Сомнительно, чтобы кто на это восстал? Государыня, разумеется, соизволит, тогда князь и даст кому знает… Разом и получится перевес на его стороне!
– А ты Григорья не забудь вставить в список… да доложи светлейшему, чтобы, в Ригу его посылая, полную мочь дали… тогда, к удовольствию его светлости, он всякую поноровку и будет чинить в своё время.
– Умница ты, Авдотья Ивановна… Как же не исполнить по твоему совету, коли тебе поноровить всё едино, что заставить себя поддерживать. Я тебя включу в перечень охотно, и столько поставлю, сколько требуется, а ты обо мне вспомяни при Самой…
– Сколько же ты поставишь?
– Сколько велишь… Дворов и не просите, а гаков, понеже в Риге Григорью Петровичу гаки больше с руки в аренду сдавать за хорошую оплату, – можно гаков от двадцати до двадцати пяти получить…
– А больше нельзя?
– Спервоначалу не советую… Тем паче в общий перечень. Урезывать будут непременно ведь. Двадцать пять запишу, ну, двадцать и дадут. А это по малости тысячи полторы с походцем в год сойдёт… и при неурожае…
– Смотри же, поставь… А я тебя попрошу назначить к воспитанию цесаревича Петра Алексеевича.
– Не назначат… Князь Остермана прочит, учёного… И куда нашему брату такую обузу на себя брать! Довольно с меня и в совете успевать да кабинет держать. За прочее благодарствую.
– Ну а Толстой как на Остермана глядит? – спросила Авдотья Ивановна.
– Тот ещё не думает о цесаревиче. Ближе: норовит с муженьком цесаревниным ладить… в нём опора у противников светлейшего… Им… норовя цесаревне, незачем прилаживаться к внучатам. Их следует, полагаю я, поудерживать подальше…
– Да Сама-то теперь к ним не такова… Стало быть, Толстой промахнулся, приставая к Голштинскому С ним не много дела поделаешь. У него своих немцев не оберёшься, и те немцы нашим хода не дадут ни за что. Нужно без немцев нашим стараться делать дело.
– Немцы нужны… Их не обойдёшь. А только своих дать немцев. Конечно, Остерман хоша тоже немец, да с тою разницей, что наш и в руках светлейшего будет только выполнять его приказы…
– А голштинские немцы потребуют у своего герцога каждый себе по местишку! И коли их герцогу дадут делами заправлять, как хочется Толстому, наших они ототрут дальше. Помни же, что тебе норовить следует скорее внучатам государыниным да незамужней цесаревне… а замужняя – отрезанный ломоть…
– А что же ты с девочкой-то поделаешь? Не много она, по ветрености своей, и понять-то может, а не только что сделать, – возражал Авдотье Ивановне Макаров. – Князь уж всё сообразил… Видит, что Бассевич только под свой ноготь норовит, он его холодно теперь и принимает. А ты, видно, думаешь только Сапегину руку держать? Смотри, не промахнись сама… Может он скоро и свихнуться…
– Я на него больших надежд не имею. Есть на примете ещё ухарь. И заслугу оказал памятную. И любим многими… и признателен… И на его руку гнёт княгиня Аграфена Волконская. А она баба зоркая и очертя голову не сунется.
– Кто же бы это такой был? – подхватил заинтересованный намёками Макаров.
– Вот как увижу в тебе полную искренность, тогда скажу. А теперь, покуда, поломай голову да попотей. Авось и сам усмотришь, коли ловок да находчив.
– А ты не пустую загадку загадываешь?
– Не загадку, а дело как есть подходящее.
– Ну, коли теперь не хочешь открыть… не настаиваю. Убедишься в моей правоте – без загадок будешь говорить. Поймёшь, что Алексей прямой человек и никогда и никого не подводил.
– Я и хочу по первым твоим делам видеть – каков ты?
– Увидишь… бояться нечего… Одно скажи: не из немецкой нации?
– Нет… наш, русский…
– Русский, так отчего не назвать? Не может быть тайною…
– Нет… до времени тайна… Особенно от таких прытких, как ты да Ягужинский.
– Стало быть, ты точно завела околесицу, чтобы ему не назвать нужного теперь самой тебе человечка?
– Неужели же я такая дура, что сама себя предам тебе либо ему?
– Я и сам узнаю. Не допытываюсь. А насчёт союза будь спокойна. Свою и своих руку крепко держу… без продажи… без всякой… начистоту!..
– Ладно, ладно. Увидим.
– А ты не разумеешь ни Левенвольдов, ни Сапегу?
– Опять же нет… На кой прах оба… Один не сегодня-завтра свернётся… А другому и поглядеть не дадут.
– Одначе знаем мы кое-что на этот счёт, с чем трудно будет согласить слова-то твои… Сдаётся, что, коли свернётся Сапега, за Левенвольдом очередь?
– Оттого, что вам этак кажется, вас дураками и ставят наши сестры.
– Не во всём! Давай хоть ударимся об заклад, что я тебя проведу!
