..
Но Беглов ничего не понимал и не слышал старуху. Он видел, как перед Таней медленно раздвинулись створки лифта и она вот-вот уедет...
Беглов зацепился за последнюю фразу фрау Голлербах о «...здоровье женщин преклонного возраста...» и быстро проговорил:
– Уверен, что мы решим все ваши проблемы, фрау Голлербах! Настоятельно рекомендую обратиться к доктору Тимуру Ивлеву...
И Беглов бросился к лифту.
– О-о-о!.. – залилась счастливым смехом старуха. – Все-таки вы прелесть, мой капитан!
В последнюю секунду Костя Беглов успел вставить ногу между закрывающимися за Таней створками лифта. Створки вздрогнули и снова расползлись в стороны. Беглов протиснулся в кабину лифта.
– Тебе куда? – спросил он Таню.
– На самый верх.
Беглов нажал кнопку, и лифт медленно пополз наверх.
– Что происходит, Таня?
– Ничего.
– Так почему в прошлом рейсе все было в порядке от первого до последнего дня, а в этом ты не только не пришла ко мне ни разу, но даже трубку телефона не подняла, чтобы позвонить?
– Потому что между тем и этим рейсами прошло два месяца на берегу. В Петербурге.
– И за это время у тебя там кто-то появился?
– Нет. Но и тебя за это время там не было ни разу.
Красивое лицо Кости Беглова исказилось, словно от зубной боли. Он горестно покачал головой и уставился глазами в пол лифта.
– Ну, Танюша... Ну, Татка... Это же запрещенный прием, – тихо и растерянно проговорил Беглов. – Ты же знаешь... У меня дом, семья...
– Значит, я только для рейса? – безжалостно к самой себе сказала Таня и, прижав к груди кипу выскальзывающих листков программы, пододвинулась к дверям: – Пусти. Мне выходить.
– Да погоди ты! – яростно выкрикнул Беглов и сильно нажал на кнопку «Стоп».
Лифт резко дернулся и завис между этажами. Кипа листков выскользнула из Таниных рук и рассыпалась по полу лифта.
Таня присела на корточки и стала собирать их, низко опустив голову, чтобы скрыть закипающие слезы.
Беглов тоже присел, лихорадочно сгребая программки в стопку...
– Ну, Танюшка... Ты не права... Пойми меня...
– Не хочу!.. Понимать не хочу, тебя не хочу, ничего не хочу!.. – Стоя на коленях, Таня подняла на Беглова глаза, полные слез. – Ты мне на берегу был нужен! Я там одна. Одна! Понимаешь?!! Ты мне за весь отпуск даже не позвонил ни разу!.. Я, как собачонка, у телефона сутками просиживала! Из дому боялась выйти, чтобы звонка твоего не пропустить!..
Они ползали по полу лифта, вырывали друг у друга информационные листки, неловко пытались сложить их в одну стопку, а они снова рассыпались и рассыпались...
Наконец Тане удалось собрать их в кучу, она прижала пачку к груди, поднялась с колен и выпрямилась. Встал и помятый, раздавленный Костя Беглов – самый красивый и импозантный член командного состава судна.
Таня нажала на кнопку своего этажа. И сказала неожиданно тихо и спокойно:
– Это на судне, в рейсе, вокруг меня тысяча человек крутится. И я вокруг них... Как белка в колесе. И в этом спасение. А на берегу – одиночество. Иногда безвыходное. Вот когда нужно быть рядом, Костя...
Лифт остановился. Разъехались двери. Не глядя на Беглова, Таня вышла, прижимая к груди пачку программок завтрашнего дня.
На этаже уже скопились несколько пассажиров, но впереди всех стоял молоденький электрик из палубной команды. На плече у него висела сумка с инструментами. В верхнем кармане ярко-оранжевого комбинезона, словно авторучка, торчал приборчик для определения напряжения в сети.
Электрик увидел в лифте Беглова, тревожно сказал:
– Здравия желаю, Константин Анатольевич! Меня вызвали, кричат: «Ой-ой-ой!.. Пятый лифт застрял между этажами!» Что тут у вас случилось, Константин Анатольевич?
Ах, как прекрасно был тренирован старший пассажирский помощник Беглов! Никто лучше его, наверное, не смог бы изобразить полное равнодушие и пренебрежение к произошедшему...
– А черт его знает, – ответил Беглов. – Наверное, какая-нибудь кнопка не контачит.
– Какая, Константин Анатольевич? – наивно спросил электрик.
– Ну, знаешь, парень, это уже твои проблемы, – сухо проговорил Беглов и прошел сквозь толпу пассажиров, которые радостно приветствовали его на разных языках...
После машинного отделения старпом Петр Васильевич Конюхов поднялся на капитанский мостик, предоставив доктору Ивлеву и боцману Грачевскому продолжить обход судна уже без него.
В таких случаях обо всех обнаруженных недостатках доктор и боцман были обязаны поставить в известность руководителей тех корабельных служб, где эти нарушения были выявлены и замечены. В чрезвычайных случаях следовал немедленный доклад старпому или самому капитану...
