Джейд поехала домой в Оборн, давно уже переставший быть для нее родным. Оборн – маленький симпатичный городок на Северо-Востоке, а Джейд была теперь жительницей Среднего Запада, которая оставила свое сердце в Нью-Йорке. Она все рассказала матери.
– Мама, а что бы ты сделала на моем месте? – Джейд даже плакать уже не могла, а рассуждать тем более.
– А я уже была на твоем месте, – спокойно ответила Дороти. Выглядела она, как и прежде, сколько Джейд помнила, бесконечно уставшей. – Единственная разница заключается в том, что я не была замужем. Я забеременела. Твой отец не хотел ребенка. Он боялся ответственности. Наши родители настояли, чтобы мы поженились. После того как родился третий ребенок, твой отец сделал то, к чему всегда стремился: оставил меня.
– Но у тебя были мы, – сказала Джейд. Городок был маленький, и по слухам да сплетням она знала добрую половину из того, что сейчас рассказывала мать. Но впервые она смотрела на вещи ее глазами. – Разве это не имеет значения?
– Разумеется, имеет, – кивнула Дороти. – И разве ты не любила нас?
– Конечно, любила. Но я заплатила за эту любовь чертовски дорого, да и вы тоже.
– Слишком дорого? – спросила Джейд, вспоминая свое несчастное детство.
Дороти немного помолчала.
– Да, слишком дорого, – она тяжело вздохнула и отвернулась. Ценной стали ее молодость, ее надежды. Дороти Маллен всю жизнь любила человека, который ее предал, и от этих страданий и неразделенной любви пострадали дети.
– А где ты будешь жить? – спросила Хейди Дил, услышав от Джейд, что рождение ребенка, возможно, повлечет за собой разрыв с мужем. Хейди давно забыла свою мечту о миллионе долларов. Сразу после окончания школы она вышла замуж за инженера, который отвечал за отопление и свет в городской тюрьме Оборна. У нее было двое детей, и теперь она думала лишь о том, как бы получить секретарское место, потому что должен был родиться третий и зарплаты мужа не хватало. – Вернешься в Оборн?
– Сама не знаю, – призналась Джейд. Она и впрямь не знала, что делать, куда податься, как жить. Зато знала, что, если она родит, рано или поздно брак распадется. Барри уже вынес приговор – дети разрушают семью. Дети становятся между мужем и женой. С появлением детей любовь убывает. И все, что остается – ждать неизбежно плохого конца. – Надо будет искать работу.
– Но все, что ты умеешь – торговать, – рассудительно заметила Хейди. – Думаешь, тебе удастся найти такую работу в Оборне?
– Не знаю, – ответила Джейд. На самом деле она знала – здесь такой работы не найти. Куда ни кинь, остается одно из двух – потерять или мужа, или ребенка. Надо было выбирать, а она никак не могла на что-то решиться.
– Ну, а если жить в Нью-Йорке? – продолжала Хейди. – Кто будет присматривать за ребенком, когда ты на работе?
– Ты чертовски практична.
– Будешь практичной, когда у тебя дети, – сказала Хейди, и Джейд знала, что она права.
Барри звонил каждый день, напоминая, что время бежит, умоляя Джейд сделать, наконец, аборт. Он хотел, чтобы Джейд избавилась от ребенка, и готов был ради этого на все.
– Я люблю тебя, – заводил он старую песню. – И если бы ты меня любила, то сделала операцию. Неужели ты этого не понимаешь? Почему ты не хочешь подумать обо мне?
– Но, Барри, – обиженно отвечала она, – я только о тебе и думаю.
Но Барри не хотел ее слушать. Он был упрям и боялся только потерять ее.
– Не забудь, Джейд, – говорил он, – я спас тебе жизнь. Из-за тебя я стал калекой. Ты осталась жива только потому, что я прикрыл тебя. И теперь ты должна мне за это отплатить.
Потрясенная, Джейд повесила трубку. Она вспомнила, как думала когда-то, будто самое скверное в жизни – неверный муж. Как же наивна она тогда была.
Дороти Маллен отвезла Джейд в клинику и осталась ждать в приемной вместе с Хейди. Сестру в регистратуре звали Кэтрин Хэролд, с ее кузиной Джейд училась в школе. Кэтрин была чуть-чуть постарше Джейд. У нее были светлые волосы, круглое лицо и голубые глаза. И очки тоже были в голубой оправе, казалось, они обесцвечивают глаза, придавая им водянистый вид.
– Зовите меня просто Кэтрин, – сказала она, предлагая Джейд стул. Когда-то здесь был сельскохозяйственный центр графства. На полках все еще стояли книги, толкующие об урожаях и болезнях скота. – Сколько вам лет, Джейд?
– Двадцать семь.
– И это ваша первая беременность?
– Нет. Несколько лет назад у меня был выкидыш. Кэтрин попросила рассказать об этом подробнее, делая заметки в карточке.
– А как с этой беременностью, какие-нибудь осложнения есть? Спазмы? Что-нибудь не так?
– Да нет, все нормально. – Джейд почувствовала, что щеки у нее стали мокрыми. Она даже не поняла, что это были слезы.
– Какой у вас месяц?
– Сегодня ровно двенадцать педель.
Кэтрин оторвалась от карточки, в которую заносила данные Джейд.
– Это крайний срок.
– Знаю, – сказала Джейд. Она дотянула до самого конца.
– Вы замужем? – Кэтрин посмотрела на ее левую руку.
– Да.
– Ваш муж знает, что вы здесь?
– Это было его желание. – Джейд судорожно вздохнула. Голос ее звучал спокойно и ровно; руки лежали на коленях; и только слезы, медленно стекавшие по щекам, выдавали ее чувства.
– Ясно, – сказала Кэтрин. – А вы этого хотите?
– Да, – ответила она, прищуриваясь. Теперь, когда решение было принято, она не хотела, чтобы ее отговаривали. Теперь, после всего, что пережито, лучше поскорее покончить с этим.
– Вы уверены? – Кэтрин пристально посмотрела на Джейд.
– Да. – Она снова вздохнула и инстинктивно отвела глаза.
– У меня двое детей, – сказала Кэтрин, неожиданно переходя на домашний тон. – От третьего я отказалась. Это было трудно решить. Так что я вполне понимаю ваши чувства. Я сама прошла через это.
– А почему? – спросила Джейд, чувствуя облегчение оттого, что разговор, хоть ненадолго, отвлекся от нее. – Почему вы отказались от третьего?
– Потому что это была третья беременность подряд на протяжении трех лет. Мне было только двадцать. И мы с мужем решили, что третий ребенок нам не под силу.
– Вам приходилось жалеть об этом решении? Теперь настала очередь Кэтрин Хэролд отводить глаза.
– Иногда.
– Я хочу этого, – решительно заявила Джейд, заканчивая разговор. – У меня нет никаких сомнений. Давайте я подпишу, что там нужно. Только поскорее.
Джейд осмотрел врач. Кэтрин сказала, что в клинике у них новейшее оборудование. Процедура – само это слово заставило Джейд похолодеть – займет не более пятнадцати минут.
– А больно будет? – спросила Джейд. – Я имею в виду физически. – Каково это душевно, она уже знала.
– Немного, – мягко ответила Кэтрин. – Но вы и почувствовать не успеете, как все пройдет.
Операционная походила на обычный гинекологический кабинет – в центре обитый кожей стол, по бокам его – металлические ручки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133