе под знаком «Орел».
Они выехали на приморский бульвар. Машина остановилась, чтобы выпустить арабского студента. Он молча исчез в темноте.
– Боюсь, мы близки к катастрофе, – спокойно произнес Джонатан. – Секунд через тридцать я не смогу отвечать за последствия.
– Мать твою, – выдохнул Фриски.
Передняя машина уже набирала скорость.
– Теперь это срочно, Фриски. Выбирай.
– Ну и дерьмо, – сказал Тэбби.
Фриски завопил «Педро!» и стал знаками объяснять шоферу, чтобы тот посигналил первой машине. Она остановилась. Лэнгборн высунул голову из окна и закричал: «Что там еще у вас происходит?» Напротив светилась огнями бензоколонка.
– Томми опять приспичило, – объяснил Фриски.
Лэнгборн втянул голову в машину, чтобы посовещаться с Роупером, потом появился опять.
– Иди с ним, Фриски. Не теряй его из поля зрения. Действуй.
Бензоколонка была новой, но уборная разрядом пониже, чем предыдущие. Одна вонючая кабинка с унитазом без стульчака. Фриски ждал снаружи, а Джонатан усиленно стонал, строча на голом колене свое последнее послание.
* * *
Бар «Вурлитцер» в отеле «Рианд континенталь» в Панама-Сити был крохотным и темным, как погреб. В воскресные вечера там хозяйничала круглолицая матрона, которая, когда Рук сумел рассмотреть ее в темноте, оказалась странно похожей на его жену. Поняв, что он не склонен к разговорам, она принесла ему второе блюдце орехов и оставила спокойно потягивать лимонад, а сама вернулась к своему гороскопу.
В вестибюле американские солдаты в рабочей одежде слонялись унылыми группками среди красочных толп ночной Панамы. Короткая лестница вела к дверям казино при отеле, и вежливая надпись запрещала вносить туда оружие. Руку видны были призрачные фигурки людей, играющих в баккара. А в баре, почти рядом с ним, стояла в величественном покое великолепная белая фисгармония «Вурлитцер», напоминая ему кино его детства, когда пианист в сверкающем пиджаке выплывал из подземной темницы вместе со своим белым сказочным инструментом, наигрывая всем знакомые мелодии.
На самом деле это все мало интересовало Рука, но человек пребывающий в безнадежном ожидании, должен уметь развлечь себя, иначе это угрожает здоровью.
Сначала он сидел у себя в комнате возле телефона, так как боялся, что шум кондиционера помешает услышать звонок. Потом выключил кондиционер и поднялся открыть двери, балкона, но с Виа-Эсканья шел такой ужасающий грохот, что он быстро закрыл их и, растянувшись на кровати, целый час изнемогал от жары в закупоренном помещении без кондиционера, пока чуть не заснул. Тогда он позвонил на коммутатор и сказал, что прямо сейчас идет к бассейну и, если ему будут звонить, пусть подождут, пока он туда не спустится. Оказавшись на месте, он дал метрдотелю десять долларов и попросил его поставить в известность консьержа, телефонистку и швейцара, что мистер Робинсон из номера 409 обедает у бассейна за шестым столиком, на тот случай, если кто-нибудь его будет спрашивать.
Потом он сел и стал смотреть на освещенную голубоватую воду пустого бассейна, и на пустые столы, и вверх на окна высоких зданий вокруг, и на телефон в баре, и на мальчиков, жаривших ему бифштекс, и на оркестр, игравший румбу для него одного.
И когда принесли бифштекс, он запил: его бутылкой воды, потому что хотя и был трезв, как стеклышко, но пить крепкие напитки, когда существует лишь один шанс из тысячи, что разоблаченный «солдатик» прорвется через кордоны, казалось ему равносильным тому, чтобы заснуть в карауле.
Потом, около десяти часов, когда столики начали заполняться, он испугался, что его десять долларов перестанут действовать. Тогда он позвонил по внутреннему телефону на коммутатор и перешел в бар. Там он сидел, когда барменша, похожая на его жену, сняла трубку, грустно улыбнулась и сказала:
– Вы мистер Робинсон, номер 409?
– Да.
– Милый, у вас гость. Он очень личный, очень срочный. Но мужчина.
* * *
Это был действительно мужчина, панамец, очень маленький, азиатского типа с тонкой натянутой кожей, тяжелыми веками и видом святоши, одетый в черный костюм, начищенный до полкового блеска, как костюмы курьеров и служащих похоронных бюро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141