Однако уже через полчаса разъяренный доктор Ивлев решил никому ничего не докладывать, а использовать свое уставное и административное положение на судне на полную катушку!..
Большую столовую для команды судна сотрясало настоящее Чрезвычайное Происшествие!
Сотня человек взбудораженной судовой команды сидели в столовой за пустыми столами, между которыми, стараясь перекричать шум и гам, металась старшая буфетчица:
– Ну, ребятки!.. – плачущим голосом кричала она. – Ну, миленькие!!! Ну, ничего страшного!.. Обед вашей смены перенесен с четырнадцати часов на пятнадцать ноль-ноль!..
А из-за столов неслось возмущенное:
– Мне же на вахту!..
– А я только с вахты, мать вашу в душу! Когда же мне теперь спать?!
– Ну, ребяточки!.. – чуть не рыдала старшая буфетчица. – Это в ваших же интересах... Главный доктор забраковал весь обед для команды. Теперь кухня готовит новый... Для вас же стараемся!.. Доктор же приказал!..
– Ну, дает доктор!!! Чтоб ему...
... Судовая кухня лайнера – гигантский комбинат с цехами, сложными агрегатами, огромными электроплитами, котлами, в каждом из которых можно было бы сварить по десятку грешников...
– То, что вы сделали, – возмутительно! – говорил доктор Ивлев директору ресторана и шеф повару. – Я бы вообще это квалифицировал как преступление!..
Боцман Алик Грачевский держал в руках тарелку с большим куском сливочного масла. Весь кусок был покрыт черными крапинками.
Алик сунул тарелку с испорченным маслом под нос шеф-повару:
– Чем команду кормишь, засранец?! Я тебе сейчас устрою «Броненосец Потемкин»! Тебе одесская лестница детской горкой покажется, жлобяра!
Директор ресторана пытался спустить скандал на тормозах. Говорил ласково, вполголоса. Стараясь придать голосу примирительные нотки:
– Не волнуйтесь, Тимур Петрович. К пятнадцати ноль-ноль команда будет накормлена. Прискорбнейшая случайность... Ну, Алик... Ты-то хоть пойми. Всякое бывает...
– Вот заставить бы вас обоих сожрать это масло! – гаркнул на всю кухню боцман и отшвырнул тарелку с испорченным маслом на разделочный стол.
– Моментик! – неожиданно приободрился директор ресторана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Но Беглов ничего не понимал и не слышал старуху. Он видел, как перед Таней медленно раздвинулись створки лифта и она вот-вот уедет...
Беглов зацепился за последнюю фразу фрау Голлербах о «...здоровье женщин преклонного возраста...» и быстро проговорил:
– Уверен, что мы решим все ваши проблемы, фрау Голлербах! Настоятельно рекомендую обратиться к доктору Тимуру Ивлеву...
И Беглов бросился к лифту.
– О-о-о!.. – залилась счастливым смехом старуха. – Все-таки вы прелесть, мой капитан!
В последнюю секунду Костя Беглов успел вставить ногу между закрывающимися за Таней створками лифта. Створки вздрогнули и снова расползлись в стороны. Беглов протиснулся в кабину лифта.
– Тебе куда? – спросил он Таню.
– На самый верх.
Беглов нажал кнопку, и лифт медленно пополз наверх.
– Что происходит, Таня?
– Ничего.
– Так почему в прошлом рейсе все было в порядке от первого до последнего дня, а в этом ты не только не пришла ко мне ни разу, но даже трубку телефона не подняла, чтобы позвонить?
– Потому что между тем и этим рейсами прошло два месяца на берегу. В Петербурге.
– И за это время у тебя там кто-то появился?
– Нет. Но и тебя за это время там не было ни разу.
Красивое лицо Кости Беглова исказилось, словно от зубной боли. Он горестно покачал головой и уставился глазами в пол лифта.
– Ну, Танюша... Ну, Татка... Это же запрещенный прием, – тихо и растерянно проговорил Беглов. – Ты же знаешь... У меня дом, семья...
– Значит, я только для рейса? – безжалостно к самой себе сказала Таня и, прижав к груди кипу выскальзывающих листков программы, пододвинулась к дверям: – Пусти. Мне выходить.
– Да погоди ты! – яростно выкрикнул Беглов и сильно нажал на кнопку «Стоп».
Лифт резко дернулся и завис между этажами. Кипа листков выскользнула из Таниных рук и рассыпалась по полу лифта.
Таня присела на корточки и стала собирать их, низко опустив голову, чтобы скрыть закипающие слезы.
Беглов тоже присел, лихорадочно сгребая программки в стопку...
– Ну, Танюшка... Ты не права... Пойми меня...
