Демаркационная линия между армиями, турецкой и русской, проведённая де Бонаком, стабильна до сего дня.
– Страх перед турками необоснован, мой принц. Распространённое заблуждение. Сожалею, что и вы…
Шевалье залпом осушил чашку. Светлейший щурился, помешивая кофе.
– На юге тоже, дорогой мсье… Плоды в вашу корзину упадут. Политика Франции прозрачна. Подписан договор – и Австрия, ваш заклятый враг, перед Турцией в одиночестве. Мы в стороне… Султан двинется на Вену, а затем, благословите вы его или нет, – на нас. Выходит, мы в клещах… На западе предел ставите, на юге – турецкие пушки нацелены. Пощады, мсье!
Вскинул руки, хохотнул, потом обмяк в кресле благодушно. Позвенел ложечкой в чашке.
– Ладно, не нам решать. Кесарю кесарево. Угостил бы я вас музыкой, дорогой мсье, отличной музыкой… Вот кончится траур, милости просим!
Девочку обидели.
Она плачет навзрыд, орошая слезами кукол. Их отбирают, кладут в сундук. Значит, правда – её увезут. Почему? Король рассердился?
За что? За что?
Ей около семи, но на вид меньше. Рыжеватая, хрупкая, с веснушками на хлюпающем носу, она разжалобила придворных. Пытаются утешить. В Мадриде соскучились, зовут домой. Но Мадрида она не помнит. Дом её здесь, в Париже.
– Так я не буду королевой?
– Будете, ваше высочество. Потом…
Прячут глаза, обманывают. Где же король? Не идёт, даже проститься не хочет.
Впоследствии ей расскажут, каким громким событием был её отъезд, какое волнение вызвал в столицах Европы. Людовик нарушил помолвку. Испанская инфанта Мария Виктория де Бурбон, которую две дюжины нянек, наставниц воспитывали для трона, отправляется на родину. Девочка плохо выросла за четыре года во Франции, узка в бёдрах, вряд ли подарит здоровое потомство.
Король свободен.
Покамест юноша увлечён фрейлиной двора, девицей де Сане. Ему пятнадцать лет. Политика его не трогает – задача регента объясниться с Испанией, уладить досадное кви про кво.
В Мадриде взрыв возмущения. Толпы требуют отомстить за поруганную честь династии, страны. Объявлена война, к Пиренеям двинуты полки.
Известия достигли Петербурга через месяц – в середине марта. Кампредон примчался в Зимний, испросил срочную аудиенцию. Его провели в «конторку» Петра, холодную, мрачную. Истекли три недели глубокого траура – Екатерина ещё скорбит, лиловые шторы затеняют комнату. Самодержица вошла, одетая по-домашнему, в меховой душегрее, села в кресло покойного супруга за широкий запылённый письменный стол. Гнетущая лиловость легла на её страдальческое лицо.
Заговорили по-шведски. Первые же слова посла заставили сменить эту маску – появилось удивление, затем радость.
– Война с Испанией неминуема, ваше величество. Англичане на данном фронте не выступят, – уточнил Кампредон– Надежда исключительно на вас. Франция счастлива будет вступить в дружбу с вашей великой страной. И принять воинов славной армии, победившей Карла Двенадцатого.
Грудь царицы поднималась бурно
– Куракин пишет мне… Пишет, что помолвка короля аннулирована. Инфанты нет в Париже.
Дипломат вздохнул.
– Да, наконец-то… Разделяю ваши чувства. Редкие качества принцессы Елизаветы, её ум, образование делают её достойной во всех отношениях.
– Давно слышу, маркиз.
– Его величество уклонялся от женитьбы. Теперь, придя в возраст… Избавленный от стеснительного обязательства…
Царица нетерпеливо топнула.
– Портрет принцессы Елизаветы в спальне короля, у изголовья. Его величество в восторге.
– Счастлив должен быть, – изрекла самодержица. – Где ещё в мире такая невеста!
Сочиняя, дипломат проницательно понял, что Екатерина, воспитанница пастора, сентиментальная провинциалка, думает не только о политике, предначертанной царём. Знойной страсти в чертогах Франции желает она для своей дочери.
– Восхитительная пара… Мечтаю, ваше величество, искренне мечтаю поздравить новобрачных.
Невольно увлёкся. Царица рывком запахнула душегрею, молнию метнула в посла.
– Попробую вам поверить. Но если обманете… Мои солдаты обожают царевну. Вы поняли?
Детали договора, отправки войск министры обсудят, она поручит сегодня же. Уверена совершенно – препятствий не будет.
– Я прижала француза, – сообщила царица Данилычу. – Под мой каблук.
– Ой ли, матушка!
Лёд на Неве пока держит: весть обежала Питер стремглав. Князь узнал от Остермана – императрица вызвала его и канцлера Головкина. Оба не могут прийти в себя. Немец, стеная и охая – опять привязалась простуда, – нагрянул к светлейшему. Авось повлияет… Данилыч, усмиряя нервический припадок, нюхал олений рог – в мыльню лезть уж некогда было.
