Через минуту будем.
Опустив трубку на рычажок и чуть прихлопнув сверху, чтобы сработал контакт отбоя наверняка, Федя повернулся на крутящемся кресле:
– Полковник ждет нас.
Встав с кресла и сладко потянувшись, он кивнул своим сотрудникам:
– В рабочем режиме, мужики, – к 12 надо полковнику дать все сведения по турецким, испанским и американским связям Игуаны. А мы к нему. Вернусь самое большее через полчаса. Если будут звонить, я у руководства. Если Кира Вениаминовна из ФСБ – это срочно, или если Верочка Пелевина из межрайонной – у неё убийство в условиях неочевидности, – выведите на полковника или на мой мобильный. Всё. Вперед и с песней.
– Бывшего нашего командира – полковника Бобренева часто вспоминаешь?
– Частенько. Это ж молодость, с ней всегда часто вспоминаешь.
– Так мы ещё и не старики. Кстати, «Бобер» во времена нашей с тобой юности был всего лишь майором и старше нас лет на десять. Где он сейчас, не слыхал?
– Ушел с оперативной работы. Хотя физически в отличной форме. Он советником у Председателя Верховного суда, генерал майор юстиции, а должность между прочим, генерал-лейтенанта, так то… «Наша служба и опасна и трудна». Мы только с тобой засиделись в званиях.
– Ну, не всем быть генералами, – чуть обиженно бросил Митя, – зато я вот женился…
– Да ты что? На свадьбу то пригласишь?
– В обязательном порядке у шафером назначен.
– Кто назначил?
– Будущая жена и сын…
– Вот так вот значит… Поздравляю.
Тем временем они прошли запутанными коридорами (здание Генпрокуратуры состояло из соединенных зданий, построенные между Глинищевским переулком и Столешниковым, этажи не всегда совпадали и при переходе приходилось не раз то подниматься на три-четыре ступеньки, то спускаться, то долго идти по коридорам, застеленным нарядной ковровой дорожкой.
– Хорошо, ремонт сделали, – удовлетворенно бросил Митя.
– Это ещё при Ильюшенко. Его когда снимали, он печально глядя виноватыми глазами признавался:
– Хоть за ремонт меня помнить будут.
– Помнят?
– Помнят. Но не за ремонт. У нас народ неподкупный. И мнение о начальстве от многого зависит.
– Ты своим «командиром» доволен?
– Я своим – да.
– А он тобой?
– Похоже, друг друга понимаем. Он сам, хотя и доктор наук, в прошлом оперативник. Похожие с нашими функции выполнял, но в ГРУ. А уж после сорока перешел на аналитическую работу.
– Ему сколько?
– 57.
– Старый старичок…
– Все там будем. Ну, мы пришли, – он постучал согнутым пальцем в дверь с номером 32. Странно было то, что все кабинеты слева, справа и напротив имели номера, начинавшиеся с цифры «4», обозначавшей, как везде этаж. Был здесь даже кабинет с цифрой «432». И везде были таблички с именами обитателей. На кабинете полковника. Патрикеева была лишь цифра «32». И все. Конечно, это могло быть случайностью. Но придавало визиту в Отдел специальных операций генпрокуратуры некую таинственность. Митя хотел было пораспросить про детали, да остановил себя. И правильно сделал. В таких учреждениях принято отвечать на вопросы, а не задавать их.
– Н-у те-с, дружище, рассказывайте, – пригласил Патрикеев Митю и Федю в глубокие гостевые кресла и предлагая самим класть в стоявшие на журнальном столике кофейные чашки растворимый кофе, заливать кипятком из только что вскипевшего чайника, класть сахар по вкусу или ставший в последние годы модным заменитель сахара.
Митя рассказал все, что заметил в музее.
Полковник очень внимательно и серьезно выслушал его, как ни странно, не переживая, не задавая наводящих или уточняющих вопросов. То ли он был настолько в «материале», то ли так быстро схватывал и суть дела, и его возможные последствия, что задавать вопросы ему не было нужды.
Выслушав Митю, он набрал номер на аппарате внешней связи и, судя по всему, связался с начальником охраны «Пушкинского».