– Не хочу!.. Понимать не хочу, тебя не хочу, ничего не хочу!.. – Стоя на коленях, Таня подняла на Беглова глаза, полные слез. – Ты мне на берегу был нужен! Я там одна. Одна! Понимаешь?!! Ты мне за весь отпуск даже не позвонил ни разу!.. Я, как собачонка, у телефона сутками просиживала! Из дому боялась выйти, чтобы звонка твоего не пропустить!..
Они ползали по полу лифта, вырывали друг у друга информационные листки, неловко пытались сложить их в одну стопку, а они снова рассыпались и рассыпались...
Наконец Тане удалось собрать их в кучу, она прижала пачку к груди, поднялась с колен и выпрямилась. Встал и помятый, раздавленный Костя Беглов – самый красивый и импозантный член командного состава судна.
Таня нажала на кнопку своего этажа. И сказала неожиданно тихо и спокойно:
– Это на судне, в рейсе, вокруг меня тысяча человек крутится. И я вокруг них... Как белка в колесе. И в этом спасение. А на берегу – одиночество. Иногда безвыходное. Вот когда нужно быть рядом, Костя...
Лифт остановился. Разъехались двери. Не глядя на Беглова, Таня вышла, прижимая к груди пачку программок завтрашнего дня.
На этаже уже скопились несколько пассажиров, но впереди всех стоял молоденький электрик из палубной команды. На плече у него висела сумка с инструментами. В верхнем кармане ярко-оранжевого комбинезона, словно авторучка, торчал приборчик для определения напряжения в сети.
Электрик увидел в лифте Беглова, тревожно сказал:
– Здравия желаю, Константин Анатольевич! Меня вызвали, кричат: «Ой-ой-ой!.. Пятый лифт застрял между этажами!» Что тут у вас случилось, Константин Анатольевич?
Ах, как прекрасно был тренирован старший пассажирский помощник Беглов! Никто лучше его, наверное, не смог бы изобразить полное равнодушие и пренебрежение к произошедшему...
– А черт его знает, – ответил Беглов. – Наверное, какая-нибудь кнопка не контачит.
– Какая, Константин Анатольевич? – наивно спросил электрик.
– Ну, знаешь, парень, это уже твои проблемы, – сухо проговорил Беглов и прошел сквозь толпу пассажиров, которые радостно приветствовали его на разных языках...
После машинного отделения старпом Петр Васильевич Конюхов поднялся на капитанский мостик, предоставив доктору Ивлеву и боцману Грачевскому продолжить обход судна уже без него.
В таких случаях обо всех обнаруженных недостатках доктор и боцман были обязаны поставить в известность руководителей тех корабельных служб, где эти нарушения были выявлены и замечены. В чрезвычайных случаях следовал немедленный доклад старпому или самому капитану...
Однако уже через полчаса разъяренный доктор Ивлев решил никому ничего не докладывать, а использовать свое уставное и административное положение на судне на полную катушку!..
Большую столовую для команды судна сотрясало настоящее Чрезвычайное Происшествие!
Сотня человек взбудораженной судовой команды сидели в столовой за пустыми столами, между которыми, стараясь перекричать шум и гам, металась старшая буфетчица:
– Ну, ребятки!.. – плачущим голосом кричала она. – Ну, миленькие!!! Ну, ничего страшного!.. Обед вашей смены перенесен с четырнадцати часов на пятнадцать ноль-ноль!..
А из-за столов неслось возмущенное:
– Мне же на вахту!..
– А я только с вахты, мать вашу в душу! Когда же мне теперь спать?!
– Ну, ребяточки!.. – чуть не рыдала старшая буфетчица. – Это в ваших же интересах... Главный доктор забраковал весь обед для команды. Теперь кухня готовит новый... Для вас же стараемся!.. Доктор же приказал!..
– Ну, дает доктор!!! Чтоб ему...
... Судовая кухня лайнера – гигантский комбинат с цехами, сложными агрегатами, огромными электроплитами, котлами, в каждом из которых можно было бы сварить по десятку грешников...
– То, что вы сделали, – возмутительно! – говорил доктор Ивлев директору ресторана и шеф повару. – Я бы вообще это квалифицировал как преступление!..
Боцман Алик Грачевский держал в руках тарелку с большим куском сливочного масла. Весь кусок был покрыт черными крапинками.
Алик сунул тарелку с испорченным маслом под нос шеф-повару:
– Чем команду кормишь, засранец?! Я тебе сейчас устрою «Броненосец Потемкин»! Тебе одесская лестница детской горкой покажется, жлобяра!
Директор ресторана пытался спустить скандал на тормозах. Говорил ласково, вполголоса. Стараясь придать голосу примирительные нотки:
– Не волнуйтесь, Тимур Петрович. К пятнадцати ноль-ноль команда будет накормлена. Прискорбнейшая случайность... Ну, Алик... Ты-то хоть пойми. Всякое бывает...
– Вот заставить бы вас обоих сожрать это масло! – гаркнул на всю кухню боцман и отшвырнул тарелку с испорченным маслом на разделочный стол.
– Моментик! – неожиданно приободрился директор ресторана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71