Между ними, казалось, существовала полная враждебность, указывавшая на предыдущее близкое знакомство.
Они двинулись через лес, держась возле опушки, и через милю или чуть больше оказались в виду длинного узкого озера, лежавшего неподалеку. Деревья тут росли низкие и тонкие, все их окрашенные в долмовый цвет листья были свернуты. Подлеска не было – они шагали по чистой коричневой земле. Слышался звук отдаленного водопада. Они шли в тени, но воздух был приятно теплым. Никакие насекомые их не беспокоили. Яркое озеро выглядело прохладным и поэтичным. Ганнет страстно сжал руку Маскалла.
– Если бы мне выпало привести тебя из твоего мира, Маскалл, я привел бы тебя сюда, а не в алую пустыню. Тогда ты избежал бы мрачных мест, и Торманс предстал бы перед тобой прекрасным.
– А что потом, Ганнет? Мрачные места все равно бы существовали.
– Ты мог бы увидеть их потом. Есть большая разница, видишь ли мрак сквозь свет или яркость сквозь тени.
– Ясный вид лучше всего. Мир Торманса уродлив, и я предпочитаю знать его таким, какой он есть в действительности.
– Дьявол сделал его уродливым, а не Кристалмен. Все, что ты видишь вокруг, это мысли Кристалмена. Он сама Красота и Приятность. Даже у Крэга не хватит наглости отрицать это.
– Здесь очень мило, – сказал Крэг, злобно оглядываясь вокруг. – Нужна лишь подушка и полдюжины гурий, чтобы придать этому завершенность.
Маскалл высвободил руку из руки Ганнета.
– Прошлой ночью, когда я пробивался сквозь грязь в призрачном лунном свете, я думал, мир прекрасен…
– Бедная Салленбод! – вздохнул Ганнет.
– Что! Ты знал ее?
– Я знаю ее через тебя. Оплакивая благородную женщину, ты показал свое собственное благородство. Я считаю всех женщин благородными.
– Может быть, благородных женщин миллионы, но Салленбод только одна.
– Раз может существовать Салленбод, – сказал Ганнет, – мир не может быть плох.
– Сменим тему… Этот мир тяжел и жесток, и я рад, что покидаю его.
– Впрочем, в одном вы оба сходитесь, – сказал Крэг, зловеще улыбаясь. – Удовольствие это хорошо, а лишение удовольствия плохо.
Ганнет холодно взглянул на него.
– Мы знаем твои странные теории, Крэг. Ты их обожаешь, но они ни на что не годятся. Мир не может существовать без удовольствия.
– Так считает Ганнет! – глумливо сказал Крэг.
Они дошли до конца леса и оказались на вершине небольшой скалы. У ее подножия, футах в пятидесяти ниже, начинался новый ряд озер и лесов. Бейри оказался одним большим горным склоном, устроенным природой в виде террас. Озеро, вдоль которого они двигались, с этой стороны не оканчивалось берегом, а переливалось на нижний уровень дюжиной прекрасных тонких белых водопадов, окутанных водяной пылью. Скала не была отвесной, и спуститься с нее труда не представляло.
У ее основания они вошли в другой лес, более густой, вокруг виднелись только деревья. Посреди леса струился чистый ручей; они пошли вдоль него.
– Мне вдруг подумалось, – сказал Маскалл, обращаясь к Ганнету, – что Альпейн может оказаться моей смертью. Это так?
– Эти деревья не боятся Альпейна, так почему его должен бояться ты? Альпейн чудесное, несущее жизнь солнце.
– Я вот почему спрашиваю – я видел его отблеск, и он вызвал такие сильные ощущения, что еще чуть больше, и я мог бы не выдержать.
– Это потому, что силы были уравновешены. Когда ты увидишь сам Альпейн, он будет царить над всем, и в тебе больше не будет борьбы стремлений.
– И это, могу тебе сказать заранее, Маскалл, – сказал Крэг, ухмыляясь, – козырная карта Кристалмена.
– Что ты имеешь в виду?
– Увидишь. Ты отрекся от мира так легко, что захочешь остаться в мире просто для того, чтобы насладиться своими ощущениями.
Ганнет улыбнулся.
– Видишь, Крэга трудно удовлетворить. Ты не должен ни наслаждаться, ни отрекаться. Что же ты ДОЛЖЕН делать?
Маскалл обернулся к Крэгу.
– Очень странно, но я до сих пор не понимаю твое кредо. Ты рекомендуешь самоубийство?
Крэг, казалось, с каждой минутой становился бледнее и омерзительнее.
– Что, потому что тебя перестали ласкать? – воскликнул он, смеясь и показывая свои темные зубы.
– Кто бы ты ни был и к чему бы ты ни стремился, – сказал Маскалл, – ты, похоже, очень уверен в себе.
– Да, ты хотел бы, чтобы я краснел и заикался, как последний болван, не так ли! Это был бы прекрасный способ уничтожить ложь.
Ганнет взглянул под одно из деревьев, остановился и подобрал два или три предмета, похожие на яйца.
