Однако Дебоне, по-видимому, любит красиво пожить и не спешит жениться, я права?
- Я бы отнесла его к категории МБШ, бабушка.
- Господи, это еще что такое? - спросила Эмма, поднимая брови и всем своим видом выражая недоумение.
- Международная белая шваль.
Эмма громко рассмеялась.
- Это что-то новенькое, я такого еще не слышала. Попробую разобраться, что бы это могло означать, если ты мне немножко объяснишь, Эмили.
- Это термин, обозначающий мужчин с очень неопределенным положением, даже с сомнительным прошлым, но с определенными претензиями на положение, которые они могут надеяться реализовать только в другой стране. Я хочу сказать, в любой другой стране, кроме их собственной. Понимаешь, там, где не поймут, что они - не те, за кого себя выдают. Это может быть англичанин в Париже, русский в Нью-Йорке или, как в этом случае, французишка-лягушатник в Лондоне. - Эмили сделала недовольную гримасу. - Марк Дебоне отирался в модных гостиных Мейфэра уже много лет, и меня удивляет, что мама обратила на него внимание. Его же насквозь видно, сразу понятно, что он за птица. Наверное, ему как-то удалось ее охмурить. Что касается меня, бабушка, то я считаю, что он просто жулик.
Эмма нахмурилась.
- Значит, ты с ним встречалась?
- Да, еще до того, как мама с ним познакомилась… - она оборвала фразу, не закончив, решив не упоминать, что Дебоне сначала пытался ухаживать за ней. От этого бабушка может просто взорваться. - Он ужасно противный, - закончила она.
Эмма вздохнула, подумав о том, во сколько это увлечение обойдется ее дочери. Она была уверена, что недешево. За таких мужчин всегда приходится дорого расплачиваться: иногда и в эмоциональном плане, но обязательно - в прямом смысле слова. Она с сожалением подумала о том миллионе фунтов стерлингов, который она выдала Элизабет в прошлом году. Причем наличными. Наверное, большая часть этих денег уже промотана. Но в общем-то, ее не очень занимает, что делает с деньгами эта глупая женщина. Ее интересует только одно - откупиться от Элизабет и тем самым защитить Александра, Эмили и пятнадцатилетних близнецов-внучек. Эмма сказала резко:
- Твоя мать просто невозможна. Господи, и чем она только думает? - Не пытайся ответить, Эмили, это риторический вопрос. Между прочим, удовлетвори мое любопытство: скажи, пожалуйста, что стало с ее нынешним мужем? Этим красавцем-итальянцем?
Эмили посмотрела на нее, не веря своим ушам.
- Бабушка! - воскликнула она. - Какой поворот! Ты всегда говорила, что считаешь его альфонсом. Я была уверена, что ты его терпеть не можешь.
- Я изменила свое мнение, - несколько высокопарно ответила Эмма. - Оказалось, что он вовсе не охотился за ее деньгами и он порядочно вел себя по отношению к близнецам. - Она встала со стула. - Пойдем в гостиную и выпьем чего-нибудь перед обедом. - Она по-дружески взяла Эмили под руку. - Так где же теперь этот Джанни? Как там его? - повторила она свой вопрос.
- Да здесь где-то. Он, конечно, съехал с маминой квартиры, но по-прежнему в Лондоне. Устроился на работу в какую-то итальянскую фирму, занимающуюся импортом, кажется, антиквариата. Он часто звонит мне, спрашивает про Аманду и Франческу. Я думаю, он к ним довольно сильно привязан.
- Понятно. - Эмма отпустила руку Эмили и села на один из диванов. - Я бы, пожалуй, выпила джина с тоником, а не шерри, как обычно.
- Хорошо, бабушка. Я, пожалуй, тоже выпью джина с тоником.
Эмили, глядя на которую можно было подумать, что она всегда куда-то спешит, устремилась к столику георгианской эпохи у противоположной стены. Там на серебряном подносе стояли бутылки и хрустальные стаканы. Эмма проводила ее взглядом. В красном шерстяном костюме и сиреневой блузке с оборками Эмили была похожа на пеструю птичку колибри - маленькую, быструю, в нарядном разноцветном оперении, полную жизни. «Она славная девочка, - подумала Эмма. - Слава Богу, она не похожа на свою мать».
Ловкими движениями наливая джин с тоником, Эмили спросила, полуобернувшись:
- Кстати, раз уж речь зашла о моих маленьких сестренках, бабушка. Ты думаешь разрешить им остаться в колледже в Хэрроугейт?
- Пока - да. Но в сентябре я твердо намерена отправить их завершать образование в пансион в Швейцарии. Пока же им, судя по всему, очень нравится в колледже. Конечно, я понимаю, в основном - потому что я близко. Наверное, я балую их, разрешая им так часто приезжать домой. - Эмма замолчала, вспоминая, сколько было проблем, суеты и огорчений год назад, когда две ее младшие внучки слезно молили ее разрешить им перебраться к ней жить. Эмма в конце концов уступила на их постоянные просьбы и уговоры, хотя и поставила одно условие: они должны согласиться отправиться в находящийся неподалеку пансион, выбранный Эммой. Девочки были в восторге, их мать была рада сбыть их с рук, а Эмма была довольна, что удалось предотвратить обострение семейного конфликта.
