Вы думаете, что она не сумеет сопоставить вот этот ваш разговор с тем, что произойдет потом?.. Наивно. Как же вы могли столько наболтать? Неужели вам недостаточно было одного доктора Краузе?..
Стенли Уоррен взял со стола для пинг-понга маленький диктофон, положил его на ладонь и, протянув руку с диктофоном к совершенно раздавленному Лорану, сказал:
– Поймите, Анри, в случае неудачи этим разговором вы попросту приговорили свою дочь...
И Стенли Уоррен спрятал диктофон в карман брюк.
Ему действительно было очень жаль Анри Лорана – бывшего капитана дальнего плавания, а теперь – одного из самых лучших лоцманов этих райских мест... Неожиданно сердце Уоррена заполнила щемящая жалость к семнадцатилетней Николь, которую он видел всего один раз в своей жизни в ее годовалом возрасте. Чуть не до слез стало жаль самого себя – когда-то отличного старшего помощника, так и не дождавшегося капитанского звания и ушедшего в этот сегодняшний гнусный и подлый бизнес...
– Когда здесь будет русское судно? – хрипло спросил Лоран.
– Послезавтра, Анри... – ответил ему Уоррен.
* * *
... А теплоход «Федор Достоевский» шел по открытой, чуть вспененной легким волнением воде с крейсерской скоростью в двадцать четыре узла. Что составляло (специально – для непосвященных...), кажется, примерно сорок километров в час.
Во чреве своем он бережно нес почти тысячу человеческих жизней, неумолимо приближаясь к невидимой и неосязаемой границе между Индийским и Тихим океанами...
* * *
В каюте главного доктора судна – Тимура Петровича Ивлева сегодня гости. Пришел старый хирург доктор Зигфрид Вольф, принес с собою свою собственную книгу, бутылку шампанского «Дом Периньон» и привел Таню Закревскую с кудлатым песиком, появление которого на борту судна сразу же увеличило численность одушевленных организмов теплохода «Федор Достоевский» ровно на одну душе-единицу.
Тимур моментально смотался в нижний – ближайший – бар, отоварился фруктами и шоколадом, захватил бокалы, вернулся в каюту, и профессионально-сепаратная вечеринка началась!
– Тимур! Я хочу подарить вам свою книгу!.. – торжественно произнес доктор Вольф, а Таня Закревская, словно эхо, так же торжественно повторила слова Вольфа по-русски. – Я попробовал в этой книге кое-что систематизировать для немецкой хирургической школы. Естественно, основываясь на своих многолетних наблюдениях и собственном операционном опыте...
Таня с удовольствием переводила, с отставанием всего на одно-два слова...
– Пожалуйста, Тимур, подучите немецкий язык! – попросил доктор Вольф. – Чем быстрее вы его выучите, тем скорее сможете прочесть мою книгу. Жить мне осталось недолго, поэтому я прошу вас поторопиться. Мне очень хотелось бы знать ваше мнение об этой книге... – И Вольф поднял бокал с шампанским.
Пока Таня переводила, собачка, замерев, неотрывно смотрела ей в лицо. Как только Таня замолчала, песик тут же, словно в благодарность за перевод, лизнул Таню в щеку.
Все рассмеялись. А Тимур повертел прекрасно изданную книгу доктора Вольфа в руках и сказал:
– Зигфрид, вы предложили очень сложный путь к прочтению вашей книги. Проще попросить Таню быть всегда рядом со мной, и через неделю я буду знать вашу книгу наизусть!
Таня машинально перевела все, что сказал Тимур, потом до нее дошел смысл сказанного, и она, уже на русском, смущенно упрекнула Тимура:
– Господи! Ну что вы такое болтаете?!
– Я давно уже приучил себя говорить то, что считаю необходимым, – улыбнулся ей Тимур. – Это часто усложняет мне жизнь, но...
– Тимур! – воскликнул доктор Вольф и снова наполнил бокалы шампанским. – Я очень прошу вас – первые две недели постарайтесь с Таней обойтись без моей книги! Я на вас не обижусь... За Таню!
– За Таню! – сказал доктор Ивлев, так и не дождавшись перевода.
И собачонка опять лизнула Таню в щеку...
В корабельном салоне игровых автоматов, естественно, под названием «Лас-Вегас» (а как же иначе?) Константин Анатольевич Беглов, словно Кай Юлий Цезарь, успевал делать сразу несколько дел: он весело и непринужденно болтал по-немецки с фрау Голлербах и ее многочисленными немками-приятельницами, по-английски сразу с несколькими другими дамами, которых испепелял огонь азарта, и одновременно с этим умудрялся распекать матроса-механика, возившегося с одним неисправным автоматом.
Сзади к старшему пассажирскому помощнику почти неслышно подошел один из пассажирских администраторов:
– Константин Анатольевич, капитан на мост вызывает...