– Хвалишься, матушка… А может, тебя прижали? Ф-фу, беда мне с тобой… Сердце прыгает.
Прижал руку к груди.
– Ж-жестокий ш-шеловек, – произнесла Екатерина.
Вот так всякий раз. Жестокий, не хочет счастья Елизавете. Теперь обнадёжена – пошлём полки и сыграем свадьбу. Русские штыки-де тому порука… Воевать на Пиренеях, шутка ли? В Персии увязли, в казне шаром покати. Сейчас не о приращении земель надо печься, а наоборот – сокращать вооружённые акции до поры до времени…
– Поклонились нам… Лестно, вестимо… Пойдём на испанцев, мать моя, пойдём. И на Австрию, гляди! А как же! За кого Испания ухватится? Спелись уже…
– Алек-сан-др… – и её величество заложила пальцами уши.
– А солдат одеть не на что, – продолжал Данилыч, повысив голос. – Наги и босы.
Пальцы скользнули вниз, к ожерелью из крупных аметистов. Сняли. К носу князя кинулись тёмно-лиловые камни.
– На! Одевай солдат!
Стащила перстень с пальца. Потянулась к поставцу, открыла ларец с женской рухлядью.
– Держи!
Бросила забористое голландское ругательство – матросское, с уст Петра. Спорить бесполезно. Светлейший поник головой.
– Воля ваша…
Однако объявить монаршую волю вельможам отказался наотрез. Они и так косятся. Горохов докладывал… Не только бояре – и новая знать недовольна, Меншиков-де опутал царицу. Зачем же гусей дразнить? Не дай Бог, шумство произойдёт, афронт её величеству! Так пусть погорланят. Оказия важнейшая, семь раз отмерь, потом руби… На то и Сенат заведён государем, и коллегии, чтобы представлять суверену резоны и прожекты.
При слове «афронт» Екатерина заколебалась.
– Созовём, матушка, консилию. Этак-то политичней. Покричат и угомонятся. Я-то – как повелишь., за тобой, как нитка за иголкой.
Согласилась.
Уходя, шептал проклятья. Безумие – цесарю изменить. России во вред, себе во вред Получивший титул князя Римской империи цесарю обязан. В судьбе удостоенного многое от сего суверена зависит. Но с царицей в контры войти – ещё хуже.
Из лиловых сумерек в чёрные, из чёрных в лиловые – шагал через покои, задыхаясь. Рванул галстук, воротник камзола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229
– Страх перед турками необоснован, мой принц. Распространённое заблуждение. Сожалею, что и вы…
Шевалье залпом осушил чашку. Светлейший щурился, помешивая кофе.
– На юге тоже, дорогой мсье… Плоды в вашу корзину упадут. Политика Франции прозрачна. Подписан договор – и Австрия, ваш заклятый враг, перед Турцией в одиночестве. Мы в стороне… Султан двинется на Вену, а затем, благословите вы его или нет, – на нас. Выходит, мы в клещах… На западе предел ставите, на юге – турецкие пушки нацелены. Пощады, мсье!
Вскинул руки, хохотнул, потом обмяк в кресле благодушно. Позвенел ложечкой в чашке.
– Ладно, не нам решать. Кесарю кесарево. Угостил бы я вас музыкой, дорогой мсье, отличной музыкой… Вот кончится траур, милости просим!
Девочку обидели.
Она плачет навзрыд, орошая слезами кукол. Их отбирают, кладут в сундук. Значит, правда – её увезут. Почему? Король рассердился?
За что? За что?
Ей около семи, но на вид меньше. Рыжеватая, хрупкая, с веснушками на хлюпающем носу, она разжалобила придворных. Пытаются утешить. В Мадриде соскучились, зовут домой. Но Мадрида она не помнит. Дом её здесь, в Париже.
– Так я не буду королевой?
– Будете, ваше высочество. Потом…
Прячут глаза, обманывают. Где же король? Не идёт, даже проститься не хочет.
Впоследствии ей расскажут, каким громким событием был её отъезд, какое волнение вызвал в столицах Европы. Людовик нарушил помолвку. Испанская инфанта Мария Виктория де Бурбон, которую две дюжины нянек, наставниц воспитывали для трона, отправляется на родину. Девочка плохо выросла за четыре года во Франции, узка в бёдрах, вряд ли подарит здоровое потомство.
Король свободен.
Покамест юноша увлечён фрейлиной двора, девицей де Сане. Ему пятнадцать лет. Политика его не трогает – задача регента объясниться с Испанией, уладить досадное кви про кво.
В Мадриде взрыв возмущения. Толпы требуют отомстить за поруганную честь династии, страны. Объявлена война, к Пиренеям двинуты полки.