Откидываясь на диванные подушки, Эмма еле слышно вздохнула:
- Балую я их или нет, но, думаю, этим двум малышкам не помешает немного материнской ласки и немножко семейной жизни. С твоей матерью они не слишком-то много видели и того, и другого.
- Это правда, - согласилась Эмили, направляясь с двумя стаканами к дивану перед камином. - Мне и самой их немного жаль. Я думаю, нам с Александром больше повезло с мамой - я хотела сказать, на нас пришлись ее лучшие годы: когда мы были маленькими, она была другой… А девочкам пришлось несладко… все эти мамины мужья… Мне кажется, с тех пор, как мама рассталась с их отцом, она без остановки катится по наклонной. И к сожалению, ничего с этим не поделаешь… - Эмили говорила немного с придыханием, и ее звонкий голосок замер на печальной ноте. Она беспомощно пожала плечами, и вся ее поза выражала бессилие и огорчение. - Ни ты, ни я практически ничего не можем сделать, хотя она твоя дочь, а моя мать. Вряд ли она когда-нибудь изменится, бабушка.
Эмили теперь смотрела на бабушку нахмурившись, и ее светлые брови сошлись на переносице.
- Мамина беда в том, что она страшно неуверенна в себе. Она недовольна тем, как выглядит, какая у нее фигура, что она представляет собой как личность… - да практически всем. - В ее голосе звучала боль.
- Ты действительно так думаешь? - Эмма была удивлена услышанным. Выражение ее лица изменилось, в суровых зеленых глазах промелькнула искорка злорадства, когда она сказала с чрезвычайной холодностью:
- Абсолютно не могу себе представить почему. - И она подняла свой стакан. - Твое здоровье! За тебя!
- За твое здоровье, бабушка, милая!
Эмма устроилась в уголке огромного дивана и, щурясь немного от яркого солнца, задумалась о своей внучке - хорошенькой двадцатидвухлетней Эмили. Эта девушка занимала особое место в ее сердце. Помимо того, что она была открытой по характеру и с ней всегда было легко, она вызывала симпатию, от нее словно исходил свет, она всегда была в хорошем настроении, всегда излучала оптимизм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
- Я бы отнесла его к категории МБШ, бабушка.
- Господи, это еще что такое? - спросила Эмма, поднимая брови и всем своим видом выражая недоумение.
- Международная белая шваль.
Эмма громко рассмеялась.
- Это что-то новенькое, я такого еще не слышала. Попробую разобраться, что бы это могло означать, если ты мне немножко объяснишь, Эмили.
- Это термин, обозначающий мужчин с очень неопределенным положением, даже с сомнительным прошлым, но с определенными претензиями на положение, которые они могут надеяться реализовать только в другой стране. Я хочу сказать, в любой другой стране, кроме их собственной. Понимаешь, там, где не поймут, что они - не те, за кого себя выдают. Это может быть англичанин в Париже, русский в Нью-Йорке или, как в этом случае, французишка-лягушатник в Лондоне. - Эмили сделала недовольную гримасу. - Марк Дебоне отирался в модных гостиных Мейфэра уже много лет, и меня удивляет, что мама обратила на него внимание. Его же насквозь видно, сразу понятно, что он за птица. Наверное, ему как-то удалось ее охмурить. Что касается меня, бабушка, то я считаю, что он просто жулик.
Эмма нахмурилась.
- Значит, ты с ним встречалась?
- Да, еще до того, как мама с ним познакомилась… - она оборвала фразу, не закончив, решив не упоминать, что Дебоне сначала пытался ухаживать за ней. От этого бабушка может просто взорваться. - Он ужасно противный, - закончила она.
Эмма вздохнула, подумав о том, во сколько это увлечение обойдется ее дочери. Она была уверена, что недешево. За таких мужчин всегда приходится дорого расплачиваться: иногда и в эмоциональном плане, но обязательно - в прямом смысле слова. Она с сожалением подумала о том миллионе фунтов стерлингов, который она выдала Элизабет в прошлом году. Причем наличными. Наверное, большая часть этих денег уже промотана. Но в общем-то, ее не очень занимает, что делает с деньгами эта глупая женщина. Ее интересует только одно - откупиться от Элизабет и тем самым защитить Александра, Эмили и пятнадцатилетних близнецов-внучек. Эмма сказала резко:
- Твоя мать просто невозможна. Господи, и чем она только думает? - Не пытайся ответить, Эмили, это риторический вопрос. Между прочим, удовлетвори мое любопытство: скажи, пожалуйста, что стало с ее нынешним мужем? Этим красавцем-итальянцем?