– Съесть? – спросил Маскалл, принимая предложенный дар.
– Да, съешь их; ты, должно быть, голоден. Сам я не хочу, а Крэга нельзя оскорблять, предлагая ему удовольствие – особенно такое низменное удовольствие.
Маскалл разбил два яйца друг о друга и проглотил жидкое содержимое. На вкус они весьма сильно отдавали алкоголем. Крэг выхватил у него оставшееся яйцо и швырнул его о ствол дерева, яйцо разбилось и прилипло брызгами слизи.
– Я не жду, пока меня попросят, Ганнет… Скажи, есть ли более мерзкое зрелище, чем вдребезги разбитое удовольствие.
Ганнет не ответил, лишь взял Маскалла за руку.
После двух часов ходьбы попеременно то лесом, то вниз со скал, пейзаж изменился. Начался крутой горный склон, тянущийся по меньшей мере на пару миль, на протяжении которых местность опускалась почти на четыреста футов с практически равномерным уклоном. Подобного огромного спуска Маскалл не видел нигде. На склоне располагался обширный лес. Однако этот лес отличался от тех, сквозь которые они шли раньше. Листья деревьев свернулись во сне, но многочисленные сучья располагались так плотно, что не будь они просвечивающими, они полностью закрывали бы солнечные лучи. Но теперь весь лес был залит мягким нежно-розовым светом, окрашенным в цвет ветвей. Освещение, такое веселое, женственное, похожее на зарю, моментально, против его воли, подняло настроение Маскалла.
Он одернул себя, вздохнул и задумался.
– Какое место для томных глаз и шей цвета слоновой кости, Маскалл! – насмешливо проскрипел Крэг. – Почему тут нет Салленбод?
Маскалл грубо схватил его и швырнул о ближайшее дерево. Крэг встал и разразился громовым хохотом, нимало не огорчившись.
– Но все же то, что я сказал – правда или нет?
Маскалл сурово смотрел на него.
– Похоже, ты считаешь себя неизбежным злом. Я не обязан идти с тобой дальше. Думаю, нам лучше расстаться.
Крэг обернулся к Ганнету с выражением преувеличенной напускной серьезности.
– А ТЫ что скажешь: мы расстанемся, когда захочет Маскалл, или когда я захочу?
– Держи себя в руках, Маскалл, – сказал Ганнет, поворачиваясь к Крэгу спиной. – Я знаю этого человека лучше, чем ты. Раз он вцепился в тебя, единственный способ заставить его ослабить хватку, это не обращать на него внимания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Они двинулись через лес, держась возле опушки, и через милю или чуть больше оказались в виду длинного узкого озера, лежавшего неподалеку. Деревья тут росли низкие и тонкие, все их окрашенные в долмовый цвет листья были свернуты. Подлеска не было – они шагали по чистой коричневой земле. Слышался звук отдаленного водопада. Они шли в тени, но воздух был приятно теплым. Никакие насекомые их не беспокоили. Яркое озеро выглядело прохладным и поэтичным. Ганнет страстно сжал руку Маскалла.
– Если бы мне выпало привести тебя из твоего мира, Маскалл, я привел бы тебя сюда, а не в алую пустыню. Тогда ты избежал бы мрачных мест, и Торманс предстал бы перед тобой прекрасным.
– А что потом, Ганнет? Мрачные места все равно бы существовали.
– Ты мог бы увидеть их потом. Есть большая разница, видишь ли мрак сквозь свет или яркость сквозь тени.
– Ясный вид лучше всего. Мир Торманса уродлив, и я предпочитаю знать его таким, какой он есть в действительности.
– Дьявол сделал его уродливым, а не Кристалмен. Все, что ты видишь вокруг, это мысли Кристалмена. Он сама Красота и Приятность. Даже у Крэга не хватит наглости отрицать это.
– Здесь очень мило, – сказал Крэг, злобно оглядываясь вокруг. – Нужна лишь подушка и полдюжины гурий, чтобы придать этому завершенность.
Маскалл высвободил руку из руки Ганнета.
– Прошлой ночью, когда я пробивался сквозь грязь в призрачном лунном свете, я думал, мир прекрасен…
– Бедная Салленбод! – вздохнул Ганнет.
– Что! Ты знал ее?
– Я знаю ее через тебя. Оплакивая благородную женщину, ты показал свое собственное благородство. Я считаю всех женщин благородными.
– Может быть, благородных женщин миллионы, но Салленбод только одна.
– Раз может существовать Салленбод, – сказал Ганнет, – мир не может быть плох.
– Сменим тему… Этот мир тяжел и жесток, и я рад, что покидаю его.
– Впрочем, в одном вы оба сходитесь, – сказал Крэг, зловеще улыбаясь. – Удовольствие это хорошо, а лишение удовольствия плохо.
Ганнет холодно взглянул на него.
– Мы знаем твои странные теории, Крэг. Ты их обожаешь, но они ни на что не годятся. Мир не может существовать без удовольствия.