Когда выставка закрывается? Та-а-к… Охрана, электроника – все как обычно. Нет, не надо усиливать режим. Ты вот что, Николай, ты напротив-ослабь его. Да, готовится акция, да, её можно было бы предотвратить… Нет, агентурные данные. Нет, не надо усиливать наряд. Какой прогноз? Жарко? Это хорошо, пусть в помещении выставки будут окна открыты, да, все беру на себя. Полная гарантия. Ситуация под контролем. Нет, дружище, нам нужно выйти на заказчика, а для этого отследить всю цепочку. А если мы их возьмем на месте преступления, ты получишь благодарность в приказе, а мальцы заглотнут информацию. Ну, конечно, когда я Музей подводил? Сейчас переброшу по факсу Антоновой «обязательство». Да, в тексте будет сказано: что-то типа, «в связи с проведением операции…» «просим оказать содействие»…,»группа силовой зашиты Отдела специальных операций Генпрокуратуры находится в оперативном взаимодействии с службой охраны музея»…Да, да и по «вертушке» ей перезвоню, так сказать, дам подтверждение голосом. Очень, очень серьезная операция. Я понимаю, что коллекция застрахована на 25 миллионов долларов, и понимаю, если что случится, – нам платить… Да…ну ладно, давай так, – посвящаем только Антонову и ещё под подписку двух научных сотрудников, лучше из пожилых, они старой гвардии, не проболтаются… Да, и ночью, лучше в ночь с сегодня на завтра, не будем рисковать, заменив в тех залах, которые тебе покажет мой сотрудник, да, ты его знаешь, Федор, – заменим графические листы ХУП века репродукциями. Да нет, я точно знаю-в музее есть классные японские же репродукции. Ну, добро, будь.
– Оперативно! – восхитился Митя.
– Фирма веников не вяжет, – насмешливо ухмыльнулся полковник. – А если вяжет, – то профессионально и наверняка. Как здоровье драгоценное Киры Вениаминовны? Она в курсе? Ты её предупредил? Правильно. Я с ней договорюсь: это будет наша операция. Вот если мы проиграем и, пусть даже копии, но повезут за бугор, вот тогда пусть ваше ведомство подключается. Это в третьем райхе, – я много лет историей второй мировой войны в юности занимался…
– Я читал Вашу документальную повесть «Эскулапы и искусствоведы Генриха Гиммлера», Вы её написали, когда в Германии были?
– Где мы только не были… Так вот, в райхе все службы соревновались и ссорились – абвер с гестапо, гестапо с СД, СД с СС, СС с криминальной полицией… А мы в мире живем. На пользу, так сказать, делу. Но Кире Вениаминовне, если это не сильно противоречит Вашим этическим принципам, лучше пока об операции ни слова. Одна случайная утечка, – и! Когда круг информированных людей ограничен, можно быстро узнать, где канал слива информации. Ясно? Тогда вперед. Я Вас, Дмитрий, подключаю к нашей операции. С Кирой согласую. Берите отгулы на свадьбу.
– Вы и про это знаете?
– Служба. Положено. Берите отгулы после акции – трое суток по семейным обстоятельствам, и – вперед и с песней, как говорил наш общий товарищ полковник Бобренев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
Опустив трубку на рычажок и чуть прихлопнув сверху, чтобы сработал контакт отбоя наверняка, Федя повернулся на крутящемся кресле:
– Полковник ждет нас.
Встав с кресла и сладко потянувшись, он кивнул своим сотрудникам:
– В рабочем режиме, мужики, – к 12 надо полковнику дать все сведения по турецким, испанским и американским связям Игуаны. А мы к нему. Вернусь самое большее через полчаса. Если будут звонить, я у руководства. Если Кира Вениаминовна из ФСБ – это срочно, или если Верочка Пелевина из межрайонной – у неё убийство в условиях неочевидности, – выведите на полковника или на мой мобильный. Всё. Вперед и с песней.
– Бывшего нашего командира – полковника Бобренева часто вспоминаешь?
– Частенько. Это ж молодость, с ней всегда часто вспоминаешь.
– Так мы ещё и не старики. Кстати, «Бобер» во времена нашей с тобой юности был всего лишь майором и старше нас лет на десять. Где он сейчас, не слыхал?
– Ушел с оперативной работы. Хотя физически в отличной форме. Он советником у Председателя Верховного суда, генерал майор юстиции, а должность между прочим, генерал-лейтенанта, так то… «Наша служба и опасна и трудна». Мы только с тобой засиделись в званиях.
– Ну, не всем быть генералами, – чуть обиженно бросил Митя, – зато я вот женился…
– Да ты что? На свадьбу то пригласишь?
– В обязательном порядке у шафером назначен.
– Кто назначил?
– Будущая жена и сын…
– Вот так вот значит… Поздравляю.
Тем временем они прошли запутанными коридорами (здание Генпрокуратуры состояло из соединенных зданий, построенные между Глинищевским переулком и Столешниковым, этажи не всегда совпадали и при переходе приходилось не раз то подниматься на три-четыре ступеньки, то спускаться, то долго идти по коридорам, застеленным нарядной ковровой дорожкой.
– Хорошо, ремонт сделали, – удовлетворенно бросил Митя.
– Это ещё при Ильюшенко. Его когда снимали, он печально глядя виноватыми глазами признавался:
– Хоть за ремонт меня помнить будут.
– Помнят?
– Помнят. Но не за ремонт. У нас народ неподкупный. И мнение о начальстве от многого зависит.
– Ты своим «командиром» доволен?
– Я своим – да.
– А он тобой?