Известия достигли Петербурга через месяц – в середине марта. Кампредон примчался в Зимний, испросил срочную аудиенцию. Его провели в «конторку» Петра, холодную, мрачную. Истекли три недели глубокого траура – Екатерина ещё скорбит, лиловые шторы затеняют комнату. Самодержица вошла, одетая по-домашнему, в меховой душегрее, села в кресло покойного супруга за широкий запылённый письменный стол. Гнетущая лиловость легла на её страдальческое лицо.
Заговорили по-шведски. Первые же слова посла заставили сменить эту маску – появилось удивление, затем радость.
– Война с Испанией неминуема, ваше величество. Англичане на данном фронте не выступят, – уточнил Кампредон– Надежда исключительно на вас. Франция счастлива будет вступить в дружбу с вашей великой страной. И принять воинов славной армии, победившей Карла Двенадцатого.
Грудь царицы поднималась бурно
– Куракин пишет мне… Пишет, что помолвка короля аннулирована. Инфанты нет в Париже.
Дипломат вздохнул.
– Да, наконец-то… Разделяю ваши чувства. Редкие качества принцессы Елизаветы, её ум, образование делают её достойной во всех отношениях.
– Давно слышу, маркиз.
– Его величество уклонялся от женитьбы. Теперь, придя в возраст… Избавленный от стеснительного обязательства…
Царица нетерпеливо топнула.
– Портрет принцессы Елизаветы в спальне короля, у изголовья. Его величество в восторге.
– Счастлив должен быть, – изрекла самодержица. – Где ещё в мире такая невеста!
Сочиняя, дипломат проницательно понял, что Екатерина, воспитанница пастора, сентиментальная провинциалка, думает не только о политике, предначертанной царём. Знойной страсти в чертогах Франции желает она для своей дочери.
– Восхитительная пара… Мечтаю, ваше величество, искренне мечтаю поздравить новобрачных.
Невольно увлёкся. Царица рывком запахнула душегрею, молнию метнула в посла.
– Попробую вам поверить. Но если обманете… Мои солдаты обожают царевну. Вы поняли?
Детали договора, отправки войск министры обсудят, она поручит сегодня же. Уверена совершенно – препятствий не будет.
– Я прижала француза, – сообщила царица Данилычу. – Под мой каблук.
– Ой ли, матушка!
Лёд на Неве пока держит: весть обежала Питер стремглав. Князь узнал от Остермана – императрица вызвала его и канцлера Головкина. Оба не могут прийти в себя. Немец, стеная и охая – опять привязалась простуда, – нагрянул к светлейшему. Авось повлияет… Данилыч, усмиряя нервический припадок, нюхал олений рог – в мыльню лезть уж некогда было.
– Хвалишься, матушка… А может, тебя прижали? Ф-фу, беда мне с тобой… Сердце прыгает.
Прижал руку к груди.
– Ж-жестокий ш-шеловек, – произнесла Екатерина.
Вот так всякий раз. Жестокий, не хочет счастья Елизавете. Теперь обнадёжена – пошлём полки и сыграем свадьбу. Русские штыки-де тому порука… Воевать на Пиренеях, шутка ли? В Персии увязли, в казне шаром покати. Сейчас не о приращении земель надо печься, а наоборот – сокращать вооружённые акции до поры до времени…
– Поклонились нам… Лестно, вестимо… Пойдём на испанцев, мать моя, пойдём. И на Австрию, гляди! А как же! За кого Испания ухватится? Спелись уже…
– Алек-сан-др… – и её величество заложила пальцами уши.
– А солдат одеть не на что, – продолжал Данилыч, повысив голос. – Наги и босы.
Пальцы скользнули вниз, к ожерелью из крупных аметистов. Сняли. К носу князя кинулись тёмно-лиловые камни.
– На! Одевай солдат!
Стащила перстень с пальца. Потянулась к поставцу, открыла ларец с женской рухлядью.
– Держи!
Бросила забористое голландское ругательство – матросское, с уст Петра. Спорить бесполезно. Светлейший поник головой.
– Воля ваша…
Однако объявить монаршую волю вельможам отказался наотрез. Они и так косятся. Горохов докладывал… Не только бояре – и новая знать недовольна, Меншиков-де опутал царицу. Зачем же гусей дразнить? Не дай Бог, шумство произойдёт, афронт её величеству! Так пусть погорланят. Оказия важнейшая, семь раз отмерь, потом руби… На то и Сенат заведён государем, и коллегии, чтобы представлять суверену резоны и прожекты.
При слове «афронт» Екатерина заколебалась.
– Созовём, матушка, консилию. Этак-то политичней. Покричат и угомонятся. Я-то – как повелишь., за тобой, как нитка за иголкой.
Согласилась.
Уходя, шептал проклятья. Безумие – цесарю изменить. России во вред, себе во вред Получивший титул князя Римской империи цесарю обязан. В судьбе удостоенного многое от сего суверена зависит. Но с царицей в контры войти – ещё хуже.
Из лиловых сумерек в чёрные, из чёрных в лиловые – шагал через покои, задыхаясь. Рванул галстук, воротник камзола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229