– Так считает Ганнет! – глумливо сказал Крэг.
Они дошли до конца леса и оказались на вершине небольшой скалы. У ее подножия, футах в пятидесяти ниже, начинался новый ряд озер и лесов. Бейри оказался одним большим горным склоном, устроенным природой в виде террас. Озеро, вдоль которого они двигались, с этой стороны не оканчивалось берегом, а переливалось на нижний уровень дюжиной прекрасных тонких белых водопадов, окутанных водяной пылью. Скала не была отвесной, и спуститься с нее труда не представляло.
У ее основания они вошли в другой лес, более густой, вокруг виднелись только деревья. Посреди леса струился чистый ручей; они пошли вдоль него.
– Мне вдруг подумалось, – сказал Маскалл, обращаясь к Ганнету, – что Альпейн может оказаться моей смертью. Это так?
– Эти деревья не боятся Альпейна, так почему его должен бояться ты? Альпейн чудесное, несущее жизнь солнце.
– Я вот почему спрашиваю – я видел его отблеск, и он вызвал такие сильные ощущения, что еще чуть больше, и я мог бы не выдержать.
– Это потому, что силы были уравновешены. Когда ты увидишь сам Альпейн, он будет царить над всем, и в тебе больше не будет борьбы стремлений.
– И это, могу тебе сказать заранее, Маскалл, – сказал Крэг, ухмыляясь, – козырная карта Кристалмена.
– Что ты имеешь в виду?
– Увидишь. Ты отрекся от мира так легко, что захочешь остаться в мире просто для того, чтобы насладиться своими ощущениями.
Ганнет улыбнулся.
– Видишь, Крэга трудно удовлетворить. Ты не должен ни наслаждаться, ни отрекаться. Что же ты ДОЛЖЕН делать?
Маскалл обернулся к Крэгу.
– Очень странно, но я до сих пор не понимаю твое кредо. Ты рекомендуешь самоубийство?
Крэг, казалось, с каждой минутой становился бледнее и омерзительнее.
– Что, потому что тебя перестали ласкать? – воскликнул он, смеясь и показывая свои темные зубы.
– Кто бы ты ни был и к чему бы ты ни стремился, – сказал Маскалл, – ты, похоже, очень уверен в себе.
– Да, ты хотел бы, чтобы я краснел и заикался, как последний болван, не так ли! Это был бы прекрасный способ уничтожить ложь.
Ганнет взглянул под одно из деревьев, остановился и подобрал два или три предмета, похожие на яйца.
– Съесть? – спросил Маскалл, принимая предложенный дар.
– Да, съешь их; ты, должно быть, голоден. Сам я не хочу, а Крэга нельзя оскорблять, предлагая ему удовольствие – особенно такое низменное удовольствие.
Маскалл разбил два яйца друг о друга и проглотил жидкое содержимое. На вкус они весьма сильно отдавали алкоголем. Крэг выхватил у него оставшееся яйцо и швырнул его о ствол дерева, яйцо разбилось и прилипло брызгами слизи.
– Я не жду, пока меня попросят, Ганнет… Скажи, есть ли более мерзкое зрелище, чем вдребезги разбитое удовольствие.
Ганнет не ответил, лишь взял Маскалла за руку.
После двух часов ходьбы попеременно то лесом, то вниз со скал, пейзаж изменился. Начался крутой горный склон, тянущийся по меньшей мере на пару миль, на протяжении которых местность опускалась почти на четыреста футов с практически равномерным уклоном. Подобного огромного спуска Маскалл не видел нигде. На склоне располагался обширный лес. Однако этот лес отличался от тех, сквозь которые они шли раньше. Листья деревьев свернулись во сне, но многочисленные сучья располагались так плотно, что не будь они просвечивающими, они полностью закрывали бы солнечные лучи. Но теперь весь лес был залит мягким нежно-розовым светом, окрашенным в цвет ветвей. Освещение, такое веселое, женственное, похожее на зарю, моментально, против его воли, подняло настроение Маскалла.
Он одернул себя, вздохнул и задумался.
– Какое место для томных глаз и шей цвета слоновой кости, Маскалл! – насмешливо проскрипел Крэг. – Почему тут нет Салленбод?
Маскалл грубо схватил его и швырнул о ближайшее дерево. Крэг встал и разразился громовым хохотом, нимало не огорчившись.
– Но все же то, что я сказал – правда или нет?
Маскалл сурово смотрел на него.
– Похоже, ты считаешь себя неизбежным злом. Я не обязан идти с тобой дальше. Думаю, нам лучше расстаться.
Крэг обернулся к Ганнету с выражением преувеличенной напускной серьезности.
– А ТЫ что скажешь: мы расстанемся, когда захочет Маскалл, или когда я захочу?
– Держи себя в руках, Маскалл, – сказал Ганнет, поворачиваясь к Крэгу спиной. – Я знаю этого человека лучше, чем ты. Раз он вцепился в тебя, единственный способ заставить его ослабить хватку, это не обращать на него внимания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76