Довольно известный. Режиссер - Кэрол Рид.
- Я не подозревал, что в те времена были бабы-режиссерши.
По правде говоря, Терри ничуть не удивился тому, что Кингсли ничего не слышал об этом фильме. Глубины его невежества по части истории кино (вплоть до «Крестного отца») были просто поразительны.
- Кстати, давно хотел тебя спросить, - сказал он, - какого ты мнения о Кайате?
Кингсли отложил журнал, довольный тем, что можно поговорить нормально.
- А, что по кайфу зверушки, - ответил он после небольшого раздумья. - Койоты, волки, лисы. Особенно лисы. Да и вообще все хищники.
- Понятно. - Терри забарабанил пальцами по столу и после паузы задал очередной вопрос. - Ты не находишь, что Уэллс ценится незаслуженно высоко?
- Это точно. Мы с папой смотались в этот самый Уэльс в прошлом месяце. Бат куда приятнее. Стопудовое место.
- Совершенно справедливо. - Поезд проносился мимо станции. - Скажи, Кингсли, ты не считаешь, что выход из кризиса современного британского кино лежит в возврате к принципам Свободного кино?
Кингсли задумался.
- Не-а, не думаю я, что надо пускать публику в кино за так, - сказал он наконец. - Нет, в Британии, как и везде, за вход надо платить, этой самой свободы и без того хватает.
Терри расхохотался.
- Знаешь, ты просто прелесть. Честное слово.
- Ты о чем?
- Кайат и Уэллс - это кинорежиссеры, - сказал Терри, продолжая смеяться. - А Свободное кино - это влиятельное направление в кинематографе пятидесятых.
- А ты, - Кингсли встал и свирепо выставил средний палец, - хер прыщавый!
И отправился в вагон-ресторан.
Довольный, что остался один, Терри углубился в корректуру статьи.
У него имелись все основания быть довольным и своей первой пробой пера: «Кадр» не только сразу принял статью к публикации, но редакционный совет предложил включить Терри в штат. Он должен был приступить к работе через несколько недель - в начале сентября. Судя по всему, в журнале остались вполне довольны тем, что статья у Терри вышла интересная и достойная - пусть он и не отыскал ни копии «Сортирного долга», ни отдельных кадров, ни сценария, но ему удалось упорядочить хаотичную доселе информацию. В числе прочего, Терри описал любопытный случай с британским кинокритиком. Этот человек прилетел в Италию на закрытый просмотр «Сортирного долга», но двенадцать часов спустя его нашли мертвым в гостиничном номере на окраине Рима: голова была прострелена, рядом лежал револьвер, а в руке покойный критик сжимал листок бумаги, на котором начертал короткое послание: «Жизнь - дерьмо». На той же неделе журнал «Разности» сообщил об этом происшествии под шапкой «Без ума - от дерьма», и хотя в заметке также приводилось другое объяснение самоубийства (от критика недавно ушла жена с детьми), мало кто сомневался, что в первую очередь на него повлиял просмотр нигилистической фантазии Ортезе. Эта заметка изводила и озадачивала Терри, но в ней не было ни намека на содержание фильма, которое столь мощно воздействовало на одного из зрителей. Не менее загадочную статью опубликовал и некий канадский научный журнал «Ежеквартальное урологическое обозрение». В статье описывалась история болезни сотрудника (с тех пор вышедшего на пенсию) одной итальянской кинопрокатной компании, который страдал необычным заболеванием: после просмотра «Сортирного долга» он не мог мочиться в присутствии других мужчин (раскрыть содержание фильма пациент отказался наотрез).
Чем больше Терри читал об этом фильме, тем сильнее тот его интриговал. Что за извращенную смесь сортирных историй и радикальных политических взглядов породил Ортезе, чтобы вызвать столько странных мифов и слухов? Терри далеко не первым задался этим вопросом, но предыдущим исследователям, судя по всему, мало что удалось выяснить. Человек, которого называли главным оператором фильма, упорно отрицал какую-либо причастность к ленте Ортезе; монтажер упрямо твердил, что фильма не существует в природе; художник по костюмам - сейчас старуха восьмидесяти с лишним лет, впавшая в маразм, - полагала, что все до единой копии были уничтожены, но помнила, что «фильм по сути был нежным и романтичным»; а исполнитель главной роли - должно быть, под впечатлением от съемок - в 1973 году вступил в отдаленный монашеский орден, который практикует строжайший обед молчания.
Эта тема занимала все мысли Терри и за обедом.
- Нет, никогда не видел этого фильма, - сказал продюсер, худой, энергичный и добродушный на вид человек лет тридцати пяти.
Продюсера звали Брюс Логан. Он заставил Терри и Кингсли ждать пятнадцать минут в баре гостиницы «Атенеум», после чего повел их в итальянский ресторан в Мейфэре.
