Решили контрудар в восточном секторе не отменять.
Шишенин сейчас же позвонил Крылову:
– План остается в силе! Во всяком случае, все то, что мы делаем…
Часа через два после этого указания поступило сообщение, что контр-адмирал Владимирский жив, легко ранен и вот-вот прибудет в Одессу на торпедном катере. Капитан 1-го ранга Иванов погиб, погибли с ним и все документы. Владимирский по памяти восстановил основные данные по высадке десанта, без которых высадочные плавсредства не могли выполнить свою задачу.
Командование Черноморским флотом десанта не отменило…
9
К ночи у Крылова сосредоточились донесения о прошедшем дне во всех трех секторах. Части южного сектора удержали фронт, дивизия Воробьева отразила все попытки противника вклиниться между ее полками.
В восточном секторе противник до ночи активности не обнаружил, но его дальнобойные орудия не умолкали и ночью, посылая снаряд за снарядом в Одессу. Так же методично по его батареям вела ответный огонь береговая артиллерия.
Все работники штаба армии были разосланы по частям.
В 23 часа Крылов доложил командарму, что командные пункты дивизий, задействованных в контрударе, перешли: 157-й – в Лузановку, 421-й – в Крыжановку.
– Рубикон перейден! – сказал Софронов и предложил выйти подышать свежим воздухом.
Командарму и начальнику штаба предстояло провести бессонную ночь и все часы предстоящего сражения не отлучаясь из подземелья.
Над городом спустился туман. Сквозь него проблескивали отсветы орудийных вспышек береговых батарей. С тяжелым гулом пролетали над городом снаряды. Над окраиной стояло зарево большого пожара. Доносилось мерное и не очень-то спокойное дыхание моря. О берег била большая волна. Еще одна трудность при высадке десанта. Теперь в последние часы и Софронову и Крылову стало известно, что десант будет высажен в Григорьевке и будет пробиваться через Чебанку на Новую Дофиновку. Стало быть, ударом на Свердлове силами 421-й дивизии вся группировка румынских войск по обоим берегам Большого Аджалыкского лимана попадала в окружение.
– Сегодня в некотором смысле символическая дата, – произнес задумчиво Софронов. – Забыли в суете, Николай Иванович? Три месяца, как началась война…
– Да, не юбилейная дата… – с горечью заметил Крылов. – Доживем ли до даты юбилейной, когда она окончится, проклятая!
– Живы будем, доживем! – ответил грустной шуткой Софронов. – Мне верится, что сегодня утром напоминание об этой дате нашим противникам не будет приятным…
– Верить, Георгий Павлович, это значит не размышлять… Это, конечно, не генеральное наступление, но, как выразился наш общий любимец Харлашкин, наклепаем противнику… Мы готовы ударить, а они готовы ли сполна получить?
Операция между тем началась. В штабе ООРа приняли радиосигнал, что в час тридцать ночи транспортный самолет, вылетевший с одного из аэродромов в Крыму, сбросил в тылу у румын парашютный десант из двадцати трех человек. Потом уже стало известно, что они высадились между Булдинкой и Свердловом.
В штарме Софронов и Крылов ждали сообщений о морском десанте, чтобы поднять в атаку изготовленные к бою части, а в это время парашютисты резали проводную связь в румынском тылу, забрасывали гранатами по пути к линии фронта артиллерийские батареи, штабные блиндажи, одиночные автомашины на дорогах.
Ровно в 3 часа, еще в темноте, Иван Ефимович Петров поднял части Чапаевской дивизии на упреждающий удар между Дальником и Сухим Лиманом. Поддержанные огнем береговых батарей, они должны были создать у противника иллюзию серьезного контрудара, если в румынский штаб каким-либо образом просочились сведения о вновь прибывшей дивизии.
Крылов сознавал, что это довольно слабый отвлекающий маневр, но уже ничего нельзя было сделать, тем более что диверсия парашютистов уже посеяла панику в румынских штабах, расположенных в зоне восточного сектора.
В 3 часа 30 минут, в предрассветном сумраке обрушила на позиции противника у Свердлово, Кубанки и Старой Дофиновки бомбовый удар флотская авиация. Получасом позже из Одессы вылетели двадцать И-16 и два Ил-2. Группа поделила между собой те аэродромы с немецкой техникой, на которые указал румынский офицер. После налета ни один немецкий самолет с этих аэродромов не поднялся.
Затаились на исходных рубежах бойцы 157-й дивизии, ждали сигнала в штабе 421-й дивизии. Однако о десанте никаких известий.
