Может, вышла замуж, меня забыла, мою любовь забыла? А я мечтал о счастии. Зачем я вместе с Анной не поехал в Каменки? Зачем я её оставил в Петербурге?» – упрекал себя Сергей Гарин.
– Ваше сиятельство! А ваше сиятельство! – поспешно входя в комнату, позвал князя Михеев. Старик денщик неразлучно находился с князем, делил с ним и горе, и радость; он знал причину печали своего «княжича» и теперь спешил порадовать его неожиданностью.
– Ну, что ты? – откликнулся денщику князь.
– Немец-то ведь пришёл, вас спрашивает.
– Какой немец? Да что с тобой, Михеев?
– Да тот, что с дочерью в Питере жил; фамилию его не припомню.
– Гофман?! – не спросил, а громко крикнул князь.
– Он вас спрашивает.
– Так веди, веди его скорее. Вот неожиданность! Я сам пойду ему навстречу.
Гарин радостно кинулся к дверям и на пороге встретился со стариком Гофманом. Большая печаль видна была на его добром, откровенном лице. За последнее время Гофман так переменился, похудел, осунулся; при первом взгляде князь едва мог его узнать.
– Господин Гофман! Вы ли? – Гарин хотел обнять старика, но он холодно отстранил это и только пожал руку князя.
– Вы не узнаёте меня, князь?
– Нет, нет, я вас сразу узнал. Но вы так переменились! Что с вами, мой дорогой?
– Со мной ничего. А вы спросите про дочь, про мою милую Анну. Князь, вы совсем её забыли? – В голосе старика слышны были и слёзы, и упрёк.
– Что вы? Я… я забыл Анну! И вы это мне говорите, господин Гофман?
– Забыли, забыли мою бедную девочку!
– Не говорите этого, не говорите! Одна только смерть заставит меня забыть вашу дочь! Ну что же вы молчите, господин Гофман, что молчите? Да говорите же! Что Анна?
– Умирает, – тихо ответил Гофман.
– Что? Что вы сказали?! – меняясь в лице, крикнул Сергей.
– Моя дочь умирает…
– Умирает, умирает!! – Князь упал на стул и закрыл лицо руками.
– Она послала меня, князь, сказать вам своё последнее «прости».
Голос у старого немца дрогнул, и по его исхудалому лицу потекли слёзы.
– Но слезами и отчаянием не поможешь. Садитесь, успокойтесь, господин Гофман, расскажите мне всё, всё расскажите.
Гарин страдал не менее старого немца, но он превозмог себя и сам, глотая слёзы, старался успокоить Гофмана.
– Скоротечная чахотка угрожает моей дочери смертью.
– Чахотка! Но с чего, с чего?
– От разбитой любви, от погибшего счастья, князь.
– Я вас не понимаю, Гофман! От какой разбитой любви? – спросил с недоумением молодой князь.
– Не понимаете, ваше сиятельство? А понять не трудно: моя дочь любила и любит вас своим чистым и незлобивым сердцем. А вы, князь… – Старик не договорил и печально поник своею головою.
– А я… что же я? Договаривайте, прошу вас!
– Вы безжалостно разбили её сердце, князь.
– Я… я! Да что вы говорите?!
– Вы любите мою дочь? – пристально смотря прямо в глаза Сергею, спросил старик.
– И вы ещё спрашиваете! Больше себя самого, больше жизни!
– Вы говорите правду? Я должен вам верить, князь?
– Я дворянин, господин Гофман! – гордо ответил князь.
– Извините, князь, я… я верю вам. Но это письмо, которое и меня, и дочь так убило…
– Какое письмо, какое?
– А то, которое вы из Москвы написали ротмистру Зарницкому, вашему приятелю. Вы, князь, в том письме писали, что вам отец с матерью не позволяют жениться на Анне, что вам сватают богатую красавицу… Вы с таким увлечением, ваше сиятельство, описали красоту этой барышни, что я и Анна могли подумать…
– А, теперь я понимаю. Но как это письмо попало к вам? – спросил у Гофмана Гарин.
– Как попало – об этом, князь, после.
– Нет, я хочу знать, какой негодяй передал вам это письмо. Надеюсь, не Зарницкий?
– О нет, князь, письмо доставил Цыганов.
– Николай! – с удивлением воскликнул князь.
– Да, он. Я сейчас всё подробно расскажу вам, князь. Вы назвали Цыганова негодяем, – более того, он подлец.
Старик Гофман рассказал князю, с каким нетерпением дожидалась Анна его возвращения из Каменок, как она считала дни и часы, когда он приедет. Сказал и о том, как к ним часто ходил Николай и как уверял Анну, что князю Сергею не позволяют отец с матерью на ней жениться, и в удостоверение своих слов принёс письмо, писанное рукою князя к Зарницкому.
– Этот подлец дошёл до того, что осмелился обнажить свою саблю на мою дочь. Я не знаю, как я не убил его.
– Успокойтесь, господин Гофман, мерзавец кровью поплатится мне за это! – с гневом сказал Сергей Гарин.
