К тому же он талантлив. Его ожидает большой успех.
– И ты собираешься помогать ему?
Джейд кивнула:
– Да. Думаю, мы со Стивом заработаем кучу денег.
– А Стив что думает?
– Он говорит, что деньги его не слишком интересуют.
– Ох уж эти дети богатых родителей! – воскликнул Джордж, вспомнив презрительное отношение Ины к деньгам. Он сменил тему. – Ты свободна в ближайшие выходные?
– Да, свободна, по нет, не поеду, – сказала Джейд, посылая ему самую ослепительную из своих улыбок. Она заранее знала, каков будет следующий вопрос.
– Ты хочешь сказать, что не поедешь со мной в Нантаккет?
– Вот именно.
– Я не отступлюсь, – пообещал он.
– А я буду стоять на своем, – пообещала она.
Возникшая напряженность была ощутима почти физически, прямо потрескивание слышалось. Джейд не могла не признаться себе, что испытывает необычайное возбуждение, а Джордж терпеливо переносил свое нетерпение. Он знал, что от игр такого рода еще никто не умирал, но выглядеть все это начинало достаточно смешно.
Глава IV
Насколько Джордж помнил, больше всего он всегда любил любовь. В пятидесятые, когда другие ребята взахлеб говорили о машинах, Джордж говорил о девушках.
В шестидесятые, когда всех интересовала политика, Джорджа интересовала любовь. Другие думали о том, чтобы просто переспать с кем-нибудь, Джордж мечтал влюбиться. Он был гением любви, как любовник он был художником. Любовь обнаруживала все лучшее в нем.
Он посылал Джейд цветы – белую сирень от Маддерлейка, владельца цветочного магазина на Мэдисон-авеню, который, по его мнению, составлял лучшие букеты в городе; он посылал трюфели в шампанском высшего качества – от Тойшера. Как-то раз он отправил ей красивый, ручной работы, старинный лакированный ящик из галереи японского народного искусства в Сохо; в нем можно было держать французские, английские, итальянские модные журналы, которые Джейд покупала в великом множестве.
– Мне надо, чтобы ты влюбилась в меня, – говорил он, шокируя ее своей прямотой. Голос звучал с обволакивающей вкрадчивостью, янтарные глаза ласкали ее. «Откуда у тебя янтарные глаза? – спросила она как-то. Я считала, что у всех греков карие». – «Но только не у тех, что из Северной Греции», – пояснил он. Не у греков из Салоник, откуда его семья. И где живут самые красивые в Греции девушки – и мужчины тоже.
– Я же говорила тебе, – твердо заявила Джейд, – я совершенно не собираюсь вновь влюбляться. Будь это ты или кто-нибудь другой.
– Но у нас с тобой все будет по-другому, – настаивал он. – Мы составим отличную пару.
Она не верила этому. После развода она больше не верила, что может с кем-нибудь составить хорошую пару. Она хотела только одного – спокойной, размеренной жизни. Пусть все идет своим заведенным чередом. Она совершенно не хотела влюбляться, переживать, пускаться во все тяжкие разочарования. Она знала, что такое любовь. Любовь означала боль, разочарование, горькое предательство. Стоит только влюбиться, и она снова станет беззащитна, а это слишком большой риск. Поэтому ей и нравился Дэн – он не представлял никакой опасности; или Марти – он никогда ни на чем не настаивал. Или Питер – он слишком много времени тратил на рекламные поездки с профессиональными спортсменами, чтобы представлять какую-нибудь угрозу. И именно поэтому она хотела держаться подальше от Джорджа. Он никого не пытался обмануть всякими хитрыми подходами, не тратил времени на вздохи. Он был без ума от нее, он полностью потерял голову – и совершенно этого не скрывал.
– Я просто не могу без тебя, – говорил он, поглаживая ее по волосам, наслаждаясь ее видом, манерой говорить, тем, как она ходит по комнате, причесывается или надевает пальто. – Я превратился в наркомана. А наркотик – ты.
Он попытался поцеловать ее, но Джейд отстранилась. Она все еще не готова была поверить тому, что он говорил, не готова была поверить выражениям страсти и признаниям в любви, ее не могли соблазнить слова и посулы. Ее слишком жестоко предали; запасы ее доверия были вычерпаны до дна. Теперь она признавала только такие отношения, которые оставляют сердце холодным.
– Я хочу тебя, – говорил он ей. Он был с ней ласков, мягок и заботлив. – Я хочу целовать тебя. Спать с тобой. Любить тебя.
– Нет, – отвечала она, отстраняясь от него и физически, и душевно, окружая тело свое и чувства высокой изгородью. Сердце ее было разбито, и она не хотела рисковать теми остатками самой себя, которые еще сохранились.
– Нет, Джордж, ничего не получится.
– Чего ты боишься? – спросил он как-то, и в глазах его светились нежность и сочувствие. Он ощущал ее близость, чувствовал, как они тянутся друг к другу. И знал, что и она испытывает то же самое.