– Утешайся же этим, а я буду делать своё дело. Вот оно и покажет, кто останется в дураках.
И оба, глядя друг на друга, засмеялись. У каждого из партнёров была в запасе такая стратегема, с помощью которой они думали поворотить дело в свою сторону и приклеить нос противнику.
Смеясь Макаров поднялся с места. Авдотья Ивановна сделала то же, промолвив:
– Давно пора спать. С тобой я опять заболталась было чуть не до света.
– Спать так спать, я и на то согласен… – И, простившись с хозяйкой, Макаров отправился в переднюю.
Надев здесь шубу, он отворил двери в сени, из которых пахнуло холодом. В это время потушили последнюю свечу, оставив запоздалого гостя в совершенном мраке.
Кое-как добрался он до саней и молча сел, толкнув кучера, тронувшего вожжами. Съехали со двора на Неву, и сквозь лёгкую изморозь замелькал огонёк за рекой. Чем ближе к тому берегу, тем яснее.
– Это ведь у светлейшего? – не утерпел Макаров.
– Так точно, – глухо отозвался кучер.
– Стукнемся и мы… авось…
Кучер только вздохнул, вероятно оттого, что потерял надежду на немедленный отдых. Сани подъехали к меньшиковскому дворцу, крыльцо которого было наглухо закрыто, а в углу флигеля, в окне второго этажа, лились на снег яркие лучи света.
Макаров вышел из саней и подошёл к главным дверям, но, видя, что они замкнуты, обошёл дом и с заднего крыльца прошёл прямо во второй этаж. Не найдя никого в передней и в соседней с нею парадной приёмной, Макаров услышал где-то вдали голоса и, идя на них по коридорчику, очутился в ореховой комнате, в которую из соседней, сквозь отверстие замка, падало на пол яркое пятно света и громко раздавался голос светлейшего:
– Вот она как теперь нос подняла… Нас и знать не хочет, а требует на поклон, что ли?
– Видно, что так, – ответил другой голос, по которому Макаров тотчас узнал Ягужинского.
– Хороша воспитательница, нечего сказать! – отозвался голос Варвары Михайловны.
– Так как же, как же… меня оттереть, а самой пуститься во всё… судить и рядить, мутить и концы прятать… Недурно! Только не рано ли так ей всем распоряжать да руководить? Надолго ли хватит теперешнего расположения? Не пришлось бы у нас же подпоры искать да за нами же ухаживать…
– Она надеется, что надёжно забрала в руки, – ехидно сострил Ягужинский и сам засмеялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229
– А ты Григорья не забудь вставить в список… да доложи светлейшему, чтобы, в Ригу его посылая, полную мочь дали… тогда, к удовольствию его светлости, он всякую поноровку и будет чинить в своё время.
– Умница ты, Авдотья Ивановна… Как же не исполнить по твоему совету, коли тебе поноровить всё едино, что заставить себя поддерживать. Я тебя включу в перечень охотно, и столько поставлю, сколько требуется, а ты обо мне вспомяни при Самой…
– Сколько же ты поставишь?
– Сколько велишь… Дворов и не просите, а гаков, понеже в Риге Григорью Петровичу гаки больше с руки в аренду сдавать за хорошую оплату, – можно гаков от двадцати до двадцати пяти получить…
– А больше нельзя?
– Спервоначалу не советую… Тем паче в общий перечень. Урезывать будут непременно ведь. Двадцать пять запишу, ну, двадцать и дадут. А это по малости тысячи полторы с походцем в год сойдёт… и при неурожае…
– Смотри же, поставь… А я тебя попрошу назначить к воспитанию цесаревича Петра Алексеевича.
– Не назначат… Князь Остермана прочит, учёного… И куда нашему брату такую обузу на себя брать! Довольно с меня и в совете успевать да кабинет держать. За прочее благодарствую.
– Ну а Толстой как на Остермана глядит? – спросила Авдотья Ивановна.
– Тот ещё не думает о цесаревиче. Ближе: норовит с муженьком цесаревниным ладить… в нём опора у противников светлейшего… Им… норовя цесаревне, незачем прилаживаться к внучатам. Их следует, полагаю я, поудерживать подальше…
– Да Сама-то теперь к ним не такова… Стало быть, Толстой промахнулся, приставая к Голштинскому С ним не много дела поделаешь. У него своих немцев не оберёшься, и те немцы нашим хода не дадут ни за что. Нужно без немцев нашим стараться делать дело.
