Смотрит – и гадает, почему она кажется ему знакомой. Смотрит – и не узнает в ней Цветанки, младшей сестры принца Владислава. А потом (о ужас!) говорит Инге, что Цветанка – та самая юная ведьма, которую обещал прислать к нему Велиал…
«Значит, полностью уверен в своей памяти, да? – спросил Ларссон у самого себя. – И тогда небось тоже был в ней уверен. А ведь с таким же успехом я мог позабыть и об этих шрамах, и даже о своем настоящем возрасте. Может, мне действительно только шестнадцать, а все эти воспоминания – лишь горячечный бред сумасшедшего…»
Так что правда, а что ложь? Что он помнит, а что забыл? И сколько из того, что он якобы помнит, на самом деле никогда не происходило?
Ларссон прижал ладони к вискам и протяжно застонал. К нему возвращалось еще одно позабытое воспоминание, связанное с ведьмой Мирандой, которая, кстати, была очень похожа на паренька, сопровождавшего принцессу Ингу. Этого паренька звали Марк фон Гаршвиц – он вместе с двумя сестрами исчез в Торнинском архипелаге, и их разыскивала Инквизиция. Впоследствии Ларссон часто думал о поразительном сходстве между Марком и Мирандой и все больше склонялся к мысли, что она была одной из его сестер, вступившей на путь служения Нижнему миру. Но это новое воспоминание представило ситуацию в совершенно неожиданном свете…
В тот день, когда Ларссон повстречал Миранду, Велиал взял его под контроль, чтобы поговорить с ней. Потом Миранда заставила Ларссона позабыть об этом разговоре, – но теперь он вспомнил его. Весь, целиком. И особенно…
«С восстановлением нашей связи у тебя по-прежнему не ладится?» – спросил тогда Велиал устами Ларссона.
«Увы, никакого прогресса, – ответила Миранда. – Все эти дни я пыталась воззвать к тебе, но безрезультатно».
«Боюсь, это следствие того, что ты получила слишком взрослое тело…»
Ларссон даже зажмурился от напряжения, пытаясь в точности вспомнить последнюю фразу. Да, Велиал употребил именно эти слова: «получила» и «тело».
ПОЛУЧИЛА… ТЕЛО…
Значит, не было никакой юной ведьмы Миранды! Была, вероятно, не очень юная, а скорее даже старая (или вовсе умершая!) ведьма Миранда, которая непостижимым образом вселилась в тело молоденькой и невинной девочки. Получила тело. И оно оказалось слишком взрослое для такой процедуры. Видно, требовалось тело еще моложе… как, например, у Цветанки!
Теперь все становилось на свои места! Потерпев фиаско с Мирандой, Велиал собирался прислать еще одну «юную» ведьму – в Цветанкином теле. А Инга, судя по всему, вовремя вмешалась и спасла золовку от столь незавидной участи. Хотя, насколько припоминал Ларссон, в самом конце, уже уходя через Завесу, принцесса назвала Цветанку Беатрисой. Значит, перевоплощение все-таки состоялось? Но если и так, то совсем другое – явно не то, на которое рассчитывал Велиал…
Впрочем, все это никоим образом не объясняло того, что произошло с самим Ларссоном. Он ведь не получил новое тело, а просто омолодился и вернул утраченные колдовские способности. Если бы ему раньше сказали, что такое возможно, он бы счел это глупой шуткой. Но коль скоро черная магия постигла тайну перевоплощения, то и омоложению не следует удивляться.
Только зачем это понадобилось? И кому? И что все-таки означают шрамы на его запястьях? А может, они есть и в других местах?..
Ларссон стянул через голову нижнюю рубаху, которая была на нем, когда он очнулся, и снова посмотрел на себя в зеркало. А в следующее мгновение оцепенел от ужаса, глядя на левую сторону своей груди…
Вновь пришло воспоминание – на сей раз не забытое. Просто один эпизод из его прошлой жизни, теперь ушедшей навсегда…
Его сынишке, Эйнару Ларссону, семь лет. Он прибегает к отцу, весь в слезах, и жалуется, что скоро умрет. Так ему сказали друзья: мол, у него возле сердца родимое пятно, похожее на восьмерку. А это значит, что в восемь лет его сердце остановится.
Отец крепко обнимает сына, целует его в лоб и говорит:
«Не слушай их, они просто глупые. Эта родинка была бы восьмеркой, если бы стояла вертикально. Но она лежит на боку, а это совсем другой символ. Он обозначает самое большое на свете число. Ты будешь жить долго-долго и переживешь всех…»
Когда Свен Ларссон бежал с Истры, похитив перстень Бодуэна и тем самым разоблачив себя, его сыну лишь недавно исполнилось десять. А стало быть, с тех пор прошло около шести лет – теперь он знал это наверняка. И точно так же знал, что никакого омоложения не было. Он погиб в авиакатастрофе, а потом, уже годы спустя, был воскрешен в теле, очень похожем на его собственное в юности. В теле, которое имело весьма примечательный знак на груди – родимое пятно, немного напоминавшее восьмерку, положенную на бок, символ бесконечности. В теле родного сына…
– Эйнар, малыш… – простонал Ларссон в отчаянии. – Как же так?.. Боже мой!..
