В седле ей вольготней, чем на балу. Вся в чёрном и конь под ней чёрный – страхота! Или зуд нападает пострелять. Птиц, собак, деревья, столбы избирала мишенью. Меткостью не уступает гвардейцам, так же и в сквернословии. Облегчение невыразимое доставила отъездом своим весной. И вскоре – письмо из Митавы, письмо ошеломительное. Замуж собралась…
Слёзно просит князя, почитаемого яко отца родного, ходатайствовать перед императрицей – да изволит одобрить брак с благородным, достойным кавалером. Мориц, сын метресы Августа, короля Польши, курфюста Саксонии… «Он мне не противен». Ишь, скромница! Огнём горит, небось! Мориц, слыхать, соблазнитель великий. Откуда взялся? Кто сосватал? Данилыч отослал секретаря, попытался обдумать трезво. Баронам жених по вкусу – вот в чём суть. Привели в дом к Анне и, верно, ландтаг созывают, парламент ихний, чтобы возвести этого бродягу на трон. Ускользнёт Курляндия…
Вмиг ощутил седло под собой, саблю в руке. Остановить, пресечь наглое воровство. Видит Неразлучный… Голосом подтверждает волю свою.
– Эй, герцог, почём пирожки в Курляндии?
Со смехом, за чаркой дал деньги – поднести деликатно Августу, получить поддержку. Данилыч со смехом благодарил. Демарш отчаянный, на авось. Не вышло тогда…
Но милостива судьба, новый шанс подарила. Теперь заручиться приказом царицы – и действовать.
Екатерина лениво щипала бисквит, кормила двух рыжих щенков, резвившихся на кровати. Медленно вытерла пальцы. Читала письмо медленно, фраза «он мне не противен» рассердила её – лицемерка Анна. Потом, надломив брови, отрезала:
– Морица нельзя.
– Того и ждал от тебя. Я, если велишь…
– А Фердинанд где?
– Должно, в Данциге. Где ему быть? Поди, дряхлый сильно, оттого и занадобился Мориц.
Кивнула, разумеет, сколь сложно с Курляндией. Не хватало ещё, чтобы Фердинанд, унаследовавший трон и тотчас отрёкшийся, внезапно вернулся в Митаву. Юрод безумный, вызыватель духов… С него станется.
– Бароны, матушка, в страхе. Умрёт он – Польша себе закогтит земельку. Как выморочную… Статья есть на сей счёт в трактате каком-то. А бароны вольность берегут, и Мориц, я так сужу, с ними заодно. Сын с отцом, что кошка с собакой. Хорош папаша, пустил мальчишку без гроша по свету.
– Содом и Гоморра.
– Истинно, матушка, – отозвался князь, не вдумываясь – Так если повелишь, я мигом. Драгун своих возьму.
– Драгун?
– Одному, что ли? Фельдмаршалу эскорт подобает. Да я для престижа только…
– Ты грубый, Александр. Гр-рубый человек-к. Это не Россия. Остермана пошлю.
– Больной он, не поедет, матушка! – И Данилыч, похолодев от ужаса, опустился на колени. – Вспомни! Воля государя… Богом заклинаю, позволь исполнить!
Смягчилась.
Распили бутылку венгерского – за исполнение желаний. Помог составить ответ Анне: весьма огорчила своим решением. Племяннице Петра негоже венчаться с господином, рождённым незаконно. Честь династии от сего пострадает. Важнее то, что через Морица – пускай он внебрачный и в ссоре с отцом – Август заимеет в Курляндии некий авантаж. Но об этом не с Анной толковать. Верховный совет, созванный на другой же день, рассмотрел казус обстоятельно. Да, вмешаться немедля, отвадить жениха. Кого предложить баронам? Екатерина сказала властно – светлейшего князя Меншикова. В запасе, на худой конец, ещё два кандидат – сын князя-епископа Любекского и любой из принцев Гессен-Гамбургских, состоящих на русской службе. Возражений не было.
Записано – ехать князю «будто ради смотру полков во осторожность от английской и датской эскадр, обретающихся в Балтийском море».
Между тем на Васильевском у хором его заголосил, залязгал сталью, распелся фанфарами, дудками военный лагерь. Драгуны чистили коней, оружие. Начищенные пуговицы, офицерские нагрудные медяшки полыхали свежо, дерзко. Княгиня Дарья зажгла все лампады в доме.
– Матерь Пречистая, неужто война?! Да куда тебе, старику! Ой, застрелят британцы!
Варвара насмешничала.
– Скок да обратно на порог. Вот схватит подагра…
– Дуры, – ворчал Данилыч, – накаркаете мне…
Запирался с адъютантом. Дал ему письма к разным лицам, деньги, подарки.
– У меня нет отца, – говорил Мориц о себе. – Я всем обязан матери и вот этой шпаге.
