Маскалл сделал глубокий вдох, потянулся всеми конечностями и огляделся, неторопливо улыбаясь.
Через некоторое время он возобновил путь. В мозгу его стоял мрак и замешательство, но одна идея уже начинала выделяться из всего остального – огромная, бесформенная и великая, как растущий образ в душе художника-творца: ошеломляющая мысль, что судьба его предопределена.
И чем больше он размышлял о том, что произошло со времени его прибытия в этот новый мир – и даже еще на Земле, тем яснее и бесспорнее становилось, что он не мог оказаться здесь ради собственных целей, а должен быть тут до конца. Но каким будет этот конец, он не мог вообразить.
Сквозь лес он видел Бранчспелл, скрывающийся наконец за горизонтом на западе. Он выглядел колоссальным красным огненным шаром – теперь Маскалл без труда осознал все великолепие этого солнца. Дорога резко свернула влево и круто пошла под уклон.
Неподалеку впереди виднелась широкая катящаяся река с чистой темной водой. Она текла с севера на юг. Лесная тропа привела его прямо к берегу. Маскалл стоял, печально вглядываясь в плещущие журчащие воды. На противоположном берегу продолжался лес. Далеко на юге едва различимо виднелся Пулиндред. На северном горизонте неясно вырисовывались горы Ифдона – высокие, дикие, великолепные и опасные. До них оставалось меньше дюжины миль.
Как первые невнятные раскаты грозы, первое легкое дыхание холодного ветра, Маскалл почувствовал, как в сердце его зашевелилась страсть. Несмотря на физическую усталость, ему хотелось на чем-нибудь проверить свою силу. Он связал это стремление с утесами Мареста. Казалось, они таким же магическим образом притягивали его волю, как магнитный железняк притягивает железо. Обратив свой взор в ту сторону и покусывая ногти, он размышлял, не удастся ли покорить эти вершины нынешним же вечером. Но, взглянув назад, на Пулиндред, он вспомнил Джойвинд и Пейно, и успокоился. Он решил устроиться на ночлег здесь же и пуститься в путь на рассвете, как только проснется.
Он попил из реки, вымылся и лег спать на берегу. К тому времени идея его настолько созрела, что его не беспокоили возможные опасности ночи – он полагался на свою звезду.
Бранчспелл зашел, день угас, в свои ужасные права вступила ночь, все это время Маскалл спал. Однако задолго до полуночи его разбудило малиновое сияние в небе. Он открыл глаза, не понимая, где он, и ощутил тяжесть и боль. Красное сияние шло с земли, оно пробивалось сквозь заросли деревьев. Он встал и пошел к источнику света.
В стороне от реки, не более чем в ста футах, он едва не споткнулся о тело спящей женщины. Предмет, испускавший малиновые лучи, лежал на земле в нескольких ярдах от нее. Он походил на небольшой драгоценный камень, отбрасывающий искры красного света. Однако Маскалл едва взглянул на него.
Женщина была одета в большую звериную шкуру. Ее большие гладкие пропорциональные конечности были скорее мускулистыми, чем толстыми. Ее магн имел вид не тонкого щупальца, а третьей руки, заканчивавшейся кистью. Ее повернутое вверх лицо было диким, сильным и чрезвычайно красивым. Но он с удивлением увидел, что у нее на лбу, на месте брива, находился еще один глаз. Все три были закрыты. В малиновом сиянии он не мог разобрать цвет ее кожи.
Он нежно дотронулся до нее. Она спокойно проснулась и взглянула на него, не пошевелив ни единым мускулом. На него смотрели все три глаза; но два нижних были вялыми и пустыми – просто передавали изображение. Лишь средний, верхний, выражал ее внутреннюю сущность. В его надменном, решительном взгляде мелькало нечто соблазнительное и влекущее. Маскалл почувствовал вызов в этом выражении властной женской воли и инстинктивно напрягся.
Она села.
– Ты можешь говорить на моем языке? – спросил он. – Я не задал бы такого вопроса, но другие могли.
– Почему ты решил, что я не могу читать твои мысли? Это что, так сложно?
Она говорила глубоким грудным, тягучим, музыкальным голосом, звук которого доставлял Маскаллу удовольствие.
– Нет, но у тебя нет брива.
– Ну и что, а разве у меня нет сорба, это еще и лучше? – Иона указала на глаз на своем лбу.
– Как тебя зовут?
– Ошикс.
– И откуда ты?
– Ифдон.
Эти надменные ответы начали его раздражать, и все же сам звук ее голоса пленял.
– Я завтра направляюсь туда, – заметил он.
Она рассмеялась, будто помимо своей воли, но ничего не сказала.
– Меня зовут Маскалл, – продолжал он. – Я чужак – из другого мира.
– Я должна была догадаться по твоей нелепой внешности.