Беглов тут же любезно извинился перед дамами, распрощался с ними, сделал «страшные глаза» матросу-механику и вышел из салона игровых автоматов...
Когда Беглов взбежал на мостик, капитан Николай Иванович Потапов уже ждал его на открытом левом крыле.
Капитан плотно прикрыл тяжелую дверь, ведущую в ходовую рубку, и, глядя прямо перед собой в черноту вечернего океана, спросил:
– Константин Анатольевич, вам известно, что вопреки строжайшей инструкции у главного врача судна в его личной каюте находится пассажир?
– Так точно. Известно, Николай Иванович.
– Почему не докладывали?
– Не считал необходимым, Николай Иванович. Полагал, что коллега может принять коллегу.
– А переводчик Закревская?
– Доктор не знает немецкого, – не моргнув глазом ответил Беглов. – Ему необходим переводчик.
Капитан помолчал. Потом медленно повернулся к Беглову. Спросил в упор, как хозяин дома, для которого не должно быть тайн под его крышей:
– Константин Анатольевич, а вас лично не волнует, что переводчик Закревская сейчас в каюте у доктора?
Пауза была столь короткой, что ее и паузой-то нельзя было назвать...
Беглов невозмутимо посмотрел в глаза капитану и холодно спросил:
– Николай Иванович, у вас есть еще какие-нибудь замечания?
– Нет, – ответил капитан и уставился в океан.
– Разрешите идти?
– Идите.
Беглов резко повернулся, сделал пару шагов к трапу левого крыла, и тут капитан снова окликнул его:
– Константин Анатольевич!
– Слушаю вас, Николай Иванович.
– Прошу простить меня, что я оторвал вас отдел, Константин Анатольевич. Я рад, что у меня есть такой пассажирский помощник.
– Все нормально, Николай Иванович. Разрешите идти?
– Пожалуйста, – уважительно сказал ему капитан.
Поздней ночью в каюте доктора Ивлева горела только несильная настольная лампа. Доктора Вольфа уже не было. На постели Тимура спала маленькая кудлатая собачка.
На фоне черного иллюминатора, посередине каюты, прижавшись друг к другу, стояли Таня и Тимур. Тимур нежно целовал грустное лицо Тани и что-то неслышно шептал ей...
Когда же он погладил ее по щеке, она взяла его руку, прижалась к ней и поцеловала в ладонь. Потом подняла голову и тихо сказала, глядя Тимуру прямо в глаза:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Стенли Уоррен взял со стола для пинг-понга маленький диктофон, положил его на ладонь и, протянув руку с диктофоном к совершенно раздавленному Лорану, сказал:
– Поймите, Анри, в случае неудачи этим разговором вы попросту приговорили свою дочь...
И Стенли Уоррен спрятал диктофон в карман брюк.
Ему действительно было очень жаль Анри Лорана – бывшего капитана дальнего плавания, а теперь – одного из самых лучших лоцманов этих райских мест... Неожиданно сердце Уоррена заполнила щемящая жалость к семнадцатилетней Николь, которую он видел всего один раз в своей жизни в ее годовалом возрасте. Чуть не до слез стало жаль самого себя – когда-то отличного старшего помощника, так и не дождавшегося капитанского звания и ушедшего в этот сегодняшний гнусный и подлый бизнес...
– Когда здесь будет русское судно? – хрипло спросил Лоран.
– Послезавтра, Анри... – ответил ему Уоррен.
* * *
... А теплоход «Федор Достоевский» шел по открытой, чуть вспененной легким волнением воде с крейсерской скоростью в двадцать четыре узла. Что составляло (специально – для непосвященных...), кажется, примерно сорок километров в час.
Во чреве своем он бережно нес почти тысячу человеческих жизней, неумолимо приближаясь к невидимой и неосязаемой границе между Индийским и Тихим океанами...
* * *
В каюте главного доктора судна – Тимура Петровича Ивлева сегодня гости. Пришел старый хирург доктор Зигфрид Вольф, принес с собою свою собственную книгу, бутылку шампанского «Дом Периньон» и привел Таню Закревскую с кудлатым песиком, появление которого на борту судна сразу же увеличило численность одушевленных организмов теплохода «Федор Достоевский» ровно на одну душе-единицу.
Тимур моментально смотался в нижний – ближайший – бар, отоварился фруктами и шоколадом, захватил бокалы, вернулся в каюту, и профессионально-сепаратная вечеринка началась!
– Тимур! Я хочу подарить вам свою книгу!.. – торжественно произнес доктор Вольф, а Таня Закревская, словно эхо, так же торжественно повторила слова Вольфа по-русски. – Я попробовал в этой книге кое-что систематизировать для немецкой хирургической школы. Естественно, основываясь на своих многолетних наблюдениях и собственном операционном опыте...