Он никак не воображал, что Николай Цыганов, безродный приёмыш его отца, станет ему смертельным врагом. Сергей обходился с ним всегда ласково и предупредительно; он был его благодетелем; благодаря содействию молодого князя Николай получил офицерский чин и пенсию. И что же? Вместо благодарности и преданности «жалкий подкидыш» отплачивает ему подлостью, становится ему соперником, смеет рассчитывать на любовь Анны!
«Если бы он был здесь, я убил бы его как собаку, я задушил бы гадину своими руками! О, моя милая, дорогая Анна! Я жестоко отплачу и за тебя, и за себя этому подлецу. И вот благодарность за все мои старания! Гадкий, презренный подкидыш, ты будешь раскаиваться в своей подлости! Я заставлю тебя раскаяться», – думал Сергей Гарин, слушая Гофмана.
– По приезде на нашу ферму Анну совсем узнать было нельзя: куда девалась её весёлость? Хмурая стала, печальная. Об вас, князь, она скучала, плакала, – дрожащим голосом рассказывал старик Гофман. – Всё вас вспоминала… Стала моя дочь худеть, чахнуть, появился удушливый кашель – предвестник чахотки; я, сколько мог, утешал Анну. Но что значит моё утешение! Наконец Анна слегла. Я пригласил того доктора, который лечил вас, князь. Он хороший, опытный доктор, осмотрел Анну… – тут старик смолк и задумался.
– Ну, и что же доктор? – нетерпеливо спросил Гарин.
– Нашёл у дочери скоротечную чахотку и приговорил её к смерти.
– Неужели нет исхода? Я всё брошу, поеду к ней, приглашу известных, знаменитых врачей…
– От смерти, князь, может излечить один Бог! А врачи тут ни при чём. «Если она переживёт весну, то доживёт до осени, не далее», – вот что сказал доктор.
– Но как же, Гофман, вы оставили больную дочь и решились сюда приехать? – спросил князь.
– Я должен был исполнить волю Анны. Она так просила меня, умоляла отыскать вас, князь. Если… если можно, то прошу вас, князь, к ней поехать: хочется ей на вас взглянуть, проститься с вами! Князь, во имя всего святого, прошу, заклинаю вас – поедемте! Исполните желание умирающей, она так горячо любит вас. «Отец, поезжай, найди князя и привези его: тогда я умру спокойно», – сказала мне Анна. И – поехал; немало трудов и времени стоило мне, князь, вас найти. Вы, вы поедете, поедете?.. Я… я на коленях буду просить вас!..
– Я готов ехать хоть сейчас, сию минуту, я брошу всё и поеду с вами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230
– Ваше сиятельство! А ваше сиятельство! – поспешно входя в комнату, позвал князя Михеев. Старик денщик неразлучно находился с князем, делил с ним и горе, и радость; он знал причину печали своего «княжича» и теперь спешил порадовать его неожиданностью.
– Ну, что ты? – откликнулся денщику князь.
– Немец-то ведь пришёл, вас спрашивает.
– Какой немец? Да что с тобой, Михеев?
– Да тот, что с дочерью в Питере жил; фамилию его не припомню.
– Гофман?! – не спросил, а громко крикнул князь.
– Он вас спрашивает.
– Так веди, веди его скорее. Вот неожиданность! Я сам пойду ему навстречу.
Гарин радостно кинулся к дверям и на пороге встретился со стариком Гофманом. Большая печаль видна была на его добром, откровенном лице. За последнее время Гофман так переменился, похудел, осунулся; при первом взгляде князь едва мог его узнать.
– Господин Гофман! Вы ли? – Гарин хотел обнять старика, но он холодно отстранил это и только пожал руку князя.
– Вы не узнаёте меня, князь?
– Нет, нет, я вас сразу узнал. Но вы так переменились! Что с вами, мой дорогой?
– Со мной ничего. А вы спросите про дочь, про мою милую Анну. Князь, вы совсем её забыли? – В голосе старика слышны были и слёзы, и упрёк.
– Что вы? Я… я забыл Анну! И вы это мне говорите, господин Гофман?
– Забыли, забыли мою бедную девочку!
– Не говорите этого, не говорите! Одна только смерть заставит меня забыть вашу дочь! Ну что же вы молчите, господин Гофман, что молчите? Да говорите же! Что Анна?
– Умирает, – тихо ответил Гофман.
– Что? Что вы сказали?! – меняясь в лице, крикнул Сергей.
– Моя дочь умирает…
– Умирает, умирает!! – Князь упал на стул и закрыл лицо руками.
– Она послала меня, князь, сказать вам своё последнее «прости».
Голос у старого немца дрогнул, и по его исхудалому лицу потекли слёзы.
– Но слезами и отчаянием не поможешь. Садитесь, успокойтесь, господин Гофман, расскажите мне всё, всё расскажите.
Гарин страдал не менее старого немца, но он превозмог себя и сам, глотая слёзы, старался успокоить Гофмана.
– Скоротечная чахотка угрожает моей дочери смертью.