Внезапно за его спиной раздался тягучий, ленивый голос:
– Ну, положим, тот, кого ты помянул всуе, тут совершенно ни при чем. К этому приложили руку силы несколько иной ориентации.
Преодолев оцепенение, Ларссон развернулся и увидел большущую рыжую лису, которая как раз выбиралась из-под кровати.
– Да уж, – проворчала она, – долго мне пришлось ждать, пока ты сообразишь, что к чему.
Колдовское чутье подсказало Ларссону, что перед ним вовсе не волшебное животное, но исчадье ада – Черный Эмиссар. А из разговора, который он недавно вспомнил, следовало, что Велиал мог посещать земной мир в качестве Эмиссара.
– Ты?! – с ненавистью, испугом и отвращением воскликнул Ларссон. – Велиал?..
– О нет, – возразил Эмиссар, усевшись посреди комнаты на задние лапы. – Я не имею сомнительной чести быть Велиалом. Неужто ты не узнаешь своего повелителя? Разве тебе не ведомо, что из всех князей Нижнего мира только я один предпочитаю звериный облик?
– Локи… – прошептал Ларссон. – Значит, это ты погубил моего сына?! Да я тебя… я…
– Ну и что ты сделаешь? – насмешливо спросил Локи. – Убьешь меня? Так я сразу же вернусь. И буду возвращаться, пока ты не выслушаешь меня. Это во-первых. А во-вторых, не я погубил твоего сына. Тут постарался кое-кто другой. Угадай с трех раз – кто. Ты видел свои запястья; видел, как они искромсаны. Эйнар резал себе вены с остервенением, резал до самой кости. Это была не первая его попытка самоубийства – и далеко не последняя. Твоей жене повезло больше – она умерла с первого раза.
Совершенно разбитый и уничтоженный, Ларссон сел на стул и уткнулся лицом в ладони.
– Мария…
Он не любил свою жену, и она его – тоже. Их брак был заключен по расчету и держался лишь на взаимном уважении. Но по-своему Мария была очень дорога ему, и известие о том, что ее больше нет в живых, а тем паче – что она умерла из-за него, лишило Ларссона последних сил…
– Она оказалась плохой матерью, – безжалостно продолжал Локи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
«Значит, полностью уверен в своей памяти, да? – спросил Ларссон у самого себя. – И тогда небось тоже был в ней уверен. А ведь с таким же успехом я мог позабыть и об этих шрамах, и даже о своем настоящем возрасте. Может, мне действительно только шестнадцать, а все эти воспоминания – лишь горячечный бред сумасшедшего…»
Так что правда, а что ложь? Что он помнит, а что забыл? И сколько из того, что он якобы помнит, на самом деле никогда не происходило?
Ларссон прижал ладони к вискам и протяжно застонал. К нему возвращалось еще одно позабытое воспоминание, связанное с ведьмой Мирандой, которая, кстати, была очень похожа на паренька, сопровождавшего принцессу Ингу. Этого паренька звали Марк фон Гаршвиц – он вместе с двумя сестрами исчез в Торнинском архипелаге, и их разыскивала Инквизиция. Впоследствии Ларссон часто думал о поразительном сходстве между Марком и Мирандой и все больше склонялся к мысли, что она была одной из его сестер, вступившей на путь служения Нижнему миру. Но это новое воспоминание представило ситуацию в совершенно неожиданном свете…
В тот день, когда Ларссон повстречал Миранду, Велиал взял его под контроль, чтобы поговорить с ней. Потом Миранда заставила Ларссона позабыть об этом разговоре, – но теперь он вспомнил его. Весь, целиком. И особенно…
«С восстановлением нашей связи у тебя по-прежнему не ладится?» – спросил тогда Велиал устами Ларссона.
«Увы, никакого прогресса, – ответила Миранда. – Все эти дни я пыталась воззвать к тебе, но безрезультатно».
«Боюсь, это следствие того, что ты получила слишком взрослое тело…»
Ларссон даже зажмурился от напряжения, пытаясь в точности вспомнить последнюю фразу. Да, Велиал употребил именно эти слова: «получила» и «тело».
ПОЛУЧИЛА… ТЕЛО…
Значит, не было никакой юной ведьмы Миранды! Была, вероятно, не очень юная, а скорее даже старая (или вовсе умершая!) ведьма Миранда, которая непостижимым образом вселилась в тело молоденькой и невинной девочки. Получила тело. И оно оказалось слишком взрослое для такой процедуры. Видно, требовалось тело еще моложе… как, например, у Цветанки!