Таня с удовольствием переводила, с отставанием всего на одно-два слова...
– Пожалуйста, Тимур, подучите немецкий язык! – попросил доктор Вольф. – Чем быстрее вы его выучите, тем скорее сможете прочесть мою книгу. Жить мне осталось недолго, поэтому я прошу вас поторопиться. Мне очень хотелось бы знать ваше мнение об этой книге... – И Вольф поднял бокал с шампанским.
Пока Таня переводила, собачка, замерев, неотрывно смотрела ей в лицо. Как только Таня замолчала, песик тут же, словно в благодарность за перевод, лизнул Таню в щеку.
Все рассмеялись. А Тимур повертел прекрасно изданную книгу доктора Вольфа в руках и сказал:
– Зигфрид, вы предложили очень сложный путь к прочтению вашей книги. Проще попросить Таню быть всегда рядом со мной, и через неделю я буду знать вашу книгу наизусть!
Таня машинально перевела все, что сказал Тимур, потом до нее дошел смысл сказанного, и она, уже на русском, смущенно упрекнула Тимура:
– Господи! Ну что вы такое болтаете?!
– Я давно уже приучил себя говорить то, что считаю необходимым, – улыбнулся ей Тимур. – Это часто усложняет мне жизнь, но...
– Тимур! – воскликнул доктор Вольф и снова наполнил бокалы шампанским. – Я очень прошу вас – первые две недели постарайтесь с Таней обойтись без моей книги! Я на вас не обижусь... За Таню!
– За Таню! – сказал доктор Ивлев, так и не дождавшись перевода.
И собачонка опять лизнула Таню в щеку...
В корабельном салоне игровых автоматов, естественно, под названием «Лас-Вегас» (а как же иначе?) Константин Анатольевич Беглов, словно Кай Юлий Цезарь, успевал делать сразу несколько дел: он весело и непринужденно болтал по-немецки с фрау Голлербах и ее многочисленными немками-приятельницами, по-английски сразу с несколькими другими дамами, которых испепелял огонь азарта, и одновременно с этим умудрялся распекать матроса-механика, возившегося с одним неисправным автоматом.
Сзади к старшему пассажирскому помощнику почти неслышно подошел один из пассажирских администраторов:
– Константин Анатольевич, капитан на мост вызывает...
Беглов тут же любезно извинился перед дамами, распрощался с ними, сделал «страшные глаза» матросу-механику и вышел из салона игровых автоматов...
Когда Беглов взбежал на мостик, капитан Николай Иванович Потапов уже ждал его на открытом левом крыле.
Капитан плотно прикрыл тяжелую дверь, ведущую в ходовую рубку, и, глядя прямо перед собой в черноту вечернего океана, спросил:
– Константин Анатольевич, вам известно, что вопреки строжайшей инструкции у главного врача судна в его личной каюте находится пассажир?
– Так точно. Известно, Николай Иванович.
– Почему не докладывали?
– Не считал необходимым, Николай Иванович. Полагал, что коллега может принять коллегу.
– А переводчик Закревская?
– Доктор не знает немецкого, – не моргнув глазом ответил Беглов. – Ему необходим переводчик.
Капитан помолчал. Потом медленно повернулся к Беглову. Спросил в упор, как хозяин дома, для которого не должно быть тайн под его крышей:
– Константин Анатольевич, а вас лично не волнует, что переводчик Закревская сейчас в каюте у доктора?
Пауза была столь короткой, что ее и паузой-то нельзя было назвать...
Беглов невозмутимо посмотрел в глаза капитану и холодно спросил:
– Николай Иванович, у вас есть еще какие-нибудь замечания?
– Нет, – ответил капитан и уставился в океан.
– Разрешите идти?
– Идите.
Беглов резко повернулся, сделал пару шагов к трапу левого крыла, и тут капитан снова окликнул его:
– Константин Анатольевич!
– Слушаю вас, Николай Иванович.
– Прошу простить меня, что я оторвал вас отдел, Константин Анатольевич. Я рад, что у меня есть такой пассажирский помощник.
– Все нормально, Николай Иванович. Разрешите идти?
– Пожалуйста, – уважительно сказал ему капитан.
Поздней ночью в каюте доктора Ивлева горела только несильная настольная лампа. Доктора Вольфа уже не было. На постели Тимура спала маленькая кудлатая собачка.
На фоне черного иллюминатора, посередине каюты, прижавшись друг к другу, стояли Таня и Тимур. Тимур нежно целовал грустное лицо Тани и что-то неслышно шептал ей...
Когда же он погладил ее по щеке, она взяла его руку, прижалась к ней и поцеловала в ладонь. Потом подняла голову и тихо сказала, глядя Тимуру прямо в глаза:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71