– Немцы нужны… Их не обойдёшь. А только своих дать немцев. Конечно, Остерман хоша тоже немец, да с тою разницей, что наш и в руках светлейшего будет только выполнять его приказы…
– А голштинские немцы потребуют у своего герцога каждый себе по местишку! И коли их герцогу дадут делами заправлять, как хочется Толстому, наших они ототрут дальше. Помни же, что тебе норовить следует скорее внучатам государыниным да незамужней цесаревне… а замужняя – отрезанный ломоть…
– А что же ты с девочкой-то поделаешь? Не много она, по ветрености своей, и понять-то может, а не только что сделать, – возражал Авдотье Ивановне Макаров. – Князь уж всё сообразил… Видит, что Бассевич только под свой ноготь норовит, он его холодно теперь и принимает. А ты, видно, думаешь только Сапегину руку держать? Смотри, не промахнись сама… Может он скоро и свихнуться…
– Я на него больших надежд не имею. Есть на примете ещё ухарь. И заслугу оказал памятную. И любим многими… и признателен… И на его руку гнёт княгиня Аграфена Волконская. А она баба зоркая и очертя голову не сунется.
– Кто же бы это такой был? – подхватил заинтересованный намёками Макаров.
– Вот как увижу в тебе полную искренность, тогда скажу. А теперь, покуда, поломай голову да попотей. Авось и сам усмотришь, коли ловок да находчив.
– А ты не пустую загадку загадываешь?
– Не загадку, а дело как есть подходящее.
– Ну, коли теперь не хочешь открыть… не настаиваю. Убедишься в моей правоте – без загадок будешь говорить. Поймёшь, что Алексей прямой человек и никогда и никого не подводил.
– Я и хочу по первым твоим делам видеть – каков ты?
– Увидишь… бояться нечего… Одно скажи: не из немецкой нации?
– Нет… наш, русский…
– Русский, так отчего не назвать? Не может быть тайною…
– Нет… до времени тайна… Особенно от таких прытких, как ты да Ягужинский.
– Стало быть, ты точно завела околесицу, чтобы ему не назвать нужного теперь самой тебе человечка?
– Неужели же я такая дура, что сама себя предам тебе либо ему?
– Я и сам узнаю. Не допытываюсь. А насчёт союза будь спокойна. Свою и своих руку крепко держу… без продажи… без всякой… начистоту!..
– Ладно, ладно. Увидим.
– А ты не разумеешь ни Левенвольдов, ни Сапегу?
– Опять же нет… На кой прах оба… Один не сегодня-завтра свернётся… А другому и поглядеть не дадут.
– Одначе знаем мы кое-что на этот счёт, с чем трудно будет согласить слова-то твои… Сдаётся, что, коли свернётся Сапега, за Левенвольдом очередь?
– Оттого, что вам этак кажется, вас дураками и ставят наши сестры.
– Не во всём! Давай хоть ударимся об заклад, что я тебя проведу!
– Утешайся же этим, а я буду делать своё дело. Вот оно и покажет, кто останется в дураках.
И оба, глядя друг на друга, засмеялись. У каждого из партнёров была в запасе такая стратегема, с помощью которой они думали поворотить дело в свою сторону и приклеить нос противнику.
Смеясь Макаров поднялся с места. Авдотья Ивановна сделала то же, промолвив:
– Давно пора спать. С тобой я опять заболталась было чуть не до света.
– Спать так спать, я и на то согласен… – И, простившись с хозяйкой, Макаров отправился в переднюю.
Надев здесь шубу, он отворил двери в сени, из которых пахнуло холодом. В это время потушили последнюю свечу, оставив запоздалого гостя в совершенном мраке.
Кое-как добрался он до саней и молча сел, толкнув кучера, тронувшего вожжами. Съехали со двора на Неву, и сквозь лёгкую изморозь замелькал огонёк за рекой. Чем ближе к тому берегу, тем яснее.
– Это ведь у светлейшего? – не утерпел Макаров.
– Так точно, – глухо отозвался кучер.
– Стукнемся и мы… авось…
Кучер только вздохнул, вероятно оттого, что потерял надежду на немедленный отдых. Сани подъехали к меньшиковскому дворцу, крыльцо которого было наглухо закрыто, а в углу флигеля, в окне второго этажа, лились на снег яркие лучи света.
Макаров вышел из саней и подошёл к главным дверям, но, видя, что они замкнуты, обошёл дом и с заднего крыльца прошёл прямо во второй этаж. Не найдя никого в передней и в соседней с нею парадной приёмной, Макаров услышал где-то вдали голоса и, идя на них по коридорчику, очутился в ореховой комнате, в которую из соседней, сквозь отверстие замка, падало на пол яркое пятно света и громко раздавался голос светлейшего:
– Вот она как теперь нос подняла… Нас и знать не хочет, а требует на поклон, что ли?
– Видно, что так, – ответил другой голос, по которому Макаров тотчас узнал Ягужинского.
– Хороша воспитательница, нечего сказать! – отозвался голос Варвары Михайловны.
– Так как же, как же… меня оттереть, а самой пуститься во всё… судить и рядить, мутить и концы прятать… Недурно! Только не рано ли так ей всем распоряжать да руководить? Надолго ли хватит теперешнего расположения? Не пришлось бы у нас же подпоры искать да за нами же ухаживать…
– Она надеется, что надёжно забрала в руки, – ехидно сострил Ягужинский и сам засмеялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229