– Похоже, друг друга понимаем. Он сам, хотя и доктор наук, в прошлом оперативник. Похожие с нашими функции выполнял, но в ГРУ. А уж после сорока перешел на аналитическую работу.
– Ему сколько?
– 57.
– Старый старичок…
– Все там будем. Ну, мы пришли, – он постучал согнутым пальцем в дверь с номером 32. Странно было то, что все кабинеты слева, справа и напротив имели номера, начинавшиеся с цифры «4», обозначавшей, как везде этаж. Был здесь даже кабинет с цифрой «432». И везде были таблички с именами обитателей. На кабинете полковника. Патрикеева была лишь цифра «32». И все. Конечно, это могло быть случайностью. Но придавало визиту в Отдел специальных операций генпрокуратуры некую таинственность. Митя хотел было пораспросить про детали, да остановил себя. И правильно сделал. В таких учреждениях принято отвечать на вопросы, а не задавать их.
– Н-у те-с, дружище, рассказывайте, – пригласил Патрикеев Митю и Федю в глубокие гостевые кресла и предлагая самим класть в стоявшие на журнальном столике кофейные чашки растворимый кофе, заливать кипятком из только что вскипевшего чайника, класть сахар по вкусу или ставший в последние годы модным заменитель сахара.
Митя рассказал все, что заметил в музее.
Полковник очень внимательно и серьезно выслушал его, как ни странно, не переживая, не задавая наводящих или уточняющих вопросов. То ли он был настолько в «материале», то ли так быстро схватывал и суть дела, и его возможные последствия, что задавать вопросы ему не было нужды.
Выслушав Митю, он набрал номер на аппарате внешней связи и, судя по всему, связался с начальником охраны «Пушкинского».
Когда выставка закрывается? Та-а-к… Охрана, электроника – все как обычно. Нет, не надо усиливать режим. Ты вот что, Николай, ты напротив-ослабь его. Да, готовится акция, да, её можно было бы предотвратить… Нет, агентурные данные. Нет, не надо усиливать наряд. Какой прогноз? Жарко? Это хорошо, пусть в помещении выставки будут окна открыты, да, все беру на себя. Полная гарантия. Ситуация под контролем. Нет, дружище, нам нужно выйти на заказчика, а для этого отследить всю цепочку. А если мы их возьмем на месте преступления, ты получишь благодарность в приказе, а мальцы заглотнут информацию. Ну, конечно, когда я Музей подводил? Сейчас переброшу по факсу Антоновой «обязательство». Да, в тексте будет сказано: что-то типа, «в связи с проведением операции…» «просим оказать содействие»…,»группа силовой зашиты Отдела специальных операций Генпрокуратуры находится в оперативном взаимодействии с службой охраны музея»…Да, да и по «вертушке» ей перезвоню, так сказать, дам подтверждение голосом. Очень, очень серьезная операция. Я понимаю, что коллекция застрахована на 25 миллионов долларов, и понимаю, если что случится, – нам платить… Да…ну ладно, давай так, – посвящаем только Антонову и ещё под подписку двух научных сотрудников, лучше из пожилых, они старой гвардии, не проболтаются… Да, и ночью, лучше в ночь с сегодня на завтра, не будем рисковать, заменив в тех залах, которые тебе покажет мой сотрудник, да, ты его знаешь, Федор, – заменим графические листы ХУП века репродукциями. Да нет, я точно знаю-в музее есть классные японские же репродукции. Ну, добро, будь.
– Оперативно! – восхитился Митя.
– Фирма веников не вяжет, – насмешливо ухмыльнулся полковник. – А если вяжет, – то профессионально и наверняка. Как здоровье драгоценное Киры Вениаминовны? Она в курсе? Ты её предупредил? Правильно. Я с ней договорюсь: это будет наша операция. Вот если мы проиграем и, пусть даже копии, но повезут за бугор, вот тогда пусть ваше ведомство подключается. Это в третьем райхе, – я много лет историей второй мировой войны в юности занимался…
– Я читал Вашу документальную повесть «Эскулапы и искусствоведы Генриха Гиммлера», Вы её написали, когда в Германии были?
– Где мы только не были… Так вот, в райхе все службы соревновались и ссорились – абвер с гестапо, гестапо с СД, СД с СС, СС с криминальной полицией… А мы в мире живем. На пользу, так сказать, делу. Но Кире Вениаминовне, если это не сильно противоречит Вашим этическим принципам, лучше пока об операции ни слова. Одна случайная утечка, – и! Когда круг информированных людей ограничен, можно быстро узнать, где канал слива информации. Ясно? Тогда вперед. Я Вас, Дмитрий, подключаю к нашей операции. С Кирой согласую. Берите отгулы на свадьбу.
– Вы и про это знаете?
– Служба. Положено. Берите отгулы после акции – трое суток по семейным обстоятельствам, и – вперед и с песней, как говорил наш общий товарищ полковник Бобренев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123