– Ничего, – неуверенно ответила она.
Он не сомневался, что она лжет, пусть и бессознательно.
– У тебя двойной страх, – мягко продолжал он. – Во-первых, ты боишься меня.
Она пожала плечами – движение, которое должно было продемонстрировать, что она все видит, во всем сомневается, ничему не верит. Но он прав. Она таки боится его.
– А во-вторых? – спросила она.
– А во-вторых – ты боишься себя, – продолжал он, беря ее за руку. – Ты не веришь мне. И себе тоже не веришь.
– Оставим это, – отрывисто, почти грубо сказала она, так и отпрянув от него. Он подошел слишком близко, и Джейд это не нравилось. Она не хотела, чтобы ей заглядывали в душу. – Оставим. Пусть все будет по-прежнему.
Но Джордж не собирался оставлять все по-прежнему. Он-то как раз хотел, чтобы все было иначе. Он хотел, чтобы оба они были счастливы.
– Я из тех, кто любит, – убеждал он, прижимаясь губами к ее лицу. – Я из тех, кто любит, а не разрушает. Мы будем счастливы. Больше, чем счастливы. Нас ожидает сплошной экстаз.
– Я и так счастлива, – сказала она, отстраняясь.
– Я не похож на Барри, – сказал он. Снова точное попадание – Джордж дошел до сути того, что заставляло Джейд отказывать ему.
– Я и так знаю, что ты не Барри, – нетерпеливо перебила она.
– Ну так и не смешивай нас.
– Я и не смешиваю!
– А мне кажется, как раз смешиваешь, – настаивал он. – Мне кажется, ты боишься, что все мужчины похожи на твоего бывшего мужа. Но поверь мне, Джейд, я не Барри. Я не сделаю тебе больно. Я не предам тебя.
Он не сдавался, ее отказы только разжигали боль, от которой она страдала, лишь усиливала желание исцелить ее лаской и любовью. Он ни на секунду не оставлял ее без внимания, преподносил подарки, посылал клубнику по сезону и малину не по сезону. Он завалил ее духами и цветами. Он звонил ей рано утром, чтобы быть первым, и поздно вечером, чтобы последним пожелать ей доброй ночи. Он приглашал ее в кино и на вернисажи, раскрывал над ней зонтик, когда шел дождь, и закутывал в свое пальто, когда было холодно. Он все делал правильно, за исключением одного:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133
– И ты собираешься помогать ему?
Джейд кивнула:
– Да. Думаю, мы со Стивом заработаем кучу денег.
– А Стив что думает?
– Он говорит, что деньги его не слишком интересуют.
– Ох уж эти дети богатых родителей! – воскликнул Джордж, вспомнив презрительное отношение Ины к деньгам. Он сменил тему. – Ты свободна в ближайшие выходные?
– Да, свободна, по нет, не поеду, – сказала Джейд, посылая ему самую ослепительную из своих улыбок. Она заранее знала, каков будет следующий вопрос.
– Ты хочешь сказать, что не поедешь со мной в Нантаккет?
– Вот именно.
– Я не отступлюсь, – пообещал он.
– А я буду стоять на своем, – пообещала она.
Возникшая напряженность была ощутима почти физически, прямо потрескивание слышалось. Джейд не могла не признаться себе, что испытывает необычайное возбуждение, а Джордж терпеливо переносил свое нетерпение. Он знал, что от игр такого рода еще никто не умирал, но выглядеть все это начинало достаточно смешно.
Глава IV
Насколько Джордж помнил, больше всего он всегда любил любовь. В пятидесятые, когда другие ребята взахлеб говорили о машинах, Джордж говорил о девушках.
В шестидесятые, когда всех интересовала политика, Джорджа интересовала любовь. Другие думали о том, чтобы просто переспать с кем-нибудь, Джордж мечтал влюбиться. Он был гением любви, как любовник он был художником. Любовь обнаруживала все лучшее в нем.
Он посылал Джейд цветы – белую сирень от Маддерлейка, владельца цветочного магазина на Мэдисон-авеню, который, по его мнению, составлял лучшие букеты в городе; он посылал трюфели в шампанском высшего качества – от Тойшера. Как-то раз он отправил ей красивый, ручной работы, старинный лакированный ящик из галереи японского народного искусства в Сохо; в нем можно было держать французские, английские, итальянские модные журналы, которые Джейд покупала в великом множестве.
– Мне надо, чтобы ты влюбилась в меня, – говорил он, шокируя ее своей прямотой. Голос звучал с обволакивающей вкрадчивостью, янтарные глаза ласкали ее. «Откуда у тебя янтарные глаза? – спросила она как-то. Я считала, что у всех греков карие». – «Но только не у тех, что из Северной Греции», – пояснил он. Не у греков из Салоник, откуда его семья. И где живут самые красивые в Греции девушки – и мужчины тоже.