– Чахотка! Но с чего, с чего?
– От разбитой любви, от погибшего счастья, князь.
– Я вас не понимаю, Гофман! От какой разбитой любви? – спросил с недоумением молодой князь.
– Не понимаете, ваше сиятельство? А понять не трудно: моя дочь любила и любит вас своим чистым и незлобивым сердцем. А вы, князь… – Старик не договорил и печально поник своею головою.
– А я… что же я? Договаривайте, прошу вас!
– Вы безжалостно разбили её сердце, князь.
– Я… я! Да что вы говорите?!
– Вы любите мою дочь? – пристально смотря прямо в глаза Сергею, спросил старик.
– И вы ещё спрашиваете! Больше себя самого, больше жизни!
– Вы говорите правду? Я должен вам верить, князь?
– Я дворянин, господин Гофман! – гордо ответил князь.
– Извините, князь, я… я верю вам. Но это письмо, которое и меня, и дочь так убило…
– Какое письмо, какое?
– А то, которое вы из Москвы написали ротмистру Зарницкому, вашему приятелю. Вы, князь, в том письме писали, что вам отец с матерью не позволяют жениться на Анне, что вам сватают богатую красавицу… Вы с таким увлечением, ваше сиятельство, описали красоту этой барышни, что я и Анна могли подумать…
– А, теперь я понимаю. Но как это письмо попало к вам? – спросил у Гофмана Гарин.
– Как попало – об этом, князь, после.
– Нет, я хочу знать, какой негодяй передал вам это письмо. Надеюсь, не Зарницкий?
– О нет, князь, письмо доставил Цыганов.
– Николай! – с удивлением воскликнул князь.
– Да, он. Я сейчас всё подробно расскажу вам, князь. Вы назвали Цыганова негодяем, – более того, он подлец.
Старик Гофман рассказал князю, с каким нетерпением дожидалась Анна его возвращения из Каменок, как она считала дни и часы, когда он приедет. Сказал и о том, как к ним часто ходил Николай и как уверял Анну, что князю Сергею не позволяют отец с матерью на ней жениться, и в удостоверение своих слов принёс письмо, писанное рукою князя к Зарницкому.
– Этот подлец дошёл до того, что осмелился обнажить свою саблю на мою дочь. Я не знаю, как я не убил его.
– Успокойтесь, господин Гофман, мерзавец кровью поплатится мне за это! – с гневом сказал Сергей Гарин.
Он никак не воображал, что Николай Цыганов, безродный приёмыш его отца, станет ему смертельным врагом. Сергей обходился с ним всегда ласково и предупредительно; он был его благодетелем; благодаря содействию молодого князя Николай получил офицерский чин и пенсию. И что же? Вместо благодарности и преданности «жалкий подкидыш» отплачивает ему подлостью, становится ему соперником, смеет рассчитывать на любовь Анны!
«Если бы он был здесь, я убил бы его как собаку, я задушил бы гадину своими руками! О, моя милая, дорогая Анна! Я жестоко отплачу и за тебя, и за себя этому подлецу. И вот благодарность за все мои старания! Гадкий, презренный подкидыш, ты будешь раскаиваться в своей подлости! Я заставлю тебя раскаяться», – думал Сергей Гарин, слушая Гофмана.
– По приезде на нашу ферму Анну совсем узнать было нельзя: куда девалась её весёлость? Хмурая стала, печальная. Об вас, князь, она скучала, плакала, – дрожащим голосом рассказывал старик Гофман. – Всё вас вспоминала… Стала моя дочь худеть, чахнуть, появился удушливый кашель – предвестник чахотки; я, сколько мог, утешал Анну. Но что значит моё утешение! Наконец Анна слегла. Я пригласил того доктора, который лечил вас, князь. Он хороший, опытный доктор, осмотрел Анну… – тут старик смолк и задумался.
– Ну, и что же доктор? – нетерпеливо спросил Гарин.
– Нашёл у дочери скоротечную чахотку и приговорил её к смерти.
– Неужели нет исхода? Я всё брошу, поеду к ней, приглашу известных, знаменитых врачей…
– От смерти, князь, может излечить один Бог! А врачи тут ни при чём. «Если она переживёт весну, то доживёт до осени, не далее», – вот что сказал доктор.
– Но как же, Гофман, вы оставили больную дочь и решились сюда приехать? – спросил князь.
– Я должен был исполнить волю Анны. Она так просила меня, умоляла отыскать вас, князь. Если… если можно, то прошу вас, князь, к ней поехать: хочется ей на вас взглянуть, проститься с вами! Князь, во имя всего святого, прошу, заклинаю вас – поедемте! Исполните желание умирающей, она так горячо любит вас. «Отец, поезжай, найди князя и привези его: тогда я умру спокойно», – сказала мне Анна. И – поехал; немало трудов и времени стоило мне, князь, вас найти. Вы, вы поедете, поедете?.. Я… я на коленях буду просить вас!..
– Я готов ехать хоть сейчас, сию минуту, я брошу всё и поеду с вами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230