- Разумеется, я о нем слышал. Но я видел в Париже полный вариант «Сало», и мне этого хватило. - Он положил себе чабатту и предложил собеседникам. - Ортезе оказал на этот фильм большое влияние. Мне говорили, что Пазолини даже использовал часть его материалов. - Он повернулся к Кингсли. - Вам нравится Пазолини?
- Вообще-то я предпочел бы гамбургер.
Кингсли внимательно изучал меню.
- Джо - большой шутник, - сказал Терри с натянутым смешком и пихнул компаньона под столом.
Логан махнул рукой.
- Значит, парень просто никогда не слыхал о каком-то там режиссере-педерасте, снявшем несколько эстетских фильмов. И что с того? Все равно дни авторского европейского кино сочтены. Еще десять лет, и оно окончательно умрет. А через двадцать никто из нормальных людей не скажет, кто такой Ренуар. Кроме того, я здесь не для того, чтобы вас экзаменовать, ребята. Это не собеседование.
- Он ни хрена не знает об американских фильмах, - мрачно прогнусавил Кингсли. - Он даже не досмотрел до конца «Охотников за привидениями». Ушел с середины.
Терри фыркнул.
- Детский лепет, никакой глубины…
- А вам он, значит, понравился? - спросил Логан, глядя на Кингсли.
- Семь раз смотрел. Великое кино. Величайшее, всех времен и народов. Потрясающие спецэффекты.
- Да, пожалуй, Компси пришлась здесь к месту.
- Компси? - переспросил Терри.
- Компьютеризованная многоплановая система, - объяснил Кингсли. - Работает вместо кэшированной камеры при панорамной съемке. Говорят, для рирпроекции она куда лучше, чем полный автомат. - Он повернулся к Логану. - Изображение настолько чистое, что это просто невероятно. Как это получилось?
- Думаю, снимали на пленку шестьдесят пять миллиметров, а затем накладывали на анаморфированное изображение, снятое на тридцать пять миллиметров. По крайней мере, мне так кажется.
- Фига себе. Это много объясняет.
- По-моему, этот джентльмен ждет ваших указаний, - сказал Терри, ткнув в молчаливого официанта.
- Ах да. - Кингсли взял в руки меню. - Я еще не решил.
Терри видел, что Кингсли не понимает названий блюд.
- Тебе нравится тортеллини?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
- Я не подозревал, что в те времена были бабы-режиссерши.
По правде говоря, Терри ничуть не удивился тому, что Кингсли ничего не слышал об этом фильме. Глубины его невежества по части истории кино (вплоть до «Крестного отца») были просто поразительны.
- Кстати, давно хотел тебя спросить, - сказал он, - какого ты мнения о Кайате?
Кингсли отложил журнал, довольный тем, что можно поговорить нормально.
- А, что по кайфу зверушки, - ответил он после небольшого раздумья. - Койоты, волки, лисы. Особенно лисы. Да и вообще все хищники.
- Понятно. - Терри забарабанил пальцами по столу и после паузы задал очередной вопрос. - Ты не находишь, что Уэллс ценится незаслуженно высоко?
- Это точно. Мы с папой смотались в этот самый Уэльс в прошлом месяце. Бат куда приятнее. Стопудовое место.
- Совершенно справедливо. - Поезд проносился мимо станции. - Скажи, Кингсли, ты не считаешь, что выход из кризиса современного британского кино лежит в возврате к принципам Свободного кино?
Кингсли задумался.
- Не-а, не думаю я, что надо пускать публику в кино за так, - сказал он наконец. - Нет, в Британии, как и везде, за вход надо платить, этой самой свободы и без того хватает.
Терри расхохотался.
- Знаешь, ты просто прелесть. Честное слово.
- Ты о чем?
- Кайат и Уэллс - это кинорежиссеры, - сказал Терри, продолжая смеяться. - А Свободное кино - это влиятельное направление в кинематографе пятидесятых.
- А ты, - Кингсли встал и свирепо выставил средний палец, - хер прыщавый!
И отправился в вагон-ресторан.
Довольный, что остался один, Терри углубился в корректуру статьи.