Черты Авроры фон Кенигсмарк, знаменитой красавицы, угадывались в нём. Выросший в изгнании, он был приучен к лишениям. Графиня говорила на шести языках, играла на клавесине, публиковала стихи. От неё он унаследовал любовь к музыке, к театру, иногда – на бивуаке – брался за перо.
Отпрыск Августа, прозванного Сильным и не отличавшегося воинским талантом и храбростью, Мориц эти качества выработал сам. Двенадцати лет он в строю, офицер-практикант, четырнадцатилетним участвовал в штурме Риги, затем сражался в Померании. Начальники хвалили его, но отец был равнодушен, награды обходили юного воина. Озлобленный, он бросил саксонскую армию. Подобно многим обездоленным, предлагал свою шпагу тому, кто склонен купить. Вступил в другую войну – во Фландрии, под знаменем Франции. В первых же стычках был замечен, повышен в чине и… проклят отцом.
Август бесновался. Сердобольные придворные подливали масла в огонь.
– Объявить вне закона… Повесить…
За голову изменника обещана мзда. Удар в спину угрожал Морицу. Он ловок, удачлив – на поле боя и в играх амурных. Людовик XV поручил ему полк мушкетёров, подарил огромный, окружённый парком, угодьями замок Шамбор.
Он мог бы написать роман о себе – приключения отважных кондотьеров, героев века, читали взахлёб. Нет, из-под пера выходили военные трактаты и наставления. Солдаты любили Морица, спесивые, бездарные вельможи ненавидели.
– Я скорее пожертвую генералом, чем гренадером, – говорил он в светской гостиной умышленно громко.
Ему не исполнилось и тридцати, когда он стал маршалом Франции. Клинок запродан, но мысль независима.
«Небольшая кучка богатых и жадных до наслаждений бездельников благоденствует за счёт массы бедняков, которые могут существовать лишь постольку, поскольку обеспечивают господам всё новые наслаждения… Разве с такими нравами римляне покорили весь мир?»
Вот куда уносит мечта – в античную древность! Отрада Морица – театр. Волшебство Мельпомены оживляет героев былого, саксонец стойко высиживал пятичасовые спектакли, неистово аплодировал. С конфетами, цветами сквозь толпу воздыхателей пробивался к Адриенне Лекуврер – царице парижской сцены.
Родной дом обрёл Мориц у неё, в квартале Марэ – безалаберном, бессонном, где рядом с философом, композитором проживал шарманщик, фигляр, уличный шансонье. Дочь бедного шляпника рано сдружилась с книгой, читаны и перечитаны повествования Даниэля о Кромвеле, победителе монархии, аббата Верто о Густаве Вазе, который избавил Швецию от захватчиков и принял власть из рук народа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229
Слёзно просит князя, почитаемого яко отца родного, ходатайствовать перед императрицей – да изволит одобрить брак с благородным, достойным кавалером. Мориц, сын метресы Августа, короля Польши, курфюста Саксонии… «Он мне не противен». Ишь, скромница! Огнём горит, небось! Мориц, слыхать, соблазнитель великий. Откуда взялся? Кто сосватал? Данилыч отослал секретаря, попытался обдумать трезво. Баронам жених по вкусу – вот в чём суть. Привели в дом к Анне и, верно, ландтаг созывают, парламент ихний, чтобы возвести этого бродягу на трон. Ускользнёт Курляндия…
Вмиг ощутил седло под собой, саблю в руке. Остановить, пресечь наглое воровство. Видит Неразлучный… Голосом подтверждает волю свою.
– Эй, герцог, почём пирожки в Курляндии?
Со смехом, за чаркой дал деньги – поднести деликатно Августу, получить поддержку. Данилыч со смехом благодарил. Демарш отчаянный, на авось. Не вышло тогда…
Но милостива судьба, новый шанс подарила. Теперь заручиться приказом царицы – и действовать.
Екатерина лениво щипала бисквит, кормила двух рыжих щенков, резвившихся на кровати. Медленно вытерла пальцы. Читала письмо медленно, фраза «он мне не противен» рассердила её – лицемерка Анна. Потом, надломив брови, отрезала:
– Морица нельзя.
– Того и ждал от тебя. Я, если велишь…
– А Фердинанд где?
– Должно, в Данциге. Где ему быть? Поди, дряхлый сильно, оттого и занадобился Мориц.
Кивнула, разумеет, сколь сложно с Курляндией. Не хватало ещё, чтобы Фердинанд, унаследовавший трон и тотчас отрёкшийся, внезапно вернулся в Митаву. Юрод безумный, вызыватель духов… С него станется.
– Бароны, матушка, в страхе. Умрёт он – Польша себе закогтит земельку. Как выморочную… Статья есть на сей счёт в трактате каком-то. А бароны вольность берегут, и Мориц, я так сужу, с ними заодно. Сын с отцом, что кошка с собакой. Хорош папаша, пустил мальчишку без гроша по свету.
– Содом и Гоморра.