– Я же говорила тебе, – твердо заявила Джейд, – я совершенно не собираюсь вновь влюбляться. Будь это ты или кто-нибудь другой.
– Но у нас с тобой все будет по-другому, – настаивал он. – Мы составим отличную пару.
Она не верила этому. После развода она больше не верила, что может с кем-нибудь составить хорошую пару. Она хотела только одного – спокойной, размеренной жизни. Пусть все идет своим заведенным чередом. Она совершенно не хотела влюбляться, переживать, пускаться во все тяжкие разочарования. Она знала, что такое любовь. Любовь означала боль, разочарование, горькое предательство. Стоит только влюбиться, и она снова станет беззащитна, а это слишком большой риск. Поэтому ей и нравился Дэн – он не представлял никакой опасности; или Марти – он никогда ни на чем не настаивал. Или Питер – он слишком много времени тратил на рекламные поездки с профессиональными спортсменами, чтобы представлять какую-нибудь угрозу. И именно поэтому она хотела держаться подальше от Джорджа. Он никого не пытался обмануть всякими хитрыми подходами, не тратил времени на вздохи. Он был без ума от нее, он полностью потерял голову – и совершенно этого не скрывал.
– Я просто не могу без тебя, – говорил он, поглаживая ее по волосам, наслаждаясь ее видом, манерой говорить, тем, как она ходит по комнате, причесывается или надевает пальто. – Я превратился в наркомана. А наркотик – ты.
Он попытался поцеловать ее, но Джейд отстранилась. Она все еще не готова была поверить тому, что он говорил, не готова была поверить выражениям страсти и признаниям в любви, ее не могли соблазнить слова и посулы. Ее слишком жестоко предали; запасы ее доверия были вычерпаны до дна. Теперь она признавала только такие отношения, которые оставляют сердце холодным.
– Я хочу тебя, – говорил он ей. Он был с ней ласков, мягок и заботлив. – Я хочу целовать тебя. Спать с тобой. Любить тебя.
– Нет, – отвечала она, отстраняясь от него и физически, и душевно, окружая тело свое и чувства высокой изгородью. Сердце ее было разбито, и она не хотела рисковать теми остатками самой себя, которые еще сохранились.
– Нет, Джордж, ничего не получится.
– Чего ты боишься? – спросил он как-то, и в глазах его светились нежность и сочувствие. Он ощущал ее близость, чувствовал, как они тянутся друг к другу. И знал, что и она испытывает то же самое.
– Ничего, – неуверенно ответила она.
Он не сомневался, что она лжет, пусть и бессознательно.
– У тебя двойной страх, – мягко продолжал он. – Во-первых, ты боишься меня.
Она пожала плечами – движение, которое должно было продемонстрировать, что она все видит, во всем сомневается, ничему не верит. Но он прав. Она таки боится его.
– А во-вторых? – спросила она.
– А во-вторых – ты боишься себя, – продолжал он, беря ее за руку. – Ты не веришь мне. И себе тоже не веришь.
– Оставим это, – отрывисто, почти грубо сказала она, так и отпрянув от него. Он подошел слишком близко, и Джейд это не нравилось. Она не хотела, чтобы ей заглядывали в душу. – Оставим. Пусть все будет по-прежнему.
Но Джордж не собирался оставлять все по-прежнему. Он-то как раз хотел, чтобы все было иначе. Он хотел, чтобы оба они были счастливы.
– Я из тех, кто любит, – убеждал он, прижимаясь губами к ее лицу. – Я из тех, кто любит, а не разрушает. Мы будем счастливы. Больше, чем счастливы. Нас ожидает сплошной экстаз.
– Я и так счастлива, – сказала она, отстраняясь.
– Я не похож на Барри, – сказал он. Снова точное попадание – Джордж дошел до сути того, что заставляло Джейд отказывать ему.
– Я и так знаю, что ты не Барри, – нетерпеливо перебила она.
– Ну так и не смешивай нас.
– Я и не смешиваю!
– А мне кажется, как раз смешиваешь, – настаивал он. – Мне кажется, ты боишься, что все мужчины похожи на твоего бывшего мужа. Но поверь мне, Джейд, я не Барри. Я не сделаю тебе больно. Я не предам тебя.
Он не сдавался, ее отказы только разжигали боль, от которой она страдала, лишь усиливала желание исцелить ее лаской и любовью. Он ни на секунду не оставлял ее без внимания, преподносил подарки, посылал клубнику по сезону и малину не по сезону. Он завалил ее духами и цветами. Он звонил ей рано утром, чтобы быть первым, и поздно вечером, чтобы последним пожелать ей доброй ночи. Он приглашал ее в кино и на вернисажи, раскрывал над ней зонтик, когда шел дождь, и закутывал в свое пальто, когда было холодно. Он все делал правильно, за исключением одного:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133