Теперь все становилось на свои места! Потерпев фиаско с Мирандой, Велиал собирался прислать еще одну «юную» ведьму – в Цветанкином теле. А Инга, судя по всему, вовремя вмешалась и спасла золовку от столь незавидной участи. Хотя, насколько припоминал Ларссон, в самом конце, уже уходя через Завесу, принцесса назвала Цветанку Беатрисой. Значит, перевоплощение все-таки состоялось? Но если и так, то совсем другое – явно не то, на которое рассчитывал Велиал…
Впрочем, все это никоим образом не объясняло того, что произошло с самим Ларссоном. Он ведь не получил новое тело, а просто омолодился и вернул утраченные колдовские способности. Если бы ему раньше сказали, что такое возможно, он бы счел это глупой шуткой. Но коль скоро черная магия постигла тайну перевоплощения, то и омоложению не следует удивляться.
Только зачем это понадобилось? И кому? И что все-таки означают шрамы на его запястьях? А может, они есть и в других местах?..
Ларссон стянул через голову нижнюю рубаху, которая была на нем, когда он очнулся, и снова посмотрел на себя в зеркало. А в следующее мгновение оцепенел от ужаса, глядя на левую сторону своей груди…
Вновь пришло воспоминание – на сей раз не забытое. Просто один эпизод из его прошлой жизни, теперь ушедшей навсегда…
Его сынишке, Эйнару Ларссону, семь лет. Он прибегает к отцу, весь в слезах, и жалуется, что скоро умрет. Так ему сказали друзья: мол, у него возле сердца родимое пятно, похожее на восьмерку. А это значит, что в восемь лет его сердце остановится.
Отец крепко обнимает сына, целует его в лоб и говорит:
«Не слушай их, они просто глупые. Эта родинка была бы восьмеркой, если бы стояла вертикально. Но она лежит на боку, а это совсем другой символ. Он обозначает самое большое на свете число. Ты будешь жить долго-долго и переживешь всех…»
Когда Свен Ларссон бежал с Истры, похитив перстень Бодуэна и тем самым разоблачив себя, его сыну лишь недавно исполнилось десять. А стало быть, с тех пор прошло около шести лет – теперь он знал это наверняка. И точно так же знал, что никакого омоложения не было. Он погиб в авиакатастрофе, а потом, уже годы спустя, был воскрешен в теле, очень похожем на его собственное в юности. В теле, которое имело весьма примечательный знак на груди – родимое пятно, немного напоминавшее восьмерку, положенную на бок, символ бесконечности. В теле родного сына…
– Эйнар, малыш… – простонал Ларссон в отчаянии. – Как же так?.. Боже мой!..
Внезапно за его спиной раздался тягучий, ленивый голос:
– Ну, положим, тот, кого ты помянул всуе, тут совершенно ни при чем. К этому приложили руку силы несколько иной ориентации.
Преодолев оцепенение, Ларссон развернулся и увидел большущую рыжую лису, которая как раз выбиралась из-под кровати.
– Да уж, – проворчала она, – долго мне пришлось ждать, пока ты сообразишь, что к чему.
Колдовское чутье подсказало Ларссону, что перед ним вовсе не волшебное животное, но исчадье ада – Черный Эмиссар. А из разговора, который он недавно вспомнил, следовало, что Велиал мог посещать земной мир в качестве Эмиссара.
– Ты?! – с ненавистью, испугом и отвращением воскликнул Ларссон. – Велиал?..
– О нет, – возразил Эмиссар, усевшись посреди комнаты на задние лапы. – Я не имею сомнительной чести быть Велиалом. Неужто ты не узнаешь своего повелителя? Разве тебе не ведомо, что из всех князей Нижнего мира только я один предпочитаю звериный облик?
– Локи… – прошептал Ларссон. – Значит, это ты погубил моего сына?! Да я тебя… я…
– Ну и что ты сделаешь? – насмешливо спросил Локи. – Убьешь меня? Так я сразу же вернусь. И буду возвращаться, пока ты не выслушаешь меня. Это во-первых. А во-вторых, не я погубил твоего сына. Тут постарался кое-кто другой. Угадай с трех раз – кто. Ты видел свои запястья; видел, как они искромсаны. Эйнар резал себе вены с остервенением, резал до самой кости. Это была не первая его попытка самоубийства – и далеко не последняя. Твоей жене повезло больше – она умерла с первого раза.
Совершенно разбитый и уничтоженный, Ларссон сел на стул и уткнулся лицом в ладони.
– Мария…
Он не любил свою жену, и она его – тоже. Их брак был заключен по расчету и держался лишь на взаимном уважении. Но по-своему Мария была очень дорога ему, и известие о том, что ее больше нет в живых, а тем паче – что она умерла из-за него, лишило Ларссона последних сил…
– Она оказалась плохой матерью, – безжалостно продолжал Локи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83