– Возможно, было бы лучше решить сразу, – напрямую спросил Маскалл, – будем мы друзьями или нет.
Она зевнула и, не вставая, потянулась.
– Почему мы должны стать друзьями? Если бы я сочла тебя мужчиной, я могла бы взять тебя в любовники.
– Это поищи в другом месте.
– Пусть будет так, Маскалл! А теперь убирайся и оставь меня в покое.
Она вновь уронила голову на землю, но глаза закрыла не сразу.
– Что ты здесь делаешь? – резко спросил он.
– О, мы, народ Ифдона, иногда приходим сюда поспать, потому что ТАМ достаточно часто для нас бывают ночи, за которыми не наступает утро.
– Раз это такое ужасное место, и, учитывая, что я тут абсолютно чужой, было бы просто вежливо с твоей стороны предупредить меня о возможных опасностях.
– Мне абсолютно безразлично, что станет с тобой, – дерзко возразила Ошикс.
– Ты возвращаешься утром? – настаивал Маскалл.
– Если захочу.
– Тогда мы пойдем вместе.
Она снова приподнялась на локте.
– Вместо того чтобы строить планы за других, я бы сделала крайне необходимую вещь.
– Скажи, ради Бога.
– Ладно, не знаю зачем, но скажу. Я попыталась бы превратить свои женские органы в мужские. Это страна мужчин.
– Говори проще.
– О, это достаточно просто. Если ты попытаешься пройти через Ифдон без сорба, ты просто совершишь самоубийство. И этот магн тоже более чем бесполезен.
– Видимо, ты знаешь, о чем говоришь, Ошикс. Но что ты мне посоветуешь сделать?
Она небрежно указала рукой на испускающий свет камень, лежащий на земле.
– Вот решение. Если ты на достаточно долгое время прижмешь этот друд к своим органам, он, возможно, даст толчок к изменениям, а природа, быть может, за ночь довершит остальное. Я ничего не обещаю.
И Ошикс окончательно повернулась спиной к Маскаллу.
Несколько минут он размышлял, затем подошел к тому месту, где лежал камень, и взял его в руку. Это был гладкий камень размером с куриное яйцо, сиявший малиновым светом, будто раскаленный докрасна, и испускавший непрерывный поток маленьких кроваво-красных искр.
Решив, наконец, что Ошикс дала хороший совет, он приложил друд сначала к магну, а затем к бриву. Он испытал ощущение жжения – чувство целительной боли.
9. ОШИКС
Наступил рассвет второго дня Маскалла на Тормансе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Через некоторое время он возобновил путь. В мозгу его стоял мрак и замешательство, но одна идея уже начинала выделяться из всего остального – огромная, бесформенная и великая, как растущий образ в душе художника-творца: ошеломляющая мысль, что судьба его предопределена.
И чем больше он размышлял о том, что произошло со времени его прибытия в этот новый мир – и даже еще на Земле, тем яснее и бесспорнее становилось, что он не мог оказаться здесь ради собственных целей, а должен быть тут до конца. Но каким будет этот конец, он не мог вообразить.
Сквозь лес он видел Бранчспелл, скрывающийся наконец за горизонтом на западе. Он выглядел колоссальным красным огненным шаром – теперь Маскалл без труда осознал все великолепие этого солнца. Дорога резко свернула влево и круто пошла под уклон.
Неподалеку впереди виднелась широкая катящаяся река с чистой темной водой. Она текла с севера на юг. Лесная тропа привела его прямо к берегу. Маскалл стоял, печально вглядываясь в плещущие журчащие воды. На противоположном берегу продолжался лес. Далеко на юге едва различимо виднелся Пулиндред. На северном горизонте неясно вырисовывались горы Ифдона – высокие, дикие, великолепные и опасные. До них оставалось меньше дюжины миль.
Как первые невнятные раскаты грозы, первое легкое дыхание холодного ветра, Маскалл почувствовал, как в сердце его зашевелилась страсть. Несмотря на физическую усталость, ему хотелось на чем-нибудь проверить свою силу. Он связал это стремление с утесами Мареста. Казалось, они таким же магическим образом притягивали его волю, как магнитный железняк притягивает железо. Обратив свой взор в ту сторону и покусывая ногти, он размышлял, не удастся ли покорить эти вершины нынешним же вечером. Но, взглянув назад, на Пулиндред, он вспомнил Джойвинд и Пейно, и успокоился. Он решил устроиться на ночлег здесь же и пуститься в путь на рассвете, как только проснется.
Он попил из реки, вымылся и лег спать на берегу. К тому времени идея его настолько созрела, что его не беспокоили возможные опасности ночи – он полагался на свою звезду.
Бранчспелл зашел, день угас, в свои ужасные права вступила ночь, все это время Маскалл спал. Однако задолго до полуночи его разбудило малиновое сияние в небе. Он открыл глаза, не понимая, где он, и ощутил тяжесть и боль. Красное сияние шло с земли, оно пробивалось сквозь заросли деревьев. Он встал и пошел к источнику света.