С моря на берег наплывал туман. С воздуха обнаружить десант не удалось, не удалось что-либо установить и капитану Безгинову, пытавшемуся на катере пробиться л Григорьевну.
Все было готово, чтобы перейти в наступление и без десанта. Крылов имел подготовленный на этот случай план операции с более ограниченными задачами.
Наконец в шестом часу утра эсминцы передали по радио, что десант высажен и продвигается на Чебанку, не встречая серьезного сопротивления.
Крылов и Софронов опять вышли из подземелья. Издали, из-за пересыпи, накатывался низкими басами орудийный гул. Это главные калибры крейсеров «Красный Кавказец» и «Красный Крым» вели огневую поддержку наступающему десанту.
Атаку двумя дивизиями Софронов назначил на 8.00, артподготовку – на 7 часов 30 минут.
Теперь уже при дневном свете сделали второй заход на позиции противника флотские бомбардировщики.
Медленно двигались стрелки часов. В который уже раз командарм и начальник штаба сверили часы.
В тот час они могли только предположить, что происходит в румынских штабах. Еще не было известно, что сделали парашютисты, не поступило еще донесение о налете на немецкие аэродромы. Но в воздухе не было видно самолетов противника, и та сторона молчала…
В это время штабы 13-й и 15-й пехотных румынских дивизий безуспешно пытались соединиться по проводной связи со штабом 4-й румынской армии. Связисты Приморской армии и военно-морской базы засекли радиопереговоры на румынской стороне. В спешке переговоры велись открытым текстом. Штаб армии отказывался верить, что «русские начали большое наступление».
Связисты еще не успели доложить об этом в штарм, поэтому, вслушиваясь в гул морских орудий, Софронов говорил Крылову:
– Вообразите, Николай Иванович, что сейчас делают румынские генералы?
– Думаю, что ничего не делают! – ответил Крылов. – Не верят своим командирам дивизий… Десант в Григорьевке, наверное, считают поиском из Одессы… Как же им поверить? Каждые два дня назначали срок вступления в Одессу, и тут вдруг наступление… Это не по науке немецких штабов. Там привыкли: «Танки вперед, и противник капитулирует!» Кампания во Франции развратила немецких генералов. Плохую службу сослужили их амбициям французы… Антонеску к тому же – плохой слепок с Гитлера… Да и Наполеона поразила та же болезнь:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Шишенин сейчас же позвонил Крылову:
– План остается в силе! Во всяком случае, все то, что мы делаем…
Часа через два после этого указания поступило сообщение, что контр-адмирал Владимирский жив, легко ранен и вот-вот прибудет в Одессу на торпедном катере. Капитан 1-го ранга Иванов погиб, погибли с ним и все документы. Владимирский по памяти восстановил основные данные по высадке десанта, без которых высадочные плавсредства не могли выполнить свою задачу.
Командование Черноморским флотом десанта не отменило…
9
К ночи у Крылова сосредоточились донесения о прошедшем дне во всех трех секторах. Части южного сектора удержали фронт, дивизия Воробьева отразила все попытки противника вклиниться между ее полками.
В восточном секторе противник до ночи активности не обнаружил, но его дальнобойные орудия не умолкали и ночью, посылая снаряд за снарядом в Одессу. Так же методично по его батареям вела ответный огонь береговая артиллерия.
Все работники штаба армии были разосланы по частям.
В 23 часа Крылов доложил командарму, что командные пункты дивизий, задействованных в контрударе, перешли: 157-й – в Лузановку, 421-й – в Крыжановку.
– Рубикон перейден! – сказал Софронов и предложил выйти подышать свежим воздухом.
Командарму и начальнику штаба предстояло провести бессонную ночь и все часы предстоящего сражения не отлучаясь из подземелья.
Над городом спустился туман. Сквозь него проблескивали отсветы орудийных вспышек береговых батарей. С тяжелым гулом пролетали над городом снаряды. Над окраиной стояло зарево большого пожара. Доносилось мерное и не очень-то спокойное дыхание моря. О берег била большая волна. Еще одна трудность при высадке десанта. Теперь в последние часы и Софронову и Крылову стало известно, что десант будет высажен в Григорьевке и будет пробиваться через Чебанку на Новую Дофиновку. Стало быть, ударом на Свердлове силами 421-й дивизии вся группировка румынских войск по обоим берегам Большого Аджалыкского лимана попадала в окружение.
– Сегодня в некотором смысле символическая дата, – произнес задумчиво Софронов. – Забыли в суете, Николай Иванович? Три месяца, как началась война…
– Да, не юбилейная дата… – с горечью заметил Крылов. – Доживем ли до даты юбилейной, когда она окончится, проклятая!
