Отсюда, как вы уже поняли, и кличка Федя-банкир. Потом, с красным дипломом, «Плехановский» и уже пять тысяч в кубышке, – того же происхождения. К концу 80-х годов у Феди, владевшего, к тому времени, сетью подпольных трикотажных и швейных фабрик, на счету и в кубышках было так много, что он сам бы сбивался со счета, если бы не обладал феноменальной памятью и исключительными математическими способностями.
Когда стало можно все, за исключением того, что нельзя, Федя был членом правления пяти банков, председателем правления в некоем сложносочиненном консорциуме, консультантом и советником ряда крупных политических деятелей и государственных чиновников.
К описываемым событиям Федя стал, как ни странно, одним из самых богатых людей в пост перестроечном пост советском пространстве. Странность же состояла в том, что к 1998 г. Федя-банкир, предчувствуя катаклизмы «черных» вторников и понедельников, не владел банками, не держал свои капиталы в российских банках, практически, почти не имел недвижимого имущества в России.
Но 8 миллиардов долларов на счетах в зарубежных банках делали его одним из самых влиятельных людей в российской банковско-финансовой системе.
– Я не банкир, я финансист… – любил повторять Федя, иронично улыбаясь тонкими губами и задумчиво почесывая короткую каштановую бородку.
– А какая разница? – кокетливо спрашивала его молодая дама, волею случая оказавшаяся его собеседницей в этот вечер.
Федя подливал ей ещё немного холодного «Брюта», таинственно улыбался и переводил разговор на другую тему. Например, спрашивал:
– Любите ли вы Монтеня?
И, если получал положительный ответ (что было не так уж странно, в обществе, где бывали такие богатые люди, как Федя, даже девушки на одну ночь не путают Брема и Брамса, Шмемана и Шлимана), то напоминал:
– Как говорил Монтень, «природа верна установленному ею порядку, ибо, как полагают естествоиспытатели, зарождение, питание и рост каждой вещи есть в то же время разрушение и гибель другой».
Он делал глубокую затяжку, опускал, не стряхивая пепел длинную коричневую сигарету с золотым обрезом в хрустальную пепельницу, и лениво пояснял:
– Я не банкир, ибо банкир думает о том, как бы удачно вложить деньги, которые собрались в его банке, и тем умножить свое богатство. А я думаю о том, как сделать так, чтобы в банке, с которым я связан, оказалось первоначально много денег. Впрочем, это все высокая материя и красивой молодой женщине должно быть скучно все это слушать.
– Но почему вы ушли с высоких постов президента банка, члена правления в других банках, и так далее, и тому подобное. Почему вы ушли, ну, не скажу от богатства, от власти?
– Суета все это, мой юный друг, суета. Знаете, ещё Платон говорил: кому удается отойти от общественных дел, не замарав себя самым отвратительным образом, тот, можно сказать, чудом спасся, – Финансовая сфера, мой юный друг (говоря эти слова 52-летний Федя кокетливо пробегался лениво-страстными глазами по всему длинному и чарующе пахнущему телу молодой дамы, думая о том, как бы растянуть удовольствие обладания эти змеиным телом сегодня вечером), это такой тонкий лед… Скользишь по нему, а он потрескивает, потрескивает, того и гляди разойдется трещинками, хлынет сквозь них ледяная вода и поглотит неосторожного с головой…
– С вашей-то головой, – откровенно льстила молодая женщина.
– И с моей, голуба душа, и с моей… Что было бы тем более обидно. Вот я и отошел от дел… Как бы отошел. Советы даю и теперь… Сам в банки не езжу, на правлениях время не теряю… Ко мне приезжают, я вбираю в себя информацию и моделирую ситуацию.
– И как?
– А вот так: получается…
– Это дает Вам деньги?
– Это как раз и дает мне ощущение власти. А деньги… Много ли их надо? Детей у меня нет. Сколько Бог мне отпустил, никому не ведомо. Нет, при самой богатой фантазии мне уже никогда не потратить всех денег, что я заработал к пятидесяти годам. Никогда… Обидно… Но факт. Только власть, власть… Ощущение могущества и…
– И?
– И полной своей неуязвимости.
– Ой ли? Неужели даже самый богатый человек может со 100-процентой гарантией обезопасить себя от ненависти конкурента, мести разоренного, зависти бедного?
– Хе-хе… Нет этого ничего… Вы понимаете? Нет. Нет завистников, – я никому не перебегаю дорожку. Нет мстящих – я давно не участвую в банковских операциях, никого, соответственно, не разоряю, не подвожу.
– А зависть? Если вы очень богаты, всегда найдется криминальная структура, руководителю которой, как там у них это называется, пахану, придет в голову мысль «наехать» на вас, ну, рэкет, требование денег в обмен на жизнь?
– Это невозможно.