У него имелись все основания быть довольным и своей первой пробой пера: «Кадр» не только сразу принял статью к публикации, но редакционный совет предложил включить Терри в штат. Он должен был приступить к работе через несколько недель - в начале сентября. Судя по всему, в журнале остались вполне довольны тем, что статья у Терри вышла интересная и достойная - пусть он и не отыскал ни копии «Сортирного долга», ни отдельных кадров, ни сценария, но ему удалось упорядочить хаотичную доселе информацию. В числе прочего, Терри описал любопытный случай с британским кинокритиком. Этот человек прилетел в Италию на закрытый просмотр «Сортирного долга», но двенадцать часов спустя его нашли мертвым в гостиничном номере на окраине Рима: голова была прострелена, рядом лежал револьвер, а в руке покойный критик сжимал листок бумаги, на котором начертал короткое послание: «Жизнь - дерьмо». На той же неделе журнал «Разности» сообщил об этом происшествии под шапкой «Без ума - от дерьма», и хотя в заметке также приводилось другое объяснение самоубийства (от критика недавно ушла жена с детьми), мало кто сомневался, что в первую очередь на него повлиял просмотр нигилистической фантазии Ортезе. Эта заметка изводила и озадачивала Терри, но в ней не было ни намека на содержание фильма, которое столь мощно воздействовало на одного из зрителей. Не менее загадочную статью опубликовал и некий канадский научный журнал «Ежеквартальное урологическое обозрение». В статье описывалась история болезни сотрудника (с тех пор вышедшего на пенсию) одной итальянской кинопрокатной компании, который страдал необычным заболеванием: после просмотра «Сортирного долга» он не мог мочиться в присутствии других мужчин (раскрыть содержание фильма пациент отказался наотрез).
Чем больше Терри читал об этом фильме, тем сильнее тот его интриговал. Что за извращенную смесь сортирных историй и радикальных политических взглядов породил Ортезе, чтобы вызвать столько странных мифов и слухов? Терри далеко не первым задался этим вопросом, но предыдущим исследователям, судя по всему, мало что удалось выяснить. Человек, которого называли главным оператором фильма, упорно отрицал какую-либо причастность к ленте Ортезе; монтажер упрямо твердил, что фильма не существует в природе; художник по костюмам - сейчас старуха восьмидесяти с лишним лет, впавшая в маразм, - полагала, что все до единой копии были уничтожены, но помнила, что «фильм по сути был нежным и романтичным»; а исполнитель главной роли - должно быть, под впечатлением от съемок - в 1973 году вступил в отдаленный монашеский орден, который практикует строжайший обед молчания.
Эта тема занимала все мысли Терри и за обедом.
- Нет, никогда не видел этого фильма, - сказал продюсер, худой, энергичный и добродушный на вид человек лет тридцати пяти.
Продюсера звали Брюс Логан. Он заставил Терри и Кингсли ждать пятнадцать минут в баре гостиницы «Атенеум», после чего повел их в итальянский ресторан в Мейфэре.
- Разумеется, я о нем слышал. Но я видел в Париже полный вариант «Сало», и мне этого хватило. - Он положил себе чабатту и предложил собеседникам. - Ортезе оказал на этот фильм большое влияние. Мне говорили, что Пазолини даже использовал часть его материалов. - Он повернулся к Кингсли. - Вам нравится Пазолини?
- Вообще-то я предпочел бы гамбургер.
Кингсли внимательно изучал меню.
- Джо - большой шутник, - сказал Терри с натянутым смешком и пихнул компаньона под столом.
Логан махнул рукой.
- Значит, парень просто никогда не слыхал о каком-то там режиссере-педерасте, снявшем несколько эстетских фильмов. И что с того? Все равно дни авторского европейского кино сочтены. Еще десять лет, и оно окончательно умрет. А через двадцать никто из нормальных людей не скажет, кто такой Ренуар. Кроме того, я здесь не для того, чтобы вас экзаменовать, ребята. Это не собеседование.
- Он ни хрена не знает об американских фильмах, - мрачно прогнусавил Кингсли. - Он даже не досмотрел до конца «Охотников за привидениями». Ушел с середины.
Терри фыркнул.
- Детский лепет, никакой глубины…
- А вам он, значит, понравился? - спросил Логан, глядя на Кингсли.
- Семь раз смотрел. Великое кино. Величайшее, всех времен и народов. Потрясающие спецэффекты.
- Да, пожалуй, Компси пришлась здесь к месту.
- Компси? - переспросил Терри.
- Компьютеризованная многоплановая система, - объяснил Кингсли. - Работает вместо кэшированной камеры при панорамной съемке. Говорят, для рирпроекции она куда лучше, чем полный автомат. - Он повернулся к Логану. - Изображение настолько чистое, что это просто невероятно. Как это получилось?
- Думаю, снимали на пленку шестьдесят пять миллиметров, а затем накладывали на анаморфированное изображение, снятое на тридцать пять миллиметров. По крайней мере, мне так кажется.
- Фига себе. Это много объясняет.
- По-моему, этот джентльмен ждет ваших указаний, - сказал Терри, ткнув в молчаливого официанта.
- Ах да. - Кингсли взял в руки меню. - Я еще не решил.
Терри видел, что Кингсли не понимает названий блюд.
- Тебе нравится тортеллини?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79