Крестьяне не понимали по-английски. Зачем им - коротающим век в глухой горной деревушке Средиземноморья, никуда не спешащим, не выезжающим, не суетящимся - чужой непонятный язык?
Борис тихо выругался сквозь зубы.
- Агиос Николаос? - продолжал допытываться он.
- О, Айос Николаос, - махнул рукой в сторону крестьянин и вернулся к трапезе.
Борис поехал в указанном направлении. Деревня осталась позади. Дорога немного попетляла, и снова показалась немая развилка.
- Чертовы греки! - в сердцах воскликнул Борис. - Не могли понавесить табличек! Чем украшать трассы памятниками, лучше бы указатели ставили! Тогда бы и аварий меньше было!
Борис и Света уткнулись в карту.
- Направо, - сказал Борис.
- А может, налево? - усомнилась Света.
- Нет, направо, - не слишком уверенно продолжал упорствовать Борис.
- Почему мы не вернулись на нормальную дорогу? - закричала Света. - Почему ты вечно ищешь приключения на свою задницу?! Теперь мы заблудимся в горах и слетим в пропасть! И никто даже не сможет найти наши тела, чтобы похоронить по-человечески! - Она заплакала навзрыд.
- Замолчи! - крикнул жене Борис. - Прекрати истерику! Ты меня достала, ясно? Будешь орать - точно сорвемся в пропасть!
Света закусила платок, трясясь от беззвучного плача. Ночь, которую Света ожидала с ужасом, обрушилась на них, укутав весь мир ватным одеялом непроглядного мрака. Ночь в горах совсем не такая, как в городе или на равнине: она полностью лишает зрения, не оставляя ни единого намека на видимость, тусклый отблеск или зыбкое мерцание. Борис включил фары. Их бледный свет отвоевывал у тьмы каждую пядь. Машина шла по невидимой горной дороге между небом и землей. Изредка из мрака выныривали безмолвные памятники, как посланцы с того света, - укор ушедших оставшимся. Света сжалась в дрожащий комок, закрыла глаза и, хотя и была убежденной материалисткой, пыталась припомнить хотя бы одну молитву.
- Господи, прошу тебя, не дай нам погибнуть! - всхлипывая, твердила она про себя. - Пожалуйста, нам еще надо так много успеть… Мы не будем больше ссориться, честное слово!
***
Машина остановилась. - Приехали, - коротко сказал Борис. Света открыла глаза, глянула в окно и увидела сквозь расступавшуюся мглу очертания светлых стен.
Это была одна из горных часовенок, которыми славен Крит. Крохотная, отвоевавшая у горы небольшой клочок земли над пропастью, заботливо обнесенная дощатым бортиком с предупреждениями о крутом склоне и с площадкой, на которую Борис подогнал автомобиль.
- Пересидим тут. Темень, - коротко сказал он. - Ночь пройдет быстро. Скоро восход.
- А вдруг тут бродят дикие звери или какая-нибудь шпана? - испугалась Света.
- Нет тут никаких зверей, - отозвался Борис. - Но, если хочешь, оставайся в машине.
- А ты куда?
- Выйду, осмотрюсь.
- Я с тобой. - Света вцепилась в руку мужа.
Они обошли часовенку. Дверь была заперта, но маленькое окошко приоткрыто. Изнутри пахнуло ладаном. Борис заглянул в окошко, нащупал свечу и спички. Чиркнул. Неясное пламя выхватило из мрака его лицо, заострившееся от усталости и бесконечно родное. Борис посветил в окошко.
- Там внутри икона, - сказал он, - наверное, святого Николая, покровителя путешественников. Смотри.
И впрямь Света разглядела чей-то лик - большие строгие глаза, взирающие из темноты.
- Помнишь, ты спрашивала, зачем нужны эти часовенки? - улыбнулся он. - Вот и ответ. Теперь мы под защитой.
По тому, как он это произнес, трудно было понять, шутит Борис или говорит серьезно.
- Удивительно, что никто не ломает дверь, не лезет внутрь, ничего не ворует и не крушит, - призналась Света.
- Значит, шпаны здесь точно нет, - сделал вывод Борис. - А дикие звери боятся огня.
- Здесь правда могут быть звери? - вновь перепугалась Света.
- Разве что суслики, - успокоил жену Борис. - И те спят.
- У меня в сумке есть вода и бутерброды, - вспомнила Света. - Хочешь поесть?
- Не откажусь, - признался он.
Они устроились на заднем сиденье. Света давно не ужинала с таким аппетитом.
- Природа, ужин при свечах - романтика! - заметил Борис, пытаясь развеселить и ободрить Свету.
- Я очень испугалась, - призналась она. - Чуть в обморок не упала.
- Бедная моя, - растроганно произнес Борис, обнял жену, привлек ее к себе на грудь и погладил по голове, как ребенка. - Прости. Это все из-за моей дурацкой самонадеянности.
«Да уж», - хотела сказать Света, но вместо этого произнесла:
- Ты тоже прости меня.
- Все хорошо, малышка, - прошептал Борис, перебирая ее волосы, как когда-то в медовый месяц.
Света вдруг заплакала, но не от страха. Это были совсем другие слезы. Они приносили облегчение подобно прохладному ливню в выжженной пустыне. Они смывали горечь, отчаяние, глупые обиды, отголоски мелочных споров, бессмысленные недомолвки, пустую злобу. Света плакала, а Борис успокаивал ее, целовал мокрые щеки и пересохшие губы. После они долго говорили о себе, друг о друге, о своих мыслях, чувствах, страхах, стремлениях, разочарованиях, мечтах. Обо всем, о чем хотели и не решались говорить. Потом они задремали, обессиленные. Проваливаясь в сон, Света подумала, что не было в ее жизни ночи счастливее этой.
***
Света проснулась от того, что солнечный луч щекотал ее нос. Она разлепила глаза, чихнула, осторожно, чтобы не разбудить мужа, выскользнула из-под обнимавшей ее руки, открыла дверцу, выпрыгнула из машины, вдохнула полной грудью горьковатый запах колючих трав и утренней свежести. С наслаждением потянулась, огляделась вокруг - и едва не вскрикнула от охватившего ее восторга перед дикой первозданной мощью и красотой открывшегося пейзажа, от дремотного величия гор, опоясанных змейками троп, от мрачных ущелий, от моря, шумящего где-то далеко внизу, за голубоватой дымкой тумана.
Солнце медленно взбиралось в гору. За ночь оно сменило наряд и из розового стало бледно-желтым. Солнце поднималось выше, а небо набирало сочные краски от сероватого до наивно-голубого и нежно-бирюзового, пока, наконец, не заискрилось чистым ультрамарином. Это было настоящее чудо рождения нового дня, и Света вдруг почувствовала, что сердце горячо колотится в груди. Неожиданно всю ее переполнило ощущение невероятного счастья, хотелось смеяться, петь, кричать во все горло, соревнуясь с гулким эхом, ее останавливало только то, что ей было жалко будить спящего мужа.
За спиной послышался звук, напоминающий звон колокольчика. Изумленная Света решила, что это слуховая галлюцинация, но оглянулась и потом радостно рассмеялась. Из-за поворота на дорогу выбежало несколько серо-белых коз, колокольчики на их шеях и издавали мелодичный звон. За козами шел пастушок, подросток лет пятнадцати, в растоптанных сандалиях, пропыленных бермудах, с холщовой торбой за спиной и длинной палкой-посохом в руке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59