– Живы будем, доживем! – ответил грустной шуткой Софронов. – Мне верится, что сегодня утром напоминание об этой дате нашим противникам не будет приятным…
– Верить, Георгий Павлович, это значит не размышлять… Это, конечно, не генеральное наступление, но, как выразился наш общий любимец Харлашкин, наклепаем противнику… Мы готовы ударить, а они готовы ли сполна получить?
Операция между тем началась. В штабе ООРа приняли радиосигнал, что в час тридцать ночи транспортный самолет, вылетевший с одного из аэродромов в Крыму, сбросил в тылу у румын парашютный десант из двадцати трех человек. Потом уже стало известно, что они высадились между Булдинкой и Свердловом.
В штарме Софронов и Крылов ждали сообщений о морском десанте, чтобы поднять в атаку изготовленные к бою части, а в это время парашютисты резали проводную связь в румынском тылу, забрасывали гранатами по пути к линии фронта артиллерийские батареи, штабные блиндажи, одиночные автомашины на дорогах.
Ровно в 3 часа, еще в темноте, Иван Ефимович Петров поднял части Чапаевской дивизии на упреждающий удар между Дальником и Сухим Лиманом. Поддержанные огнем береговых батарей, они должны были создать у противника иллюзию серьезного контрудара, если в румынский штаб каким-либо образом просочились сведения о вновь прибывшей дивизии.
Крылов сознавал, что это довольно слабый отвлекающий маневр, но уже ничего нельзя было сделать, тем более что диверсия парашютистов уже посеяла панику в румынских штабах, расположенных в зоне восточного сектора.
В 3 часа 30 минут, в предрассветном сумраке обрушила на позиции противника у Свердлово, Кубанки и Старой Дофиновки бомбовый удар флотская авиация. Получасом позже из Одессы вылетели двадцать И-16 и два Ил-2. Группа поделила между собой те аэродромы с немецкой техникой, на которые указал румынский офицер. После налета ни один немецкий самолет с этих аэродромов не поднялся.
Затаились на исходных рубежах бойцы 157-й дивизии, ждали сигнала в штабе 421-й дивизии. Однако о десанте никаких известий.
С моря на берег наплывал туман. С воздуха обнаружить десант не удалось, не удалось что-либо установить и капитану Безгинову, пытавшемуся на катере пробиться л Григорьевну.
Все было готово, чтобы перейти в наступление и без десанта. Крылов имел подготовленный на этот случай план операции с более ограниченными задачами.
Наконец в шестом часу утра эсминцы передали по радио, что десант высажен и продвигается на Чебанку, не встречая серьезного сопротивления.
Крылов и Софронов опять вышли из подземелья. Издали, из-за пересыпи, накатывался низкими басами орудийный гул. Это главные калибры крейсеров «Красный Кавказец» и «Красный Крым» вели огневую поддержку наступающему десанту.
Атаку двумя дивизиями Софронов назначил на 8.00, артподготовку – на 7 часов 30 минут.
Теперь уже при дневном свете сделали второй заход на позиции противника флотские бомбардировщики.
Медленно двигались стрелки часов. В который уже раз командарм и начальник штаба сверили часы.
В тот час они могли только предположить, что происходит в румынских штабах. Еще не было известно, что сделали парашютисты, не поступило еще донесение о налете на немецкие аэродромы. Но в воздухе не было видно самолетов противника, и та сторона молчала…
В это время штабы 13-й и 15-й пехотных румынских дивизий безуспешно пытались соединиться по проводной связи со штабом 4-й румынской армии. Связисты Приморской армии и военно-морской базы засекли радиопереговоры на румынской стороне. В спешке переговоры велись открытым текстом. Штаб армии отказывался верить, что «русские начали большое наступление».
Связисты еще не успели доложить об этом в штарм, поэтому, вслушиваясь в гул морских орудий, Софронов говорил Крылову:
– Вообразите, Николай Иванович, что сейчас делают румынские генералы?
– Думаю, что ничего не делают! – ответил Крылов. – Не верят своим командирам дивизий… Десант в Григорьевке, наверное, считают поиском из Одессы… Как же им поверить? Каждые два дня назначали срок вступления в Одессу, и тут вдруг наступление… Это не по науке немецких штабов. Там привыкли: «Танки вперед, и противник капитулирует!» Кампания во Франции развратила немецких генералов. Плохую службу сослужили их амбициям французы… Антонеску к тому же – плохой слепок с Гитлера… Да и Наполеона поразила та же болезнь:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100