– Об этом не знает никто из живущих. А Вышние и Нижние тщательно берегут эту тайну – ее разглашение им крайне невыгодно. Их вполне устраивает биполярная картина мироздания.
– Значит, Перекресток – третий, скрытый полюс?
– Нет, не полюс. Просто альтернатива выбору между Злом и Добром. Возможность другого выбора.
– Какого?
– Здесь выбор не ограничен какими-либо жесткими рамками. На Перекрестке каждый ищет свой особенный путь в Вечность, а когда находит – следует по нему. Но я еще не искала. Я не могу уйти, пока моя дочь в опасности. Хотя понимаю, что помочь ей не в силах.
– А что ей угрожает? – спросил Ларссон. – Что именно замыслил Велиал? И чего добиваются Вышние?
Визельда ответила не сразу. Ларссон не видел ее лица, но почему-то был уверен, что она внимательно смотрит ему в глаза.
– Странно, что ты спрашиваешь о Герти, а не о себе. Казалось бы, сейчас тебя должна больше волновать твоя собственная судьба.
– И волнует. Но скоро все и так решится – помимо моей и твоей воли. Если же мне посчастливится выжить, я хочу знать, как помочь Герти.
– Что ж, это делает тебе честь. – Визельда снова умолкла, и у Ларссона создалось впечатление, что она внимательно прислушивается к чему-то, неслышному ему. – Боюсь, все не так просто. Прежде всего, если ты вернешься в земной мир, то забудешь о Перекрестке и о нашем разговоре.
– А я могу не вернуться?
– Это решать тебе. Захочешь остаться – твое земное тело немедленно умрет, и ты обретешь здесь новую сущность. Но решение ты должен принять до того, как тебя попытаются привести в сознание. Иначе очнешься в плену у того маленького звереныша, Тары, и почти наверняка будешь принесен в жертву. Думаю, нет нужды объяснять, что за сим последует.
Ларссон содрогнулся. Жертвоприношение означало Преисподнюю и вечное проклятие. Недавно де Каэрден однозначно подтвердил это.
– Неужели у меня нет никаких шансов?
– Надежда есть всегда, – ответила Визельда. – Будущее не предопределено, оно зависит от человеческих поступков. В данном случае – от поступков одного конкретного человека. Вероятность, что ты останешься в живых, существует, но она очень мала.
Ларссон задумался. Мысль о Преисподней его ужасала, тем более теперь, когда он узнал, что существует реальная альтернатива Нижнему и Вышнему мирам. Он не знал, что его ждет на Перекрестке, и не был уверен, что ему это понравится, но, по словам Визельды, здесь каждый выбирает свой путь, а не принимает навязанный кем-то.
С другой стороны, Ларссон совсем не хотел умирать. Если есть шанс, он должен уцепиться за него. Не ради себя, а ради Герти. Если он уйдет сейчас, бросит ее на произвол судьбы, то всю оставшуюся вечность будет сожалеть об этом, проклинать себя за трусость и малодушие. Это ничем не лучше проклятия в Преисподней…
– А я точно ничего не вспомню?
– Мне подтвердили, – что ничего, – сказала Визельда. – А значит, не будешь раскаиваться в своем решении.
– И сколько мне осталось? Когда я очнусь?
– Минут через десять. Максимум через четверть часа.
– Я… – голос Ларссона сорвался, но он овладел собой и продолжил: – Я уже решил. Возвращаюсь в земной мир. Может быть, ненадолго… А пока есть время, расскажи все, что знаешь. На всякий случай – вдруг что-нибудь останется в памяти… Если, конечно, я выживу.
ГЛАВА 24
Когда Ларссон пришел в сознание, его колдовские способности не действовали. Также он не мог двинуть ни руками, ни ногами, ни туловищем. Только с головой было все в порядке – то есть он мог приподнять ее и повернуть со стороны в сторону. Что, собственно, и сделал.
Ларссон лежал навзничь посреди просторной комнаты, судя по мебели – гостиной. Правда, кое-что в ее обстановке явно не вписывалось в привычный образ гостиной. А именно – начерченная мелом на паркетном полу пентаграмма, в центре которой он находился. По ее углам были расставлены незажженные свечи.
Пока Ларссон осознавал жуткий смысл увиденного, в комнату вошла Тара. На ней был длинный черный балахон с наброшенным на голову капюшоном, в руках она держала большой нож с широким блестящим лезвием.
– Ага, уже очнулся! – констатировала Тара. – Тем лучше. Я, видишь ли, собираюсь принести тебя в жертву.
Ларссон и сам это понял. Но что удивительно, совсем не испытывал страха – одну лишь досаду. Как же глупо он прокололся! Как бездарно завалил операцию, которую начал так успешно! Проник в дом, легко разделался со взрослыми, а когда дело дошло до Тары, все испортил. Расслабился, потерял бдительность, недооценил опасность. А ведь должен был учесть, что в теле девятилетней девочки может находиться кто-то другой. Кто-то взрослый и опытный, прошедший все круги ада…
Между тем Тара зажгла свечи и затемнила окна. В комнате воцарился зловещий полумрак.
– Кто ты? – спросил Ларссон. – Кто ты на самом деле?
Тара пристально посмотрела на него. В ее глазах мерцали отблески от пламени свечей.
– А разве ты не знаешь? – произнесла она. – Ты ведь не просто так пришел за мной. Или те, кто прислал тебя, ничего не объяснили? К твоему сведению, я очень особенная. Сам Хозяин Велиал сделал меня своей избранницей. Мне предстоят великие дела!
Тара говорила так искренне, с такой неподдельной гордостью, что Ларссон понял – она не лжет. Никто в ее тело не вселялся; она была сама собой – маленьким, но крайне злобным зверенышем…
– Ты уже прошла Черное Причастие?
– Нет, мне еще рано, – ответила Тара, поигрывая ножом. – Но я и так сильнее многих взрослых колдунов. А когда вырасту, стану величайшей ведьмой на свете. Повелитель мне это обещал.
Она подошла к Ларссону, опустилась на корточки и медленно срезала пуговицы с его камзола, а потом с рубашки. На лице ее застыло такое мечтательное выражение, как будто она предвкушала редкостное лакомство.
– Давно хотела принести кого-нибудь в жертву. Сама, своими руками, а не просто наблюдать, как это делают другие. Но мама с папой не разрешали, мол, я еще маленькая. Зато сейчас мне никто не помешает. Папа далеко, а о маме ты сам позаботился. Я не стала будить ни ее, ни старого Крулла. Пускай отдохнут, пока я с тобой разбираюсь.
– Родители тебя накажут, – предупредил Ларссон.
– Знаю, что накажут. Они часто меня наказывают. Когда я стану взрослой, все им припомню! – пообещала Тара с хищной ухмылкой, которая до неузнаваемости исказила ее в общем-то милые детские черты. – Они ни за что не водили бы меня на жертвоприношения, если бы не приказ повелителя. Однажды я подслушала их разговор: мама жаловалась, что я становлюсь страшным чудовищем, а папа соглашался с ней. Когда-нибудь они за это заплатят! За все заплатят!
– За что, за правду? – спросил Ларссон, стараясь придать своему голосу как можно больше язвительности. – Так на правду обижаться глупо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83