Эмили посмотрела на нее, не веря своим ушам.
- Бабушка! - воскликнула она. - Какой поворот! Ты всегда говорила, что считаешь его альфонсом. Я была уверена, что ты его терпеть не можешь.
- Я изменила свое мнение, - несколько высокопарно ответила Эмма. - Оказалось, что он вовсе не охотился за ее деньгами и он порядочно вел себя по отношению к близнецам. - Она встала со стула. - Пойдем в гостиную и выпьем чего-нибудь перед обедом. - Она по-дружески взяла Эмили под руку. - Так где же теперь этот Джанни? Как там его? - повторила она свой вопрос.
- Да здесь где-то. Он, конечно, съехал с маминой квартиры, но по-прежнему в Лондоне. Устроился на работу в какую-то итальянскую фирму, занимающуюся импортом, кажется, антиквариата. Он часто звонит мне, спрашивает про Аманду и Франческу. Я думаю, он к ним довольно сильно привязан.
- Понятно. - Эмма отпустила руку Эмили и села на один из диванов. - Я бы, пожалуй, выпила джина с тоником, а не шерри, как обычно.
- Хорошо, бабушка. Я, пожалуй, тоже выпью джина с тоником.
Эмили, глядя на которую можно было подумать, что она всегда куда-то спешит, устремилась к столику георгианской эпохи у противоположной стены. Там на серебряном подносе стояли бутылки и хрустальные стаканы. Эмма проводила ее взглядом. В красном шерстяном костюме и сиреневой блузке с оборками Эмили была похожа на пеструю птичку колибри - маленькую, быструю, в нарядном разноцветном оперении, полную жизни. «Она славная девочка, - подумала Эмма. - Слава Богу, она не похожа на свою мать».
Ловкими движениями наливая джин с тоником, Эмили спросила, полуобернувшись:
- Кстати, раз уж речь зашла о моих маленьких сестренках, бабушка. Ты думаешь разрешить им остаться в колледже в Хэрроугейт?
- Пока - да. Но в сентябре я твердо намерена отправить их завершать образование в пансион в Швейцарии. Пока же им, судя по всему, очень нравится в колледже. Конечно, я понимаю, в основном - потому что я близко. Наверное, я балую их, разрешая им так часто приезжать домой. - Эмма замолчала, вспоминая, сколько было проблем, суеты и огорчений год назад, когда две ее младшие внучки слезно молили ее разрешить им перебраться к ней жить. Эмма в конце концов уступила на их постоянные просьбы и уговоры, хотя и поставила одно условие: они должны согласиться отправиться в находящийся неподалеку пансион, выбранный Эммой. Девочки были в восторге, их мать была рада сбыть их с рук, а Эмма была довольна, что удалось предотвратить обострение семейного конфликта.
Откидываясь на диванные подушки, Эмма еле слышно вздохнула:
- Балую я их или нет, но, думаю, этим двум малышкам не помешает немного материнской ласки и немножко семейной жизни. С твоей матерью они не слишком-то много видели и того, и другого.
- Это правда, - согласилась Эмили, направляясь с двумя стаканами к дивану перед камином. - Мне и самой их немного жаль. Я думаю, нам с Александром больше повезло с мамой - я хотела сказать, на нас пришлись ее лучшие годы: когда мы были маленькими, она была другой… А девочкам пришлось несладко… все эти мамины мужья… Мне кажется, с тех пор, как мама рассталась с их отцом, она без остановки катится по наклонной. И к сожалению, ничего с этим не поделаешь… - Эмили говорила немного с придыханием, и ее звонкий голосок замер на печальной ноте. Она беспомощно пожала плечами, и вся ее поза выражала бессилие и огорчение. - Ни ты, ни я практически ничего не можем сделать, хотя она твоя дочь, а моя мать. Вряд ли она когда-нибудь изменится, бабушка.
Эмили теперь смотрела на бабушку нахмурившись, и ее светлые брови сошлись на переносице.
- Мамина беда в том, что она страшно неуверенна в себе. Она недовольна тем, как выглядит, какая у нее фигура, что она представляет собой как личность… - да практически всем. - В ее голосе звучала боль.
- Ты действительно так думаешь? - Эмма была удивлена услышанным. Выражение ее лица изменилось, в суровых зеленых глазах промелькнула искорка злорадства, когда она сказала с чрезвычайной холодностью:
- Абсолютно не могу себе представить почему. - И она подняла свой стакан. - Твое здоровье! За тебя!
- За твое здоровье, бабушка, милая!
Эмма устроилась в уголке огромного дивана и, щурясь немного от яркого солнца, задумалась о своей внучке - хорошенькой двадцатидвухлетней Эмили. Эта девушка занимала особое место в ее сердце. Помимо того, что она была открытой по характеру и с ней всегда было легко, она вызывала симпатию, от нее словно исходил свет, она всегда была в хорошем настроении, всегда излучала оптимизм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94