В стороне от реки, не более чем в ста футах, он едва не споткнулся о тело спящей женщины. Предмет, испускавший малиновые лучи, лежал на земле в нескольких ярдах от нее. Он походил на небольшой драгоценный камень, отбрасывающий искры красного света. Однако Маскалл едва взглянул на него.
Женщина была одета в большую звериную шкуру. Ее большие гладкие пропорциональные конечности были скорее мускулистыми, чем толстыми. Ее магн имел вид не тонкого щупальца, а третьей руки, заканчивавшейся кистью. Ее повернутое вверх лицо было диким, сильным и чрезвычайно красивым. Но он с удивлением увидел, что у нее на лбу, на месте брива, находился еще один глаз. Все три были закрыты. В малиновом сиянии он не мог разобрать цвет ее кожи.
Он нежно дотронулся до нее. Она спокойно проснулась и взглянула на него, не пошевелив ни единым мускулом. На него смотрели все три глаза; но два нижних были вялыми и пустыми – просто передавали изображение. Лишь средний, верхний, выражал ее внутреннюю сущность. В его надменном, решительном взгляде мелькало нечто соблазнительное и влекущее. Маскалл почувствовал вызов в этом выражении властной женской воли и инстинктивно напрягся.
Она села.
– Ты можешь говорить на моем языке? – спросил он. – Я не задал бы такого вопроса, но другие могли.
– Почему ты решил, что я не могу читать твои мысли? Это что, так сложно?
Она говорила глубоким грудным, тягучим, музыкальным голосом, звук которого доставлял Маскаллу удовольствие.
– Нет, но у тебя нет брива.
– Ну и что, а разве у меня нет сорба, это еще и лучше? – Иона указала на глаз на своем лбу.
– Как тебя зовут?
– Ошикс.
– И откуда ты?
– Ифдон.
Эти надменные ответы начали его раздражать, и все же сам звук ее голоса пленял.
– Я завтра направляюсь туда, – заметил он.
Она рассмеялась, будто помимо своей воли, но ничего не сказала.
– Меня зовут Маскалл, – продолжал он. – Я чужак – из другого мира.
– Я должна была догадаться по твоей нелепой внешности.
– Возможно, было бы лучше решить сразу, – напрямую спросил Маскалл, – будем мы друзьями или нет.
Она зевнула и, не вставая, потянулась.
– Почему мы должны стать друзьями? Если бы я сочла тебя мужчиной, я могла бы взять тебя в любовники.
– Это поищи в другом месте.
– Пусть будет так, Маскалл! А теперь убирайся и оставь меня в покое.
Она вновь уронила голову на землю, но глаза закрыла не сразу.
– Что ты здесь делаешь? – резко спросил он.
– О, мы, народ Ифдона, иногда приходим сюда поспать, потому что ТАМ достаточно часто для нас бывают ночи, за которыми не наступает утро.
– Раз это такое ужасное место, и, учитывая, что я тут абсолютно чужой, было бы просто вежливо с твоей стороны предупредить меня о возможных опасностях.
– Мне абсолютно безразлично, что станет с тобой, – дерзко возразила Ошикс.
– Ты возвращаешься утром? – настаивал Маскалл.
– Если захочу.
– Тогда мы пойдем вместе.
Она снова приподнялась на локте.
– Вместо того чтобы строить планы за других, я бы сделала крайне необходимую вещь.
– Скажи, ради Бога.
– Ладно, не знаю зачем, но скажу. Я попыталась бы превратить свои женские органы в мужские. Это страна мужчин.
– Говори проще.
– О, это достаточно просто. Если ты попытаешься пройти через Ифдон без сорба, ты просто совершишь самоубийство. И этот магн тоже более чем бесполезен.
– Видимо, ты знаешь, о чем говоришь, Ошикс. Но что ты мне посоветуешь сделать?
Она небрежно указала рукой на испускающий свет камень, лежащий на земле.
– Вот решение. Если ты на достаточно долгое время прижмешь этот друд к своим органам, он, возможно, даст толчок к изменениям, а природа, быть может, за ночь довершит остальное. Я ничего не обещаю.
И Ошикс окончательно повернулась спиной к Маскаллу.
Несколько минут он размышлял, затем подошел к тому месту, где лежал камень, и взял его в руку. Это был гладкий камень размером с куриное яйцо, сиявший малиновым светом, будто раскаленный докрасна, и испускавший непрерывный поток маленьких кроваво-красных искр.
Решив, наконец, что Ошикс дала хороший совет, он приложил друд сначала к магну, а затем к бриву. Он испытал ощущение жжения – чувство целительной боли.
9. ОШИКС
Наступил рассвет второго дня Маскалла на Тормансе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76