– Почему?
– Нетрудно узнать, что деньги с моих зарубежных счетов нельзя снять без моего согласия: там (чтоб вас не заставлять скучать, скажу кратко) многослойная, система зашиты, – нужны отпечатки моих пальцев, ключик от сейфа есть у трех людей – моего нотариуса, банкиров и у меня; там идет проверка при попытке войти в банковское хранилище и по сетчатке глаза, и подпись проверяется компьютером на предмет подделки.
– Вас можно заставить самого отдать крупную сумму, пытки, наконец.
– Я уже сказал, – при любом заборе денег должны присутствовать три человека. Если мы все трое окажемся в хранилище одновременно, вряд ли мне будут страшны рэкетиры, – ведь это значит, что я на свободе и нахожусь в Бельгии, Швейцарии, Лихтенштейне.
– Ой, как сложно. Но можно, наверное, вас устранить и хакерскими методами вломиться в компьютерную сеть банков, в которых хранятся ваши деньги…
– Какие мы слова знаем…
– Время иное, иные люди…
– Мудро. Так вот, – «вломиться», как Вы выразились, невозможно. Систему создал, сконструировал и придумал я. Для хакеров может быть уязвим любой банк в мире. Кроме тех, в которых я храню деньги. Хе-хе.
– А если вы все же умрете… Ну, инфаркт например…
– Экая вы, милочка, кровожадная…
– И все же…
– Даже думать о таком не хочу. Я практически здоров. Да что там… Абсолютно здоров. Вчера делал плановую кардиограмму. Сердце как у 25-летнего. Я, видите ли, много времен уделяю своему здоровью. Чтобы потом не тратить время на свои болезни. Я плаваю, бегаю по утрам, тренажеры отбирают у меня ежедневно два часа дорогого времени.
– Дорогого? Но ведь вы вышли из всех правлений…
– Ах, наивное мое дитя, можно выйти из правления, но однажды войдя в этот чарующий мир очень больших денег, иначе как ногами вперед из него уже не уйдешь. Встречи с банкирами, то, что я называл моделированием ситуаций, просчет вариантов с учетом самых разных факторов, все это по прежнему занимает у меня массу времени. А кроме того, есть ещё хобби.
– Хобби? У вас? – засмеялась молодая женщина, демонстрируя безупречной формы белоснежные зубки и делая непроизвольные, казалось, движения плечами, при которых её груди – довольно большие при столь тонкой талии и длинных ногах, трепетно призывно заколыхались в метре от лица Феди-банкира, наклонившегося в тот момент к стоящему между ними столику, чтобы сделать глоток кофе из крохотной золотой чашечки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
Когда стало можно все, за исключением того, что нельзя, Федя был членом правления пяти банков, председателем правления в некоем сложносочиненном консорциуме, консультантом и советником ряда крупных политических деятелей и государственных чиновников.
К описываемым событиям Федя стал, как ни странно, одним из самых богатых людей в пост перестроечном пост советском пространстве. Странность же состояла в том, что к 1998 г. Федя-банкир, предчувствуя катаклизмы «черных» вторников и понедельников, не владел банками, не держал свои капиталы в российских банках, практически, почти не имел недвижимого имущества в России.
Но 8 миллиардов долларов на счетах в зарубежных банках делали его одним из самых влиятельных людей в российской банковско-финансовой системе.
– Я не банкир, я финансист… – любил повторять Федя, иронично улыбаясь тонкими губами и задумчиво почесывая короткую каштановую бородку.
– А какая разница? – кокетливо спрашивала его молодая дама, волею случая оказавшаяся его собеседницей в этот вечер.
Федя подливал ей ещё немного холодного «Брюта», таинственно улыбался и переводил разговор на другую тему. Например, спрашивал:
– Любите ли вы Монтеня?
И, если получал положительный ответ (что было не так уж странно, в обществе, где бывали такие богатые люди, как Федя, даже девушки на одну ночь не путают Брема и Брамса, Шмемана и Шлимана), то напоминал:
– Как говорил Монтень, «природа верна установленному ею порядку, ибо, как полагают естествоиспытатели, зарождение, питание и рост каждой вещи есть в то же время разрушение и гибель другой».
Он делал глубокую затяжку, опускал, не стряхивая пепел длинную коричневую сигарету с золотым обрезом в хрустальную пепельницу, и лениво пояснял:
– Я не банкир, ибо банкир думает о том, как бы удачно вложить деньги, которые собрались в его банке, и тем умножить свое богатство. А я думаю о том, как сделать так, чтобы в банке, с которым я связан, оказалось первоначально много денег. Впрочем, это все высокая материя и красивой молодой женщине должно быть скучно все это слушать.
– Но почему вы ушли с высоких постов президента банка, члена правления в других банках, и так далее, и тому подобное. Почему вы ушли, ну, не скажу от богатства, от власти?
