— Это будет прекрасно. Обязательно. Ты и я… вместе.
О б я з а т е л ь н о !
Бывает, когда словами не скажешь, и тогда говорит ваше тело.
Это был тот самый случай.
Мои руки обняли ее и прижали к себе, мой рот приник к ее губам.
Она ответила мне тем же. Руки ее ле— жали на моих плечах, губы были ласковы— ми. Продолжалось это столь мало, что впоследствии я не был уверен, было ли это вообще. Теплота внезапно исчезла, все стало плохо.
Она не боролась со мной, не пыталась оттолкнуть, но губы ее вдруг стали без— жизненными, а глаза совершенно пустыми.
Она так и стояла, пока я не опустил руки и не отошел, потом снова села в кресло.
— Что случилось? — выдавил я из себя.
— Хорошенькое личико — это все, о чем вы думаете? — спросила она.
В ее голосе было рыдание, страдание исказило ее лицо.
— Все вы мужчины похожи… все оди— наковы!
— Невероятно! — крикнул я в раздра— жении. — Вы же хотели, чтобы я вас по— целовал, не отрицайте! Что изменилось в ваших мыслях?
— А захотели бы вы поцеловать е е ?
— выкрикнула Ангелина в иступлении, ко— торого я не мог понять.
Она дернула тонкую цепочку вокруг шеи и швырнула ее мне. На ней висел ма— ленький медальон, еще теплый от ее те— ла. При падении света под определенным углом на нем ясно просматривалось изоб— ражение.
Мне удалось кинуть только один взгляд на девушку на фотографии. Что-то опять изменилось в мыслях у Ангелины, она вырвала цепочку и стала толкать ме— ня к двери.
Дверь захлопнулась за мной, загремел тяжелый засов.
Не обращая внимания на удивленного охранника, я направился к себе в комна— ту.
Но что означала ее внезапная холод— ность и эта фотография?
Зачем она носила ее?
Хотя я видел ее один миг, этого было достаточно.
На фото была молодая девушка, может быть, сестра.
Ужасные генетические законы говорят, что возможно неопределенно большое чис— ло комбинаций.
Эта девушка была отвратительно урод— лива — другого слова не подберешь.
Дело было не в каком-то одном факто— ре, вроде горбатой спины, выпирающей челюсти или торчащего носа.
Тут была комбинация черт, составляю— щих единое отталкивающее целое, которое вызовет отвращение у кого угодно.
Тут я понял, что непроходимо глуп.
Ангелина дала мне взглянуть на глу— бинные причины того, что изломало, ис— коверкало ей жизнь.
Сразу стало ясно многое другое.
Сколько раз, глядя на нее, я удив— лялся, как может такая испорченная сущность находиться в такой очарова— тельной упаковке.
Теперь ответ был ясен — я не видел первоначальной оболочки. Мужчина еще как-то может терпеть свою уродливость, но что должна чувствовать в такой ситу— ации женщина? Как жить, когда каждое зеркало — твой враг, и люди поскорее отворачиваются, увидев тебя? Что де— лать, если, к счастью или несчастью, вы наделены острым наблюдательным разумом, который все видит и сознает, делает не— утешительные выводы, мучается от знаков отвращения? Некоторые девушки могли бы покончить жизнь самоубийством, но не Ангелина. Я могу предположить, что сделала она. Презирая себя, ненавидя свой мир и лю— дей в нем, она не испытывала угрызений совести, задумывая преступления с целью добычи денег для операции по исправле— нию какого-то уродства, потом еще денег для следующей операции.
Затем, когда кто-то пытался остано— вить ее однажды, она легко, а возможно, и с удовольствием убила его. Медленный, жуткий под'ем через преступления к кра— соте с достойным удивления разумом.
Бедная Ангелина. Я мог бы пожалеть ее, если бы не убийства, которые она совершила. Бедная, несчастная, одинокая девушка, которая, выигрывая одни битвы, безнадежно проигрывала другие. Она су— мела придать телу очаровательные, дейс— твительно ангельские формы, а мозг, ко— торый управлял всем процессом, постепенно деформировался, пока не стал таким же уродливым, как раньше тело.
Но если можно изменить тело, почему нельзя изменить мозг? Можно ли что-то для нее сделать?
Я так напряженно думал, что не мог усидеть в своей маленькой комнате и вы— шел на воздух.
Близилась полночь, внизу должна была быть охрана, и все двери были заперты.
Я решил подняться наверх. В саду на крыше не должно было быть никого. Можно будет прогуляться в одиночестве.
На Фрейбуре нет Луны, но ночь была ясная, звезды давали достаточно света, чтобы видеть вокруг.
Охранник на крыше приветствовал ме— ня, когда я вышел. Был виден красный огонек сигареты у него в руке.
Я должен был что-то сказать по этому поводу, но мысли были заняты совсем другим.
Повернув за угол, я остановился и, облокотившись о парапет, стал смотреть на темные громады гор.
Что-то задерживало мое внимание, и через несколько минут я понял, что это было: охранник.
Он был на посту и курил, хотя часо— вому это не положено.
Может быть, я слишком придирался, но мне это не понравилось.
В любом случае, поскольку это меня беспокоило, стоило вернуться и сказать ему несколько слов.
Его не было на обычном месте, и это радовало; значит ходит вокруг и наблю— дает. Я пошел обратно и вдруг заметил сломанные цветы, свисавшие с края крыши.
Это было совершенно невероятно, так как верхний сад был предметом гордости и постоянных забот Князя. Издали я уви— дел среди цветов какое-то темное пятно и понял, что дела очень и очень плохи.
Это был часовой, мертвый или при смерти. Мне не нужно было искать причи— ну, почему кто-то мог оказаться здесь ночью.
Причиной была Ангелина. Ее комната была на верхнем этаже почти под этим местом. В пяти метрах ниже была видна белая площадка балкона перед ее окном и что-то темное и бесформенное, припавшее к стене. Мой пистолет остался в комнате.
Это был один из немногих случаев в моей жизни, когда я не выполнил всех предосторожностей. Я должен был спасти Ангелину.
Все это в доли секунды промелькнуло у меня в мыслях, когда я взялся за край балюстрады. Рука наткнулась на крохот— ный крючок, к которому была привязана веревка, практически невидимая, но крепкая, как канат. Убийца спустился с помощью специального прибора, выпускав— шего из себя нить, словно паук. Нить представляла собой субстанцию, состояв— шую из одной мономолекулы, способной выдержать вес человека. Если бы я попы— тался спуститься по ней, то лишился бы пальцев — она была острее бритвы.
На балкон можно было попасть, дос— тигнув маленькой площадки под ним, для чего нужно было пройти почти два кило— метра по долине. Я принял решение пры— гать, всчкочил на перила и поймал рав— новесие.
Подо мной бесшумо открылось окно. Я оттолкнулся и, целясь пятками в челове— ка, полетел вниз.
В воздухе меня развернуло, и я вмес— то того, чтобы ударить, рухнул ему на плечи. Мы оба покатились по балкону.
Древние камни задрожали, но выдержа— ли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39