– Истинно, матушка, – отозвался князь, не вдумываясь – Так если повелишь, я мигом. Драгун своих возьму.
– Драгун?
– Одному, что ли? Фельдмаршалу эскорт подобает. Да я для престижа только…
– Ты грубый, Александр. Гр-рубый человек-к. Это не Россия. Остермана пошлю.
– Больной он, не поедет, матушка! – И Данилыч, похолодев от ужаса, опустился на колени. – Вспомни! Воля государя… Богом заклинаю, позволь исполнить!
Смягчилась.
Распили бутылку венгерского – за исполнение желаний. Помог составить ответ Анне: весьма огорчила своим решением. Племяннице Петра негоже венчаться с господином, рождённым незаконно. Честь династии от сего пострадает. Важнее то, что через Морица – пускай он внебрачный и в ссоре с отцом – Август заимеет в Курляндии некий авантаж. Но об этом не с Анной толковать. Верховный совет, созванный на другой же день, рассмотрел казус обстоятельно. Да, вмешаться немедля, отвадить жениха. Кого предложить баронам? Екатерина сказала властно – светлейшего князя Меншикова. В запасе, на худой конец, ещё два кандидат – сын князя-епископа Любекского и любой из принцев Гессен-Гамбургских, состоящих на русской службе. Возражений не было.
Записано – ехать князю «будто ради смотру полков во осторожность от английской и датской эскадр, обретающихся в Балтийском море».
Между тем на Васильевском у хором его заголосил, залязгал сталью, распелся фанфарами, дудками военный лагерь. Драгуны чистили коней, оружие. Начищенные пуговицы, офицерские нагрудные медяшки полыхали свежо, дерзко. Княгиня Дарья зажгла все лампады в доме.
– Матерь Пречистая, неужто война?! Да куда тебе, старику! Ой, застрелят британцы!
Варвара насмешничала.
– Скок да обратно на порог. Вот схватит подагра…
– Дуры, – ворчал Данилыч, – накаркаете мне…
Запирался с адъютантом. Дал ему письма к разным лицам, деньги, подарки.
– У меня нет отца, – говорил Мориц о себе. – Я всем обязан матери и вот этой шпаге.
Черты Авроры фон Кенигсмарк, знаменитой красавицы, угадывались в нём. Выросший в изгнании, он был приучен к лишениям. Графиня говорила на шести языках, играла на клавесине, публиковала стихи. От неё он унаследовал любовь к музыке, к театру, иногда – на бивуаке – брался за перо.
Отпрыск Августа, прозванного Сильным и не отличавшегося воинским талантом и храбростью, Мориц эти качества выработал сам. Двенадцати лет он в строю, офицер-практикант, четырнадцатилетним участвовал в штурме Риги, затем сражался в Померании. Начальники хвалили его, но отец был равнодушен, награды обходили юного воина. Озлобленный, он бросил саксонскую армию. Подобно многим обездоленным, предлагал свою шпагу тому, кто склонен купить. Вступил в другую войну – во Фландрии, под знаменем Франции. В первых же стычках был замечен, повышен в чине и… проклят отцом.
Август бесновался. Сердобольные придворные подливали масла в огонь.
– Объявить вне закона… Повесить…
За голову изменника обещана мзда. Удар в спину угрожал Морицу. Он ловок, удачлив – на поле боя и в играх амурных. Людовик XV поручил ему полк мушкетёров, подарил огромный, окружённый парком, угодьями замок Шамбор.
Он мог бы написать роман о себе – приключения отважных кондотьеров, героев века, читали взахлёб. Нет, из-под пера выходили военные трактаты и наставления. Солдаты любили Морица, спесивые, бездарные вельможи ненавидели.
– Я скорее пожертвую генералом, чем гренадером, – говорил он в светской гостиной умышленно громко.
Ему не исполнилось и тридцати, когда он стал маршалом Франции. Клинок запродан, но мысль независима.
«Небольшая кучка богатых и жадных до наслаждений бездельников благоденствует за счёт массы бедняков, которые могут существовать лишь постольку, поскольку обеспечивают господам всё новые наслаждения… Разве с такими нравами римляне покорили весь мир?»
Вот куда уносит мечта – в античную древность! Отрада Морица – театр. Волшебство Мельпомены оживляет героев былого, саксонец стойко высиживал пятичасовые спектакли, неистово аплодировал. С конфетами, цветами сквозь толпу воздыхателей пробивался к Адриенне Лекуврер – царице парижской сцены.
Родной дом обрёл Мориц у неё, в квартале Марэ – безалаберном, бессонном, где рядом с философом, композитором проживал шарманщик, фигляр, уличный шансонье. Дочь бедного шляпника рано сдружилась с книгой, читаны и перечитаны повествования Даниэля о Кромвеле, победителе монархии, аббата Верто о Густаве Вазе, который избавил Швецию от захватчиков и принял власть из рук народа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229