– Суета все это, мой юный друг, суета. Знаете, ещё Платон говорил: кому удается отойти от общественных дел, не замарав себя самым отвратительным образом, тот, можно сказать, чудом спасся, – Финансовая сфера, мой юный друг (говоря эти слова 52-летний Федя кокетливо пробегался лениво-страстными глазами по всему длинному и чарующе пахнущему телу молодой дамы, думая о том, как бы растянуть удовольствие обладания эти змеиным телом сегодня вечером), это такой тонкий лед… Скользишь по нему, а он потрескивает, потрескивает, того и гляди разойдется трещинками, хлынет сквозь них ледяная вода и поглотит неосторожного с головой…
– С вашей-то головой, – откровенно льстила молодая женщина.
– И с моей, голуба душа, и с моей… Что было бы тем более обидно. Вот я и отошел от дел… Как бы отошел. Советы даю и теперь… Сам в банки не езжу, на правлениях время не теряю… Ко мне приезжают, я вбираю в себя информацию и моделирую ситуацию.
– И как?
– А вот так: получается…
– Это дает Вам деньги?
– Это как раз и дает мне ощущение власти. А деньги… Много ли их надо? Детей у меня нет. Сколько Бог мне отпустил, никому не ведомо. Нет, при самой богатой фантазии мне уже никогда не потратить всех денег, что я заработал к пятидесяти годам. Никогда… Обидно… Но факт. Только власть, власть… Ощущение могущества и…
– И?
– И полной своей неуязвимости.
– Ой ли? Неужели даже самый богатый человек может со 100-процентой гарантией обезопасить себя от ненависти конкурента, мести разоренного, зависти бедного?
– Хе-хе… Нет этого ничего… Вы понимаете? Нет. Нет завистников, – я никому не перебегаю дорожку. Нет мстящих – я давно не участвую в банковских операциях, никого, соответственно, не разоряю, не подвожу.
– А зависть? Если вы очень богаты, всегда найдется криминальная структура, руководителю которой, как там у них это называется, пахану, придет в голову мысль «наехать» на вас, ну, рэкет, требование денег в обмен на жизнь?
– Это невозможно.
– Почему?
– Нетрудно узнать, что деньги с моих зарубежных счетов нельзя снять без моего согласия: там (чтоб вас не заставлять скучать, скажу кратко) многослойная, система зашиты, – нужны отпечатки моих пальцев, ключик от сейфа есть у трех людей – моего нотариуса, банкиров и у меня; там идет проверка при попытке войти в банковское хранилище и по сетчатке глаза, и подпись проверяется компьютером на предмет подделки.
– Вас можно заставить самого отдать крупную сумму, пытки, наконец.
– Я уже сказал, – при любом заборе денег должны присутствовать три человека. Если мы все трое окажемся в хранилище одновременно, вряд ли мне будут страшны рэкетиры, – ведь это значит, что я на свободе и нахожусь в Бельгии, Швейцарии, Лихтенштейне.
– Ой, как сложно. Но можно, наверное, вас устранить и хакерскими методами вломиться в компьютерную сеть банков, в которых хранятся ваши деньги…
– Какие мы слова знаем…
– Время иное, иные люди…
– Мудро. Так вот, – «вломиться», как Вы выразились, невозможно. Систему создал, сконструировал и придумал я. Для хакеров может быть уязвим любой банк в мире. Кроме тех, в которых я храню деньги. Хе-хе.
– А если вы все же умрете… Ну, инфаркт например…
– Экая вы, милочка, кровожадная…
– И все же…
– Даже думать о таком не хочу. Я практически здоров. Да что там… Абсолютно здоров. Вчера делал плановую кардиограмму. Сердце как у 25-летнего. Я, видите ли, много времен уделяю своему здоровью. Чтобы потом не тратить время на свои болезни. Я плаваю, бегаю по утрам, тренажеры отбирают у меня ежедневно два часа дорогого времени.
– Дорогого? Но ведь вы вышли из всех правлений…
– Ах, наивное мое дитя, можно выйти из правления, но однажды войдя в этот чарующий мир очень больших денег, иначе как ногами вперед из него уже не уйдешь. Встречи с банкирами, то, что я называл моделированием ситуаций, просчет вариантов с учетом самых разных факторов, все это по прежнему занимает у меня массу времени. А кроме того, есть ещё хобби.
– Хобби? У вас? – засмеялась молодая женщина, демонстрируя безупречной формы белоснежные зубки и делая непроизвольные, казалось, движения плечами, при которых её груди – довольно большие при столь тонкой талии и длинных ногах, трепетно призывно заколыхались в метре от лица Феди-банкира, наклонившегося в тот момент к стоящему между ними столику, чтобы сделать глоток кофе из крохотной золотой чашечки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123